Смертельно безмолвна - Эшли Дьюал

Прости меня, Мэтт. Но сегодня я сломаю тебе жизнь.

Что? О чем она? Рассержено свожу брови, пытаясь понять, что обозначают ее слова.

Как вдруг происходит нечто странное: мои руки двигаются в сторону, мне отнюдь не подчиняясь, и они двигаются в сторону Эбигейл, вместе со сжатым в пальцах заряженным пистолетом. Я ошеломленно распахиваю глаза и сглатываю.

— Нет, нет, что ты делаешь, нет, Ари.

Но Ари просто стоит молча и наблюдает за тем, как я поворачиваюсь к Эби. В груди у меня разрываются на части органы, в голове вскипает кровь, но я ничего не могу с собой сделать. Я не контролирую свои действия! Не отвечаю за свое тело!

О Боже. Распахнутые от ужаса глаза покрываются пеленой, я судорожно соображаю, как мне быть, что делать, у кого просить помощи, и понимаю, что помощь не придет. Мне никто не поможет, кроме меня самого, поэтому я обязан бороться. Я не поддамся, нет!

— Черт возьми, — рычу сквозь стиснутые зубы я, чувствую, как пот толстыми струями катится по подбородку, и испускаю стон. В голову приходит безумная идея, и я начинаю с неистовым рвением стрелять в воздух, надеясь, что, когда я наставлю дуло пистолета на Эбигейл, в магазине не останется патронов. Выстрелы разрывают тишину на части, и меня ударяет раз за разом лихая отдача, но я упрямо продолжаю опустошать обойму. Я борюсь, я кричу что-то, а потом едва не нажимаю на курок, когда перед глазами оказывается лицо плачущей Эбигейл, плачущего эльфа.

Она прикрывает ладошками дрожащие губы, а я уже перестаю дышать, уже ничего не ощущаю. Я просто шепчу:

— Беги. — Руки трясутся, сжимая обжигающий металл. — Беги, пожалуйста.

Но она не может, она не в состоянии сорваться с места так же, как и я не в состоянии опустить оружие. Эби пошатывается от легкого ветра, а я до скрипа стискиваю зубы.

— Не делай этого с ним! — Неожиданно кричит Хэйдан. — Не поступай так с Мэттом, я прошу тебя, Ари, пожалуйста, не надо!

Брат валится на колени, закрыв рот, а я чувствую, как судорога прокатывается вдоль тела и взрывается где-то в башке яркими красками.

— Я не сдамся, — сиплым голосом бормочу я, — я не сдамся, не сдамся.

Ариадна подходит ко мне и нежно проходится пальцами по моим волосам. Она тихо, едва слышно посвистывает, проглатывая воздух. А я смотрю на нее и вижу, как уголки губ у нее дрогают. Она невольно подается вперед. И мне неожиданно кажется, что в глазах ее больше нет жизни, нет света. Они наполняются черной пеленой, будто краской; это пугает меня и поражает.

Черные точки, вместо знакомого взгляда. Как это возможно?

Меня колотит и трясет. Я пытаюсь выговорить хотя бы слово, чтобы образумить Ари и привести в чувство, но все тщетно, тщетно. Она касается теплыми губами моей щеки так чувственно и проникновенно, что огненная лавина скатывается по мокрой коже, и шепчет:

— Стреляй.

Я нажимаю на курок.

Звучит оглушающий выстрел, самый громкий звук в моей жизни, и я пячусь назад.

Что я сделал. Не понимаю. Что я сделал. Ничего не вижу, не слышу.

Ариадна уходит, оставив горячий след своими пальцами на моей спине, а я внезапно вижу Эбигейл, на земле. Я вижу ее с дыркой в голове, из которой тянется алая лужа. Крик.

Хэрри вскакивает с земли, Джейсон подрывается на ноги. Наши враги уходят, а я не схожу с места, прибывая в трансе и видя происходящее в замедленной съемке, на повторе. Снова и снова.

Снова и снова. Выстрел, падение. Выстрел, падение. Мои глаза так широко раскрыты, что резь прошибает веки, скулы, виски. Я просто стою, просто наблюдая за тем, как мой брат качает в руках мертвое тело одиннадцатилетней девочки, и я просто молчу.

Я убил ее. Убил Эбигейл Роттер. Сказал, что спасу. И убил.

— Мэтт… — Джейсон оборачивается, а я пячусь назад, закинув за голову руки. В груди растет нечто колючее, горячее, неистовое, оно пульсирует, орет, вопит, оно заставляет все во мне гореть от адской боли. Оно не дает дышать, я задыхаюсь. Хватаюсь рукой за горло, чувствую, как под пальцами сводит мышцы, и пошатываюсь назад, все дальше и дальше.

— Мэттью, постой.

Я не стою. Я срываюсь с места, словно обезумевший, словно не соображаю и ничего не вижу перед глазами. Я несусь сквозь лес, сквозь время и пространство, и единственное, что слышу — это выстрел, после которого я стал убийцей, а Эби — моим прошлым.

Я неистово работаю руками, грубо разрывая воздух перед собой, я бегу изо всех сил, не испустив звука, не проронив слов. И я не чувствую своих ног, врезаясь ими так резко в землю, что удары отдаются по всему телу и прошибают голову.

Я не понимаю, сколько проходит времени, даже не понимаю, куда бегу. Лишь достав из кармана ключи, распахнув входную дверь, я осознаю, что пришел домой. В свой дом. Я взлетаю по лестнице, бегу в свою комнату и пересекаю порог, отрывисто вдыхая, выдыхая воздух.

Останавливаюсь в центре. Впиваюсь пальцами в волосы и порывисто наклоняюсь.

Я не мог этого сделать. Нет. Все это очередная иллюзия Меган фон Страттен. Да, все это обман. Я уверен. Я знаю, знаю, знаю.

— Нет! — Ору я, запустив пистолет в стену. Звучит грохот, по комнате проносится эхо, и я горблюсь под его натиском, вцепившись пальцами в пульсирующее от злости лицо. Не верю, не могу поверить, это невозможно, так не должно было случиться. — Нет, нет! Нет!

Упираюсь лбом в стену и грубо ударяю по ней кулаком. Пальцы сводит. А я все бью и бью, и бью, и ору, что есть мощи, до срывающегося голоса, до рези в глотке! Эбигейл.

— Я не хотел, — взвываю я не своим голосом, зажмурившись, — не хотел.

— Я же сказал тебе не возвращаться, пока ты… — Это отец. Он оказывается в спальне неожиданно, и я испуганно поднимаю голову. Папа затихает, смотрит на мое лицо, на мои руки и рассеянно поводит плечами. — Что с тобой? Что ты делаешь?

— Ничего.

Отстраняюсь от стены и смахиваю мокрые полосы с глаз. Лишь потом понимаю, что оставляю кровавые разводы от разбитых костяшек пальцев. Глаза отца округляются, он ко мне идет медленным шагом, будто я свирепое животное, готовое в любом момент рвануть на него и вспороть ему глотку. Но я не сорвусь. Я держу все под контролем. У меня всегда все под контролем. Всегда. Всегда!

Импульсивно отворачиваюсь и стискиваю виски в ладонях до такой степени, что моя голова вот-вот взорвется, словно воздушный шар, словно грецкий орех.

— Я не помог ей, не помог, — мямлю я, осматривая комнату невидящим взглядом.

— Кому, Мэтт? Что стряслось? — Отец шумно выдыхает. — Какого черта ты творишь?

— Все в порядке.

— Мэттью, что случилось?

— Все в порядке.

— Если ты сейчас не…