Творения - Лактанций

19.1. Итак, пусть губители своих и чужих душ узнают, сколь непростительное преступление они совершают. Во — первых, когда сами себя уничтожают, служа бесчестнейшим демонам, которых Бог обрек на вечную казнь. Затем, когда не допускают, чтобы другие почитали Бога, а требуют, чтобы люди совершали смертоносные [для их души1 жертвоприношения, и всеми силами стремятся к тому, чтобы на земле не было ни единой души, которая бы, будучи здорова, взирала на небо. 2. Что другое мне сказать, кроме того, что несчастны те, кто повинуется приказам грабителей своих, которых они считают богами? И не ведают они ни дел их, ни происхождения, ни имен, ни сути, но, присоединяясь к мнению толпы, охотно заблуждаются и содействуют глупости своей. 3. Если же ты захочешь узнать у них, на чем строится это мнение, они не смогут тебе открыть ничего, но сошлются на суждение предков, ибо те были мудры, те признавали все это и знали, что лучше. И вот пока язычники верят чужим заблуждениям, они сами лишают себя собственного мнения и разума. 4. Так, сбитые с толку незнанием сути, они не знают ни себя, ни богов своих. Ах, если бы только они хотели сами по себе заблуждаться, сами по себе безумствовать! Но ведь и других увлекают к соучастию во зле, словно надеясь обрести награду за погибель многих. 5. Впрочем, это самое незнание приводит к тому, что в гонении на разумных людей они настолько нечестивы, что воображают, будто заботятся о них и хотят вернуть их к здравомыслию. 6. Но с помощью ли слов или каких‑либо разумных доводов они стремятся достичь этого? Вовсе нет — с помощью насилия и пыток. О, удивительное и слепое безумие! 7. Считается, что у тех, кто пытается сохранить веру, больной рассудок, у мучителей же — рассудок здоровый. Но у тех ли больной рассудок, кто вопреки закону человечности и вопреки вообще всякому праву подвергаются мучениям, или скорее у тех, кто совершают с телами невинных людей то, что никогда не совершали ни злые разбойники, ни разгневанные враги, ни ужаснейшие варвары? Неужели они настолько лгут себе, что путают и смешивают понятия добра и зла? 8. Отчего же они не называют день ночью, а солнечный свет — потемками? Столь же бесстыдно называть хороших людей злыми, разумных — глупыми, справедливых — несправедливыми. И если есть какое‑то упование на философию или на красноречие, то пусть они вооружат себя и опровергнут эти наши доводы, если смогут. Пусть подойдут поближе и разобьют их один за другим.

9. Язычникам подобает заняться защитой своих богов, чтобы, если наши доводы окажутся неопровержимыми, как они ежедневно оказываются таковыми, те боги не оказались брошены вместе с храмами своими и обманами. Поскольку же они ничего не могут добиться с помощью насилия, — ибо религия Божия тем более крепнет, чем более ее попирают, — пусть действуют с помощью разума и внушений. 10. Пусть выйдут вперед великие понтифики и их помощники, фламины, авгуры, верховные жрецы и все те, кого называют попечителями и смотрителями религий; пусть пригласят нас на собрание; пусть побудят нас к принятию культа богов; пусть убедят, что существует много богов, волей которых и провидением управляется весь мир. Пусть откроют, каким образом люди узнали о происхождении и началах священнодействий и богов; пусть покажут, каков их источник и какова суть. Пусть скажут, какова награда за соблюдение культа и каковы наказания за пренебрежение к ним; пусть откроют, зачем эти боги хотят, чтобы люди почитали их, что им дает человеческое благочестие, если сами они блаженны. Все это пусть они подкрепят не собственным упорством, ибо суждение смертного человека бессильно, но какими‑либо божественными свидетельствами, как это делаем мы. 11. Не следует прибегать к насилию и несправедливости, так как религия не может подвергаться принуждению. Дело нужно решать скорее словами, чем плетьми, чтобы было место доброй воле.[568] Пусть сосредоточат силы дарований своих: если рассуждения их верны, то они способны защититься. Мы готовы выслушать, если они будут [разумно] доказывать. Молчащим мы, конечно, не поверим, как не уступаем [мы и] свирепствующим. 12. Пусть он уподобятся нам, чтобы открыть смысл всего этого вопроса. Ведь мы не соблазняем, чтобы они нас не упрекали, а доказываем, убеждаем, обосновываем. 13. Итак, мы никого не удерживает против его воли, ибо Богу бесполезен тот, кто лишен веры и набожности. И все же [от нас] никто не уходит, поскольку [всех] держит сама истина. 14. Пусть они доказывают таким образом, если они уповают на истину. Пусть говорят, пусть толкуют, пусть, повторю я, осмелятся спорить с нами. В самом деле, их заблуждения и глупость осмеиваются уже старухами, которых они презирают, и детьми нашими. 15. Ведь если бы они были разумными людьми, то узнали бы из книг о рождении богов, об их деяниях и власти, об их гибели и могилах, а также о ритуалах, им посвященных. Если бы они узнали, что боги возникли по случаю и даже в результате смерти, то было бы невероятным безумием считать их богами, и не дерзнули бы они отрицать, что те были смертными. Если же они будут столь неразумны, что станут отрицать это, то изобличат свои сочинения и тем самым ниспровергнут сами начала священнодействий. 16. Так пусть же узнают, какова разница между правдой и ложью, хотя бы из того, что сами они, хотя и красноречивы, не способны убеждать, а неискусные [в красноречии] и неученые способны, так как они говорят самую суть и истину.

17. Итак, они свирепствуют, желая прикрыть свою глупость, но только обнажают ее. Весьма далеки друг от друга пытки и благочестие; не хочет ни истина соединяться с насилием, ни справедливость с жестокостью. 18. Однако справедливо они не дерзают что‑либо учить о божественных вещах, боясь, как бы и наши их не осмеяли, и свои от них не отвернулись. 19. Ведь если бы народ, который обладает простым и непорочным суждением, узнал, что те таинства установлены в память об умерших, то осудил бы их и начал бы искать что‑то другое для почитания. Поэтому‑то хитрыми людьми было установлено нерушимое таинств молчаньечтобы народ не знал, что он почитает. 20. Почему же когда мы обращаемся к их учениям, они нам либо не верят, хотя мы знаем и то и другое, либо завидуют, поскольку мы предпочитаем правду лжи? Они говорят, что нужно защищать официально принятые таинства. 21.0, как они заблуждаются, несчастные, по собственной же воле! Конечно, они знают, что нет в делах человеческих ничего лучше религии и что ее следует защищать всеми силами, но заблуждаются как в самой [своей] религии, так и в способе ее защиты.

22. В самом деле, религию следует защищать не убивая, а умирая, не жестокостью, а терпеливостью, не преступлением, но верностью. Первое ведь свойственно злым людям, второе — добрым, в [истинной] религии же, безусловно, заключено добро, а не зло. 23. Ибо если ты хочешь защищать религию с помощью кровопролития, пыток, злодеяний, то в таком случае ты ее будешь не защищать, а осквернять и бесчестить. Ибо ничто столь не добровольно, как религия. Если душа отказывается от жертвоприношений, то религия уже убита, ее уже нет. 24. Стало быть, правильно, что религию следует защищать терпением и даже смертью, ибо в ней хранится верность, она приятна Самому Богу и укрепляет влияние религии. 25. Ведь если тот, кто в этом земном служении сохранит в каком‑либо злоключении верность царю своему, то если при этом останется жив, станет еще более мил и дорог ему, если же погибнет, то обретет высшую славу, поскольку принял смерть за вождя своего. Сколь же прочнее должна быть верность Императору всех людей — Богу, Который может воздать награду за добродетель не только живущим, но и умершим?

26. Итак, культ [Всевышнего] Бога, поскольку он заключается в небесном служении, требует огромного почтения и великой верности. Ибо каким образом Бог сможет возлюбить Своего почитателя, если Сам не любим им, или каким образом сможет Он дать молящемуся то, что тот просит, если тот молит не от души и без почтения? 27. Эти же [язычники], когда идут совершать жертвоприношения, ничего сокровенного и личного богам своим не несут: ни чистоты сердец, ни благоговения, ни страха. И вот, совершив жертвоприношения, они всю религию в храме и с храмом как нашли, так и оставляют, и ничего из нее не приносят с собой и не уносят. 28. Отсюда выходит, что подобные религии не могут ни сделать людей добрыми, ни оставаться прочными и неизменными. И вот без труда люди удаляются от них, поскольку ничего там не находят ни для жизни, ни для мудрости, ни для верности. 29. Действительно, какое благоговение перед такими богами? Какая сила у той религии? Какое учение? Какое начало? Какой смысл? Какое основание? Какая сущность? Куда эта религия влечет? Или что она обещает, чтобы человек мог ее верно соблюдать и стойко защищать? Я в ней ничего другого не вижу, кроме ритуала, относящегося к одним только перстам. 30. Наша же религия прочна, непоколебима, неизменна, ибо учит справедливости, ибо постоянно пребывает с нами, ибо вся хранится в душе почитателя, потому что вместо жертвоприношения имеет сердце. Там [в язычестве] ничего другого не требуется, кроме крови животных, дыма и возлияний. Здесь же — доброе сердце, чистая душа, невинная жизнь. Туда приходят без разбора распутные изменницы, назойливые сводницы, развратные блудницы. Приходят гладиаторы, разбойники, воры и отравители, и ничего другого не просят, кроме того, чтобы преступления их остались безнаказанными.