Убийство в Миддл-темпл. Тайны Райчестера (сборник) - Джозеф Флетчер

– А вы можете высказать иное предположение? По-моему, все предельно ясно. Выводы из той информации, которой сочли нужным с нами поделиться, пусть этого и маловато, вытекают однозначные.

– И какова же ваша версия?

– Мой отчим, а он, как вы знаете, человек проницательный, стреляный воробей, просчитал все как дважды два. Этот старикан Брэйден, как известно, владел секретом бриллиантов. Приехал в Райчестер. Но только знал тайну и кто-то другой. И он избавляется от Брэйдена. Зачем? Да чтобы секрет знал впредь только один человек – сам убийца! А для чего?

– Да, для чего? – повторил Брайс.

– Вы туговато соображаете, – заявил Сэквилл тоном превосходства, который свойственен людям его возраста. – Из-за вознаграждения, разумеется! Разве вы не слышали, что за информацию о бриллиантах сулили баснословную награду в пять тысяч фунтов?

– Нет, не слышал.

– Но это факт. Бесспорный факт. Теперь разделим пять тысяч на двоих, и каждый получает по две с половиной. А если ни с кем не делиться?

– Все пять тысяч достаются одному.

– Именно так! А на пять тысяч, – заметил Сэквилл со знанием дела, – можно много чего позволить.

– Да и за две с половиной тоже, – усмехнулся Брайс. – Так к чему же вы – или, вернее, ваш отчим – пришли? Что подозревать следует того, кто делил секрет с Брэйденом?

– Да. Примите во внимание все, что нам известно. Взять хотя бы статью в сегодняшней газете. Этот тип Глассдейл выжидает немного, пока шумиха из-за Брэйдена уляжется, а потом сам отправляется к герцогу с рассказом, где искать похищенные сокровища. Для чего? Чтобы самому получить все пять тысяч! Ясно же как божий день! Но только наши полицейские такие тупицы!

– А что тогда случилось с Коллишоу? – поинтересовался Брайс.

– Часть той же игры. Тот, кто убрал Брэйдена, устранил затем и его. Коллишоу, вероятно, что-то знал, вот и пришлось заставить его замолчать. Но сделал это Глассдейл один или у него был сообщник – вот что осталось выяснить, как говорит мой отчим. Точно определить, на ком лежит вина и за что. Увидите, все так и будет. Это подсказывает здравый смысл!

– А любой может рассчитывать на награду, назначенную вашим отчимом? – спросил Брайс.

– Меня просили не распространяться об этом, – ответил Сэквилл. – Но все же, – добавил он, наклоняясь через стол, – скажу вам одно: колесики уже закрутились! Понимаете? Все скоро выяснится. Мы не допустим, чтобы на Рэнсфорде продолжала оставаться тень подозрения. Мы должны обелить его имя. Вот почему мистер Фоллиот назначил награду. Рэнсфорд, как вы, конечно же, сами понимаете, Брайс, тоже хорош! Мог бы и сам что-нибудь сделать для себя. Но если он не желает спасать себя сам, как говорят мои мать и отчим, то придется все сделать за него.

– Очень мило с вашей стороны, – иронично улыбнулся Брайс. – Мудрый и добрый поступок.

– Мы не ждем благодарности, – отмахнулся смущенный Сэквилл, не всегда понимавший, когда взрослые насмехались или даже издевались над ним. – В данных обстоятельствах любой на нашем месте поступил бы так же! Конечно, мисс Бьюэри не дочь доктора Рэнсфорда, однако она находится под его опекой, и непозволительно, чтобы ее опекуна в чем-либо подозревали!

– Значит, смазываете колесики, чтобы быстрее вертелись? – усмехнулся Брайс.

– Подождите немного! – подмигнул Сэквилл. – Порой происходит то, чего никто не ожидает, верно?

Брайс выразил согласие с собеседником и заговорил на другую тему. Он пробыл в клубе до начала четвертого, а потом, хорошо знакомый с привычками мисс Бьюэри, пошел в сторону Райчестера пешком, оставив велосипед на территории клуба. Если Мэри Бьюэри не попадется ему навстречу, он навестит ее дома. Рэнсфорд как раз отправится на послеполуденный обход пациентов, Дик будет еще в школе – Брайс застанет девушку одну. А ему важно было застать ее в одиночестве и поговорить немедленно, потому что утром у него появился иной подход к своей задаче, основанный на новой информации, и перед ним открывался шанс, какого не предвиделось прежде. Пересекая обширную лужайку, лежавшую между полем для гольфа и окраиной города, он думал о том, что ему теперь известна личность убийцы Брэйдена или Коллишоу, но остались кое-какие сомнения. Зато он мог поставить перед Мэри Бьюэри вопрос ребром: желает она иметь в его лице друга или врага? Брайс свернул на Клоуз и, приблизившись к дому Рэнсфорда, вдруг заметил, как оттуда выходит миссис Фоллиот.

У Мэри Бьюэри тоже выдался богатый событиями день. Рано утром Рэнсфорд получил телеграмму из Лондона, из-за чего, даже не позавтракав, бросился на вокзал к первому экспрессу. Мэри он поручил сделать за него кое-какую мелкую работу, поскольку замены Брайсу еще не нашел, а также договориться с одним из практикующих врачей, который согласился бы заняться его пациентами в случае необходимости. А потом ей пришлось расположиться в приемной и сообщать больным, приходившим к доктору, что сегодня он отсутствует. Вскоре заглянул мистер Фоллиот и принес огромный букет роз.

– Рэнсфорд ушел? – спросил он, располагаясь на диване в столовой. – Наверное, у него обход в такое время?

– Нет, он уехал, – объяснила Мэри. – Отправился в Лондон на раннем экспрессе, и мне пришлось постараться, чтобы его пациенты не слишком расстроились.

– Он уже слышал о находке бриллиантов Саксонстедов? Думаю, что нет. О ней не было известно, пока не доставили утренний выпуск нашей еженедельной газеты. Очень странное дело! Сами вы, конечно, в курсе?

– Доктор Шорт рассказал мне, – ответила Мэри, – но без подробностей.

Фоллиот внимательно посмотрел на нее и произнес:

– Здесь должна существовать связь с теми, другими делами. Рэнсфорд что-нибудь предпринимает по этому поводу?

– По какому поводу, мистер Фоллиот? Мне не совсем ясен смысл вашего вопроса.

– Я имею в виду подозрения и все прочее. Не слишком приятная ситуация для человека его профессии. Он должен полностью очиститься от них. Кто-нибудь обращался за наградой, которую посулил Рэнсфорд?

– Мне ничего не известно об этом. Доктор Рэнсфорд способен сам позаботиться о своих делах. А на ваше объявление откликнулись?

Фоллиот поднялся из кресла и покачал головой.

– Даже не знаю, что происходило за это время в конторе моего адвоката, – ответил он. – Но дело скверное, и с ним важно разобраться. Плохо, что над головой Рэнсфорда нависло грозовое облако.

– Вы только поэтому решили назначить награду за информацию? – спросила Мэри.

Но Фоллиот предпочел уклониться от ответа. Промямлив невнятные слова о необходимости хоть кому-то что-то предпринять, он удалился, к облегчению Мэри. У нее не было желания обсуждать таинственные события в «Райском уголке», особенно после вчерашних заверений, полученных от Рэнсфорда. Но уже ближе к вечеру к ней заявилась миссис Фоллиот – редкая гостья в их доме – и завела разговор на ту же тему.

– Я хочу побеседовать с вами, моя милая мисс Бьюэри, – сказала она. – Надеюсь, вы позволите мне выражаться откровенно по поводу некоторых вещей. По праву старшинства… Ну, и так далее.

– В чем дело, миссис Фоллиот? – спросила Мэри, внутренне напрягаясь в предчувствии того, что может последовать дальше. – Это действительно настолько серьезно? И простите за бестактный вопрос, но разговор будет о том же, о чем со мной заводил речь мистер Фоллиот нынешним утром? Если так, то я не хочу обсуждать это с кем-либо вообще!

– Я и понятия не имела, что мой муж побывал у вас сегодня, – удивилась миссис Фоллиот. – О чем же он завел речь?

– В таком случае скажите сами, что хотите обсудить, – предложила Мэри. – Хотя я не готова разговаривать об этом даже с вами.

– Видите ли, моя дорогая мисс Бьюэри, необходимо, чтобы кто-нибудь сумел повлиять на доктора Рэнсфорда. Он ставит под угрозу вас всех – себя, вас, вашего младшего брата. Вы оказались в незавидном положении из-за его упрямого молчания. В таком обществе, как наше… То есть в общественных кругах небольшого городка человек, заботящийся о своей репутации, не должен отмалчиваться, когда затронуто его доброе имя.

Мэри взялась за свое шитье и сделала вид, что очень им занята.

– А доброе имя доктора Рэнсфорда чем-то запятнано? – спросила она. – Я не знала об этом, миссис Фоллиот.

– О, моя дорогая, не можете же вы быть столь… наивной? – воскликнула миссис Фоллиот. – Все эти слухи распускаются злонамеренными и жестокими сплетниками, но от них никуда не денешься. Боже мой! Да о докторе сейчас только и разговоров!

– Не думаю, что моего опекуна волнует обывательская болтовня, миссис Фоллиот. Как и меня саму.

– Никто из нас – людей с положением в обществе – не может позволить себе игнорировать слухи и эту самую болтовню, – заявила миссис Фоллиот. – Если кто-то из нас, к несчастью, становится предметом пересудов, то наш долг состоит в том, чтобы оправдать себя в глазах друзей и всего общества в целом. Если бы, к примеру, моя милая, я бы узнала о чем-то, что марает мой моральный облик и пятнает репутацию, я бы немедленно приняла самые жесткие меры, чтобы положить этому конец.