Трое из Скотланд-Ярда - Илья Алексеевич Беляев

— Das neue Deutschland wird dich nicht vergessen (новая Германия тебя не забудет), — чётко сказал немец.

Томпсон кивнул, сделав вид, что понял сказанное, развернулся и побежал к своим.

4.

20 апреля 1912 года. Остров-тюрьма Райкерс, Нью-Йорк, США.

Заключённые в полосатых робах шли один за другим, повесив головы. Неподалёку стояла группка тюремных служащих, которых на острове-тюрьме великое множество. Оскар Эванс периодически почёсывал разбитый нос. Он надеялся на скорое освобождение, а потому не пытался завести знакомств или чего-то подобного. Заключённые направлялись в свои камеры после короткого осмотра. Сосед Оскара, коренастый американец, не очень любил разговаривать. Мало кто знал, за что его упекли сюда, но вряд ли за кражу яблок.

Уже в камере Оскар спросил у него:

— Чего ты натворил-то? Грохнул кого-то?

Американец не ответил.

— Я вот тоже грохнул. Проблема в том, что это не та земля, на которой мне разрешено убивать. Вот в Лондоне я мог позволить, что угодно. Мы с братцем унаследовали власть в банде, которую боялось полгорода. Он был умнее меня, вел все преступные дела, делал закупки оружия и наркотиков, инвестировал. А я пропивал все заработанные им деньги. Потом брата порешали. И банда стала разваливаться на кусочки. Сначала ушли важные шишки, захватив с собой крупную часть сбережений. Мелкие бандиты вроде и остались, а с другой стороны, что они сами могут сделать? Полиция-то просекла, что банда ослабела, значит можно начать действовать. Они отлавливали наших одного за другим. По приказу Артура Несбита их всех приговорили к расстрелу. Всех, кто хоть как-то взаимодействовал с нами. Только мне удалось уйти от наказания, меня спас главный помощник этого Артура, иронично. А ты умеешь слушать, приятель.

Американец никак не реагировал.

— Ты немой, или что-то в этом роде?

Сосед по камере по-прежнему молчал.

— Кивни головой хоть для приличия. Эй, я с тобой разговариваю! — Оскар встал, подлетел к американцу и толкнул его в плечо. Это была ошибка.

Он словно сорвался с цепи, схватил англичанина за робу и начал бить. Долго. Настоящий град сокрушительных ударов, ломающих кости. Проблема Оскара Эванса заключалась в том, что на деле он ничего из себя не представлял. Вся его опасность и власть сходились на “Бескрылых стервятниках”, которых больше не было. Он считал себя выше остальных, за что и поплатился. Через пару часов двое тюремщиков вынесла бездыханное тело Эванса, а американцу, в качестве благодарности, подселили другого убийцу. Меньше заключённых — меньше проблем.

5.

9 сентября 1878 года. Дом Несбитов в Бирмингеме.

— А если серьёзно, Пени, почему ты так потолстела? — спрашивал маленький Брайан.

Пени всегда смотрела на живот, в котором своего часа ждал ребёнок одного из соседей, и отвечала что-то вроде: “Съела арбузную семечку, и теперь во мне растёт арбуз”. Брайан же смеялся на это и не замечал выражения лица сестры.

После инцидента прошло больше пяти месяцев, живот невозможно не заметить. Пени перестала быть собой после случившегося, часто запиралась одна в комнате и плакала. В ту злополучную ночь, когда до приезда отца оставалась всего пара дней, она снова заперлась. Папа не приезжал после произошедшего, а в письмах она не могла поведать ему о ситуации.

Артур и Брайан спали, а потому не моги услышать звук падения стула и помочь Пени. Только на утро, когда старший брат попытался войти к ней в комнату, они что-то заподозрили. Сестра не отвечала на стук и крики. Артур решил попасть к ней через окно. Тогда он и увидел её. Тело Пени висело на веревке, подвешенной к люстре, которую отец устанавливал на совесть, а потому вес девушки она выдерживала без особых проблем. Артур не мог дышать, всё внутри сжималось, через мгновение он завопил, истязая собственное горло. Из глаз ручьём потекли слёзы, руки бешено тряслись. За дверью Брайан пытался достучаться до Артура и вывести его из этого состояния. Голос сестры звучал в голове старшего из оставшихся детей Несбитов. Он прислушивался, успокаивался. Настоящий мужчина должен прятать эмоции от окружающих. Рукавом он вытер лицо, открыл дверь. Теперь Брайан должен пройти то же самое, что и брат. Волну несогласия, сопротивления, принятия и отчаяния. Но в случае с ним все эти этапы длились куда дольше.

— Кто это сделал? — захлёбываясь спросил Брайан.

— Она сама, — сухо ответил брат.

— Что? Почему?

— Когда-то мы поймём. А сейчас её нужно снять. Положим на кровать, а когда папа приедет, похороним.

— Почему ты так просто об этом говоришь? Почему тебе всё равно?

— Давай снимем её. Нет, иди к себе. Я всё сделаю сам.

Артур взял кухонный нож, вернулся в комнату сестры и запер дверь. Поставил опрокинутый стул и встал на него. Перерезал верёвку, его движения были ровными и уверенными, хладнокровными и беспощадными. Пени, как кукла, упала на пол. Артур так же холодно спустился к ней, освободил шею сестры от петли. Погладил синяки, оставленные верёвкой. Ком подступил к горлу, но мальчик сдержался. Он поднял её на руки, не чувствуя веса, и уложил на кровать, накрыв пуховым одеялом.

6.

18 апреля 1912 года. Госпиталь Беллвью, Нью-Йорк, США.

Я умер? Как здесь пусто. Ничего не видно. Если жизнь после смерти выглядит именно так, то дайте мне револьвер, я застрелюсь. Вот чёрт, не могу пошевелиться. Ладно, подожду. Кажется, перед самой кончиной я сказал, что мне нужно подумать. Значит буду думать.

Что же со мной не так? Я был глубоко убеждён, что моё дело правое. Но я сомневаюсь не в этом. Сомневаюсь в том, что сохранил рассудок. Когда я убивал в Уайтчепеле, мне казалось, что могу себя контролировать, могу жить без всего этого. Но случай в Форест Роу открыл мне глаза. Себя обманывать бессмысленно: я хотел убить мельника не для того, чтобы наказать, но для собственного наслаждения. Хотел увидеть дыру в его лысеющей голове, кровь, струящуюся сквозь неё. Я зависим от этого. Смерть стала частью моего существования, она всегда окружала меня.

Потрошитель тоже зависим, именно поэтому сошёл с ума. Убийства необходимы ему для поддержания психического здоровья. А может он обезумел, ещё когда только начал убивать? Возможно. Тогда и я утратил разум, убив букмекера. Плата за выполненную работу, общее благо требует…

На “Титанике” я снова чуть не убил. Жизнь Губерта была в моих руках, я жаждал забрать её. Эта власть опьяняет, мутит голову. Такой властью никто не должен обладать. Убийцы обязаны понести наказание. К слову об этом, понесёт ли кто-то