Япония по контракту - Ольга Круглова

Спорить с Хидэо было бесполезно. Он содержал свои бумаги в образцовом порядке. На первой странице рукописи безупречно отточенным карандашиком было надписано "Вариант N1". И дата.

— Я почитаю работу, как только найду время, — утешил её Хидэо, скрываясь в своём кабинете.

Через неделю он вернул ей текст. Испещрённый красными пометками, он походил на контрольную работу двоечника, проверенную строгим учителем.

— Здесь не хватает артикля, — Хидэо нарисовал аккуратную галочку на полях. — А здесь лучше поставить точку, фраза слишком длинна…

Она старалась слушать спокойно, вспоминая предупреждение Анны: если положить перед японцем описание великого открытия и сделать ошибку в первой строке, он за неё зацепится и дальше не сдвинется. Раньше она думала — Анна преувеличивает. Теперь понимала — нет. Сэнсэй держал статью больше месяца только для того, чтобы исправить артикли!

— Но всё это мелочи, Хидэо! Давайте обсудим работу по существу!

— Я и обсуждаю с Вами очень принципиальные вещи, — он говорил раздражённо. — Главное, на что я хочу обратить Ваше внимание, этот термин! — Он подчеркнул слово красной чертой. — Никогда не употребляйте его, замените другим! — Он сделал надпись поверх печатного текста меленько, аккуратно. — Я недавно придумал это определение, оно придаёт работе новизну.

Она посмотрела на Хидэо с состраданием — собрания так иссушили его, что только на то у него и хватало сил, чтобы придумать словечко. И не стоило на него, бедного, сердиться. Он мог бы просто подмахнуть работу, не читая. Так делали многие профессора по всему миру. А он читал. И исправлял грамматические ошибки. Ведь работа не стала хуже оттого, что в ней исправили ошибки! А её творческую свободу никто не стеснял — содержание они не обсуждали. Перепечатанный текст Хидэо пометил номером два и спрятал его в тот же ящик.

Выслушав с десяток раз классическую фразу "мне некогда!", а также наставление: чтение работы — дело серьёзное и спешки не терпит! — она стала мечтать о недобросовестном боссе, который подписывает совместные работы, не глядя. Через месяц Хидэо отчитался о проделанной работе так:

— Я решил, что в статье слишком много частей.

— Но по логике их должно быть пять, — залепетала она.

— Пять — слишком много, это трудно для читателя, — прервал её Хидэо. — Сделайте поменьше, четыре.

Она сделала четыре — в конце концов это ничего принципиально не меняло. Новая версия получила порядковый номер "три" и снова улеглась в ящик. Время шло. Работа стояла. Вернее лежала.

— Вам придётся подождать ещё, я уезжаю в командировку на две недели! — Хидэо улыбался, как школьник, которому удалось улизнуть с контрольной.

— Подпишите работу! — взмолилась она.

Сэнсэй обиделся.

— Я не подписываю бумаг, не читая! Я привык исполнять свои обязанности добросовестно!

— Но Вы читали её два раза! Я считаю, что работа вполне готова! И это не первая моя работа, а семидесятая! Вы могли бы мне больше доверять!

Хидэо посмотрел на неё с интересом. Очевидно, такая мысль — доверять ей — в голову ему не приходила. Ситуация была постыдная — она просила, ей отказывали. Ситуация была странная — она пыталась продвинуть совместную работу с японским сэнсэем, японский сэнсэй сделать ей этого не давал. Ситуация вообще была абсурдная — она хотела работать на Японию, японец ей мешал.

Попавшийся под горячую руку Гриша выслушал её рассказ рассеянно.

— Два месяца не можете отправить статью? Подумаешь! Мои работы по полгода у сэнсэя валяются, а я не возражаю. Гуляю, отдыхаю… — Гриша с удовольствием лизнул мороженое. — А Вы никак в здешнюю жизнь не впишетесь, никак не поймёте, работать — здесь не главное. Главное — не ссориться. А Вы всё ссоритесь. Зачем Вам это надо?

Через неделю после возвращения из командировки Хидэо отдал ей рукопись, в которой были исправлены три слова, и приказал перепечатать.

— Как быстро Вы всё делаете! — похвалил он её, принимая через час исправленный вариант. — Пометив его номером четыре, Хидэо гордо сообщил: — Я не ленюсь перерабатывать свои статьи помногу раз!

Ему явно нравился номер. Ей — нет. Потому что процесс исправления трёх слов в течение месяца никак нельзя было назвать словом "перерабатывать"!

Через две недели она решительно постучала в кабинет Хидэо.

— Так мы не успеем закончить ни одной статьи!

— Не беда, после Вашего отъезда я Вам напишу! — благодушно улыбнулся он.

— Но то, что мы с Вами делаем, не произведения Шекспира! Материал устареет!

— Почему Вы всегда так спешите? Я должен всё обдумать, не торопясь, и тщательно проверить! — оборонялся сэнсэй.

Но она напирала безжалостно:

— Прочтите сейчас, и пошлём статью в журнал, наконец!

Хидэо посмотрел на неё затравленно.

— Вот так сразу и послать?

— Сразу? Да она лежит у Вас третий месяц!

На лбу Хидэо выступила испарина, в глазах засветился страх. Перед чем? Почему здесь никто не хотел сделать что-то сразу и до конца — поставить студенту оценку, отправить работу? Почему все боялись глаголов совершенного вида, совершённого действия?

— А вдруг там ошибка? — в ужасе залепетал Хидэо. — Стоит один раз ошибиться… Единственная ошибка может нанести непоправимый вред репутации!

И Хидэо зажмурился, чтобы не видеть того ужаса, который ожидает человека с испорченной репутацией. Так вот что запирало работу в долгий ящик — панический страх ошибки! Японский обычай — ошибок не забывать. И не прощать. Считать ошибки несмываемым пятном на репутации, пачкающим её надолго. Навсегда. Возможность ошибки страшила сэнсэя больше, чем отсутствие работы! Решительные действия пугали больше, чем бездействие! И потому он всеми силами пытался отложить последний шаг. А легкомысленная иностранка, ничего этого не понимая, подталкивала его к пропасти. Хидэо заметался в поисках выхода и, наконец, нашёл его.

— Завтра! Я верну Вам работу завтра.

И вздохнул облегчённо, когда она встала. И плотно закрыл за нею дверь.

Утром Хидэо вернул ей рукопись.

— Это английское слово я никогда не использую, лучше замените его другим. Перепечатайте статью!

Хидэо хотел продолжить прежнюю игру! Но новое слово было ничем не лучше старого.

— Я устала перепечатывать! У меня разболелась голова! — малодушно взмолилась она. И тут же была наказана за слабость — сэнсэй перехватил инициативу, отрезал жёстко:

— Не ленитесь! Вы выглядите очень здоровой! Здоровее меня! — И, заметив, что она закипает, сказал мягче: — Среди авторов работы есть и моё имя, поэтому работа должна быть сделана наилучшим образом! Я хочу внести свой вклад.