Гроза над Миром - Венедикт Ли

 Хозяйка спокойно переоделась, бросив позаимствованный платок его владелице, та в ужасе отпрянула.

 – Вы – отважные люди, великие воины, – она теперь обращалась к враждебно молчащим горцам, мужчинам и женщинам. – Жаль только, что мозгов у вас нет. Так же, как сила и мужество не спасли вашего богатыря, так не помогут они и Горному народу.

 Метаморф не имел никаких видимых устройств усиления звука, но слова Хозяйки раскатывались грохотом над последними жителями Ранды. Престарелый патриарх, сложив руки крестом на груди, спокойно ждал своей участи. Последние слова Хозяйка обратила к нему:

 – Я ухожу. Народу гор навсегда закрыт путь в земли Тира. Кто нарушит запрет, того постигнет смерть. Смерть страшная, после которой не будет воскрешения. Прощай… почтенный старец, помни мои слова. Рука моя полна силы.

 Надо отдать старику должное, он не дрогнул:

 – Бог над нами, рабы под нами. И наказана будет дерзость каждого, кто подымет голову выше наших сапог.

 Он быстро повернулся боком, так что мы смогли увидеть глазастую смуглую девчушку за его спиной. Дуло обреза в ее руке смотрело прямо в голову Хозяйки, еще не укрытую метаморфом. Выстрел! Холод в сердце, пустота и внезапная радость,… когда я увидел, что горянка промахнулась. Хозяйка за треть секунды до выстрела отклонилась чуть в сторону, так презрительно и небрежно… Бластик в ее руке плавно взлетел вверх, и юная горянка выронила обрез. Глухо звякнув, он упал на жесткую землю, и тонкие пальцы отрезанной огненным лучом кисти все еще сжимали его рукоять. А девушка, не веря себе, глядела на свою изуродованную руку, потом дико вскрикнула и повалилась навзничь.

 Хозяйка ткнула рукой в блестящей металлом перчатке в небо.

 – Бог над вами!

 Верху как раз делали круг два наших дирижабля!

 – Рабы подо мной! МАРШ В СВОЕ ЛОГОВО! Огнеметчики… товьсь! Считаю до трех: раз…

 Горские женщины, схватив детей, первыми обратились в бегство, их фигуры исчезали в круглом провале двери, ведущей в загадочное святилище. Белобородый поднял на руки бесчувственную девчонку, осмелившуюся покуситься на нашу Хозяйку, и гордо выпрямился, ожидая, когда вихрь пламени из армейского огнемета сожжет их обоих.

 – Пошел на хрен, – Хозяйка уже превратилась в человека без лица и, когда метаморф закрывал ее целиком, не страшилась ни пуль, ни мелких осколков. И повернулась к нам. – Работа сделана, парни! Уходим…

 Подобрала оружие горянки и передала мне. Рифленая рукоятка удобно легла в ладонь. «Крамер-2». Состоит на вооружении Эгваль…

 Мы растянулись в походном порядке в колонну, Хозяйка шла впереди, я рядом. Темп она держала по-прежнему ровный, но пару раз едва не оступилась. Демонстративно не заметила моей руки, протянутой для поддержки. Когда мы отошли на тысячу шагов от уничтоженной Ранды, Хозяйка остановилась, внимательно глядя на северо-запад. Там в желтом вечернем небе низко над горизонтом тихо плыли две черные соринки. Прошло четверть полчаса, они завершили круг, и я опознал в одном из дирижаблей «Гигант» – самый крупный наш воздушный корабль, способный нести сотню бойцов. Ребята, не скрывали радости, ожидая, пока он снизится и выпустит трап. Мигом погрузились в десантный отсек, а мы с Хозяйкой прошли в командирский салон. К моему удивлению, там распоряжалась Элиза. Выставила вон двух офицеров и, когда мы остались с ней втроем, обрушилась на нас со сварливыми упреками:

 – Без малого, сожжено все горючее. Потерян «Хулиган»! Провальная экспедиция обойдется нам…

 Умеют некоторые женщины разом испортить тебе настроение! Я, наверное, выглядел достаточно свирепо, потому что Элиза тут же заткнулась. Разозлился я, понятно, зря: просто она перенервничала из-за нас. Из-за меня, точнее.

 Хозяйка взяла со стола кофейник, отхлебнула прямо из носика. Потом уселась в кресло и, устало вытянув ноги, закрыла глаза. В уголках ее губ и под глазами лежали тени.

 Пятизарядный «Крамер», совсем новый, я все еще держал в руках. Проверил магазин: пуст – горяночка истратила последний патрон, глянул на заводской номер. Ба! Даже не спилен. С армейских складов Майи стрелковым оружием приторговывают совершенные тупицы и циники. Положил его на стол и поспешно освободился от своей амуниции. Бросил бронежилет и шлем на пол, с удовольствием плюхнулся на диван. 

 Элиза осторожно села рядом со мной, подальше от Хозяйки.

 – Тяжко?

 – Немного.

 – Что за цацку приволок?

 – Трофей. Гвардейский карабин Эгваль.

 Элиза сочувственно прикрыла мою ладонь своей. И аккуратно переменила тему разговора, покосившись на поникшую в кресле Хозяйку.

 – Уложить ее на диван? Только я не знаю, как снять с нее эту штуку, – она имела в виду метаморф.

 – Я тоже не умею. Пусть – так она чувствует себя защищенной.

 Мы с Элизой бережно перенесли сомлевшую Хозяйку на диван, а сами долго молча пили кофе, пока Элиза снова не воззрилась на Эну.

 – Что с ней? Так вымоталась.

 Я коротко пересказал наши похождения.

 – Не рассчитала сил.

 Элиза покачала головой.

 – Знаешь, Нат… Когда мы укладывали ее, мне показалось… Не умею выразить. Квинтэссенция горя. Самый одинокий и несчастный человек в Мире.

 Эна уже спала глубоким сном и не слышала слов Элизы. Лицо ее разгладилось, утратило холодно-равнодушное выражение Хозяйки. Не течет ли в ней самой капля горской крови? Я вспомнил гордое достоинство горянок, их презрение ко всем, кто не их крови, кто не человек. Вряд ли мое предположение правильно. Во всяком случае, Эна не из Горной страны. Она говорит на таком необычном наречии, что искать сородичей ее надо черт знает, где. Может, этим и объясняется маниакальное стремление расширять пределы своего могущества? Ее больная душа тянется и тянется к родному дому и не находит дороги…

 – Рыцари нынче хороши дрыхнуть! – я проснулся от ехидного замечания Эны. Элизы в каюте не было, Эна, стояла голышом рядом с креслом, в котором я остаток ночи давал храпака.

 – Смотри, простудишься, – пробормотал я, оттягивая подъем на несколько секунд.

 – Я не простужаюсь. Пошли в душ.

 Мы стояли рядом, коричневые соски Эны касались моей груди. Облако водяной пыли поднималось снизу душевой кабинки, окутывая нас пряной свежестью. От Эны исходил запах пота и мускуса и я совершенно от него обалдел. Крепко прижал ее к себе, она уперлась, приподымаясь, ладонями в мои плечи и обхватила меня ногами.

 – От тебя разит, как от сотни козлов сразу, – сказала.

 – Не нравится?

 – Нравится…

 Больше мы не говорили. Говорили за нас наши истосковавшиеся тела. Я кончил первым и продолжал штурм, пока и Эна не взорвалась дрожью и стонами.