Шумерские ночи. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов

от вашей камеры положат в руку убитому и похоронят вместе с ним. Вы получите свободу, если он оживет и придет вас выпустить.

— Ясно, — равнодушно сказал Креол.

— Но так как тело было в достаточной сохранности, помощь подоспела вовремя, а душепронзатель не применялся, убийство необратимым не стало, — закончила судья. — Как вы себя чувствуете, мэтр Альянетти?

— Приемлемо, — сказал Рокан, сидящий на скамье для потерпевшего. — Со своей стороны я прошу не наказывать моего подопечного слишком строго. Сделайте скидку на мир его происхождения. Варварская цивилизация…

— Тебе что, мало было? — подал голос Креол. — Какой же ты жалкий. Если вы воспитываете своих магов такими бесхребетными, что они готовы простить свое убийство, я ничему не желаю у вас учиться. Да я плюю на вас.

И он плюнул на пол.

Больше Креол ничего не сказал. Он молча выслушал свой приговор, который оказался таким же мягким и жалким, как Рокан. Его просто заперли в собственном доме и наложили антимагические печати. Там Креол и провел в одиночестве еще пять месяцев, а потом его под конвоем отвели к порталу и выдворили в родной мир.

— Это вам, — сунул ему лист пергамента Рокан.

— Что это? — не понял Креол.

— Почетный диплом. И… не уходите пока никуда.

Их с Роканом встречали все те же лица — Верховный маг Менгске и архивариус Галливия. Ввысь уходили горные пики, в небе кружился ястреб, а куратор Креола смущенно говорил шумерским магам, что Парифат временно замораживает программу обмена опытом с их державой.

— Временно? — с недоверием спросил Менгске, вглядываясь в ауру Рокана.

— Временно. Мы известим вас о возобновлении.

— Это из-за него?! — резко повернулся к Креолу Менгске. — Ты что там натворил, паскуда?! Содомит!

— Он сказал, что я не смогу победить его на дуэли, — хмыкнул Креол. — Я победил.

— Ну молодец, — с подозрением кивнул Менгске. — А в чем проблема?

— Мы известим вас о возобновлении программы, — повторил Рокан, уходя в портал.

Менгске нахмурился. Верховный маг не понял, что произошло, но он чувствовал, что во всем виноват Креол. Он давно привык к мысли, что Креол виноват всегда и во всем.

— Зря я позволил тебе туда отправиться, — проворчал он.

— Да ладно, он один из самых талантливых магов Гильдии, — вздохнула Галливия. — Кого, если не его?

— Любого другого. Во имя Шаб-Ниггурата и всех его Двурогих, Креол, почему они сказали, что больше портал не откроется?!

— Да ладно, они передумают, — отмахнулся Креол. — Они там все жалкие и бесхребетные, наверняка уже через полгода передумают.

Они не передумали. Через полгода портал не открылся. Не открылся он и через год, и через два года, и через пять, и через десять.

Креол стал последним магом Шумера, который побывал в Парифатской империи.

Маг и его джинн

Солнце пекло так, что пот мгновенно испарялся. Нельзя было коснуться волос, так горячи они стали. Песок жег стопы сквозь подошвы. Если бы не чары Зимнего Дыхания, Креол уже сварился бы заживо.

Двенадцать дней минуло с тех пор, как он прошел через каменный портал в башне Гильдии. Священный белый яхонт, что принесли когда-то в Шумер джинны. Он вмурован в стену над дверью, ведущей в никуда, в пустоту, и если просто войти в нее, то упадешь с шестого этажа и разобьешься.

Но если пройти, сказав заклинание, то окажешься там, где оказался Креол.

В Кафе, мире джиннов.

Когда Креол был совсем юн, то думал, что горы Каф находятся в нашем мире. Что они лежат на краю земли, что опоясывают ее кольцом…

— Кольцом?! — раздался сверху глумливый клекот. — Послушайте его, послушайте! Кольцом! Повтори-ка, повтори! Как мир устроен?!

Пустыня была полна джиннов. Они были песком, они были ветром, они были жаром, исходящим от трех пылающих солнц. Но этот голос принадлежал не джинну, а анка, злобной птице, всем похожей на феникса, кроме его доброты.

Этот анка преследовал Креола уже несколько часов. Кружил над головой, подслушивал случайные мысли, осыпал насмешками и явно ждал, пока маг сдохнет.

— Эй, эй, смертный!.. — окликнул он Креола. — Знаешь, как у людей появляются лысины?!

Креол знал ответ на эту загадку. Он молча шагнул в сторону, а рядом зашипел песок. Взметнулось облачко пара от испарившегося плевка анка… Креол очень надеялся, что это плевок.

— Как я тебя ненавижу, — процедил маг, прицеливаясь жезлом. — Убирайся отсюда.

— Это ты убирайся отсюда! — закудахтал анка. — Смертным нечего тут делать! Здесь живут только создания из магии и плазмы! А ты кто?! Презренная углеродная форма жизни! Отрыжка грубой материи! Мне неприятно даже смотреть на тебя!

Креол не понимал некоторых слов анка, но подозревал, что это слова колдовские. Проклятья, разумеется, ведь анка во всем враждебны людям.

Кроме крылатой твари в небе плыли только три раскаленных солнца Кафа. Эль-Шатра, Эль-Бахра и Эль-Тефужд. Ночь в этом мире — понятие умозрительное, поскольку очень сложно случиться такому, чтобы все три солнца оказались за небосводом.

Но когда светит только одно из них, жить еще можно. Жара в эти периоды даже и не очень-то сильная, всего лишь чуть сильней, чем шумерским летом. Вот когда солнц два, без Зимнего Дыхания уже никак.

Ну а когда восходят все три… Креол бы давно сбил проклятого анка Ледяной Стрелой, если б не нужда экономить ману. Остаться без маны посреди Великого Нефуда, под тремя адскими солнцами Кафа — гибель почти такая же быстрая, как на раскаленной сковороде.

— Знаешь, когда случается тепловой удар? — прокаркал снова подслушавший его мысли анка. — Внутренней температуре тела достаточно подняться на одну десятую! На одну десятую, Креол! Даже если ты выживешь, твой мозг может оказаться необратимо поврежден! А если температура твоих клеток повысится на одну девятую, они разрушатся меньше чем за час! Ты уже чувствуешь судороги?! А головокружение?! Скоро почувствуешь!

Креол старался не обращать внимания. Он тащил уставшее тело по раскаленной пустыне, держа курс заклятием Сквозного Зрения. Обычно его применяют в густом тумане или дыму, и нет лучшего средства найти блудницу в пару хаммама, но годится и вот в таких случаях — когда блуждаешь в бескрайней пустыне.

От горизонта до горизонта не было ничего, кроме песка. Ни деревьев, ни кустов, одни барханы. Дул