Шумерские ночи. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …Этот маленький лоа зовется Крысиной Смертью, — говорила старая кушитка, показывая зверька вроде хорька. — Он живет в Мире Снов, и чтобы призвать его во плоти, нужны печать, имя, заклинание и дар. Что есть лучший дар для лоа, кто знает?.. Никто?.. Тело. Собственное тело — лучший дар для лоа. Одолжите ему его — и он вам поможет.
— А если без одалживания тела? — спросил Креол, записывающий каждое слово. — Что-нибудь другое они принимают?
— Иногда да. А иногда нет. Тут все зависит от желания лоа. Это вы к ним приходите с просьбой, а не они к вам. Они и без вас спокойно жили. Представьте, как к вам приходит проситель и просит за вашу услугу расплатиться не монетами, а угольками…
— Или древесной корой, — хмыкнул Креол.
— Или древесной корой. Но лоа очень добрые и могут войти в положение.
Креол, имевший дело в основном с демонами, в доброту лоа не поверил. Но потом вспомнил о Именах Мардука, которые вообще ничего за свою помощь не требуют, и немного все-таки поверил.
— Иногда так бывает, что какой-то дух или демон принимает смешную плату, — подал голос с места другой маг. — Свиную ножку или вот, как сказал коллега, древесную кору. Это означает, что у него либо специфические запросы, и эта свиная ножка для него дороже любых сокровищ, либо он сознательно соблюдает аскезу, выбрав символическую плату для получения более чистой ба-хионь. Также он может быть таким образом наказан кем-то более могущественным. Богами, другими демонами, а иногда и волшебниками. Последний вариант, конечно, самый неприятный — такой демон всегда будет пытаться в чем-то подкозлить.
Этот семинар дал Креолу многое. Большую часть, конечно, он и прежде знал, но некоторые вещи оказались воистину новыми, и он отметил их для себя.
Он вообще старался поглощать все, что удавалось. Не только знания парифатцев, но и таких же магов по обмену, как он сам. Вот эта старая кушитка — не местная, кушитов на Парифате не водится. Она из какого-то мира, где правят шаманы, где лоа живут среди людей, а духи после смерти свободно навещают родню.
Больше всего Креола интересовали демонология и боевая магия. Но он не пренебрегал и всем остальным. Например, его очень заинтересовали различия между привычной ему Магией Слова и парифатским методом составления заклинаний.
Оказалось, что здесь новое заклинание не является чем-то особенным. Это в Шумере за подобное дают мастера, а здесь даже начинающие маги умеют их создавать и изменять. Для этого у них есть специальный магический язык — только для заклинаний, не для разговоров.
Таким образом составлять новые заклинания настолько легко, что им даже не присваивают собственных имен. Достаточно добавить или переставить несколько слов, чтобы получился другой результат.
Но у этого метода есть и огромный недостаток — такие заклинания нельзя удерживать в памяти. Они не становятся самостоятельными магическими сущностями, не приобретают подобия самости. Их каждый раз нужно читать полностью.
Узнав это, Креол перестал изучать местную Магию Слова. Шумерский метод лучше. Да, он доступен не для всех, а только для талантливых, но Креол и есть талантливый, так что ему подходит.
Сам он, разумеется, тоже не оставался в долгу, показывая местным все, что умел. Их неожиданно заинтересовал Мост Серого Льда — не сам по себе, а из-за вещества, что создавалось в процессе.
И Свет Зари, конечно. Креол демонстрировал его снова и снова, рассказывал и объяснял методику, но происходило то же, что было в Шумере — ни у кого не выходило повторить.
— Тут есть что-то еще? — въедливо спросил Генцва, крохотный лесной тролль. — Какой-то секрет? Ты точно ничего не утаил?
— Да нет никакого секрета! — раздраженно ответил Креол.
— Может, это личное заклятие? Ты делаешь его с помощью Ме?
— Нет у меня никакого Ме! И не было никогда!
В этой магической школе Креол узнал и много такого, что напрямую к магии не относилось, но все равно звучало интересно. Например, в перерыве между лекциями, куря местное зелье, похожее на «дыхание Себека», только гораздо слабее, Креол разговорился с другими магами о изделиях из адаманта.
— У нас известно только о двух, — сказал он. — Двуглавый Топор Мардука и Серп Луны. Оба хранятся у богов.
— У нас тоже только о двух, — кивнул парифатец, раскуривая трубку. — Серп Гильфаллерии…
— Кто такая Гильфаллерия?
— Богиня земли. Так вот, серп Гильфаллерии и меч титанов.
— Они тоже у богов? — снова перебил Креол.
— Только серп. А меч… тебе интересно? У него долгая история.
— Интересно, — кивнул Креол, набивая в свою трубку еще зелья.
— На заре человечества легендарный герой убил им безумного титана Маруха, — стал вспоминать парифатец. — Потом он передавался из рук в руки, пока незадолго до Четвертого Вторжения не оказался в императорской сокровищнице. В конце правления Громорокатрана кто-то его украл, но далеко не унес. Вора нашли разорванным в клочья, а меч бесследно исчез…
— Не такая уж и долгая история, — хмыкнул Креол. — А что за Четвертое Вторжение?
— А вот это и правда долгая история, — почесал в затылке парифатец. — Это ты лучше у Коразетти почитай или у Бух-Тше. Или живокартину посмотри.
Так день шел за днем, а месяц за месяцем. Большую часть времени Креол проводил в институте, учась сам и уча других. Он жадно поглощал любые знания, запоминал и записывал все, что казалось полезным.
Вне школы Креол бывал редко. Его не привлекали бесцельные путешествия, и он не понимал местных развлечений. Ему понравились гладиаторские бои и представления шутов, но многое из того, на что парифатцы смотрели с восторгом, у Креола вызывало недоумение.
Их нравы и обычаи казались ему странными. Есть аристократы и есть простолюдины, но различить, кто из них кто, не всегда удается. В богов не верит почти никто, храмы — пустые украшения, а маги занимаются той работой, для которой дома есть рабы, хотя и с помощью магии.
Парифатцы обсуждали непонятные вещи, волновались о какой-то чепухе. Огромное значение придавали тому, кто как одет, что подобает носить в этом месяце, а что не подобает. Часами могли говорить о новом платье императора.
Жизнь императора вообще
