Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Компетенция сената едва ли подверглась каким-нибудь формальным изменениям. Он воздерживался от всяких непопулярных преобразований или явных нарушений государственных постановлений, чтобы не доставить удобного предлога для оппозиции и для честолюбия; он даже не препятствовал, хотя и не содействовал, расширению компетенции гражданства в демократическом духе. Но если по форме власть принадлежала гражданству, то на деле ею пользовался сенат: ему принадлежало решающее влияние на законодательство и на выборы должностных лиц, а также руководство всем общинным управлением. Каждый новый законопроект поступал прежде всего на обсуждение сената, и едва ли случалось, чтобы какое-нибудь должностное лицо осмелилось обратиться к общине с предложением без одобрения сената или наперекор его мнению. Если же это случилось бы, то сенат находил в протесте против должностных лиц и в жреческой кассации целый ряд таких средств, с помощью которых мог затушить в зародыше или впоследствии устранить всякое неприятное для него предложение, а в крайнем случае мог в качестве высшей административной инстанции исполнять или не исполнять постановления общины. Кроме того, сенат присвоил себе с безмолвного согласия общины право в крайних случаях отменять обязательную силу законов с оговоркой, что его образ действия будет подлежать одобрению гражданства; но эта оговорка, и с самого начала не имевшая большого значения, мало-помалу превратилась в такую пустую формальность, что в более позднюю пору сенат даже не давал себе труда испрашивать одобрение общины. Что касается выборов, то они фактически перешли в руки сената в той мере, в какой зависели от должностных лиц и имели политическое значение; таким-то образом сенат, как уже было ранее замечено, приобрел право назначать диктатора. Впрочем, приходилось относиться с большим против прежнего вниманием к общине: у нее нельзя было отнять право раздачи общинных должностей, но сенат — что также было ранее замечено — тщательно наблюдал за тем, чтобы эти выборы должностных лиц не переходили в отмежевание какой-нибудь особой компетенции, как, например, в назначение главнокомандующего ввиду предстоящей войны, частью фактически предоставленное сенату право освобождать от исполнения законов отдали в его руки раздачу значительного числа должностей. О влиянии, которое имел сенат на определение сферы деятельности должностных лиц и в особенности консулов, уже было сказано ранее. Одним из самых важных применений права приостанавливать действие законов было освобождение должностных лиц от обязанности не оставаться в должности долее законного срока; хотя такое освобождение было несогласно с основными законами общины и по римскому государственному праву не могло быть допущено собственно в городском округе, но вне этого округа было до такой степени терпимо, что консул и претор, которым хотели продлить срок нахождения в должности, оставались и после истечения этого срока на своих местах «за консула» или «за претора» (pro consule, pro praetore). Это важное право продления должности, в сущности равносильное с правом назначения на должность, конечно принадлежало по закону только общине, которая сначала одна им и пользовалась на практике; но уже с 447 г. [307 г.] и после того было достаточно одного сенатского постановления, чтобы продлить власть главнокомандующего. Ко всему сказанному следует присовокупить преобладающее и искусно сосредоточенное влияние аристократии на выборы, которое если не всегда, то в большинстве случаев склоняло результаты выборов в пользу приятных правительству кандидатов. Наконец, что касается государственного управления, то от сената зависели война, мир и заключение мирных договоров, основание колоний, раздача пахотных земель, общественные сооружения, вообще все дело постоянного и важного характера и главным образом все финансовое управление. Сенат ежегодно составлял инструкции, которыми устанавливал для должностных лиц сферу их служебной деятельности и определял число войск и количество денег, предоставлявшихся в их распоряжение. К нему обращались со всех сторон во всех случаях особенной важности: лица, заведовавшие государственной казной, не могли произвести выдачу денег ни одному должностному лицу, кроме консула, и никакому частному лицу, иначе как по предварительному постановлению сената. Высшая правительственная коллегия не вмешивалась только в текущие дела и в специальные сферы судебного и военного управления, так как у римской аристократии было достаточно здравого смысла и такта, для того, чтобы не превращать высшее заведование государственными делами в опеку над каждым отдельным должностным лицом, а каждое из орудий управления — в машину. Что это новое сенатское управление, несмотря на старание соблюдать существующие формы, было совершенным извращением старого общинного устройства, ясно само собой; сверх того, оно утвердилось революционным путем и было насильственным захватом; так как свободная деятельность гражданства приостановилась и замерла, должностные лица снизошли на степень председателей собраний и исполняющих чужие приказания комиссаров, а чисто совещательная сенатская коллегия являлась преемницей обеих конституционных властей и сделалась — хотя в самых скромных формах — центральным правительством общины. Однако, если исключительные способности к управлению могут служить для всякой революции и для всякого насильственного захвата оправданием перед судом истории, то и самый строгий ее приговор должен признать, что эта корпорация сумела правильно понять и хорошо выполнить свою великую задачу. Сенаторы вступали в это звание не по праву рождения, а в сущности по свободному выбору нации; раз в каждые четыре года они утверждались в этом звании нравственным судом достойнейших людей; они назначались пожизненно, не завися ни от истечения срока своей должности, ни от изменчивой народной воли; со времени уравнения сословий они составляли тесно сплоченную и замкнутую коллегию, в состав которой входили все самые способные люди, обладавшие политическим кругозором и практическим знакомством с делами управления; они неограниченно распоряжались финансовыми делами и руководили внешней политикой, а исполнительная власть была совершенно в их руках благодаря тому, что должностные лица назначались на короткий срок, и тому, что после прекращения сословной распри трибунская интерцессия сделалась послушным орудием в руках сената. Таким образом, римский сенат был самым благородным выражением всей нации, а по своей последовательности и государственной мудрости, по своему единодушию и патриотизму, по своему полновластию и непоколебимому мужеству был первой из всех когда-либо существовавших политических корпораций, даже в ту пору был настоящим «собранием царей», умевшим соединять деспотическую энергию с республиканским самоотвержением. Никогда никакое государство не отстаивало своих интересов во внешних делах с такой твердостью и с таким достоинством, с какими их отстаивал в свои лучшие времена Рим через посредство своего сената. Конечно, нельзя отрицать того, что денежная и землевладельческая аристократия, из представителей которой преимущественно состоял сенат, действовала пристрастно в затрагивавших ее личные интересы делах внутреннего управления и что в этих случаях мудрость и энергия корпорации нередко тратились не на пользу государства. Но выработанный тяжелой борьбой принцип, что все римские граждане равны перед законом по правам и по обязанностям и что, стало быть, для всех них открыт свободный доступ к политической карьере, т. е. в сенат, поддерживал вместе с блеском военных и политических успехов государственное и национальное единство и отнял у сословных распрей те ожесточение и взаимную ненависть, которыми отличались борьба между патрициями и плебеями. Притом же удачный ход внешней политики в течение более столетия позволял богатым находить себе широкий простор для деятельности, не прибегая к угнетению среднего сословия. Так, при помощи сената римскому народу долее других народов удавалось осуществлять самое великое из всех человеческих творений — мудрое и успешное самоуправление.

ГЛАВА IV

ПАДЕНИЕ ЭТРУССКОГО МОГУЩЕСТВА.

После того как мы обрисовали развитие римских государственных учреждений в течение двух первых столетий республики, мы должны вернуться к началу той же эпохи, для того чтобы изложить внешнюю историю Рима и Италии. Около того времени, когда Тарквинии были изгнаны из Рима, могущество этрусков достигло своего апогея. В Тирренском море бесспорно властвовали туски и находившиеся в тесном с ними союзе карфагеняне. Хотя Массалия еще отстаивала свою независимость, несмотря на то, что ей приходилось вести непрерывную и тяжелую борьбу, зато во власти этрусков находились гавани Кампании и страны вольсков, а со времени битвы при Алалии также и Корсика. В Сардинии сыновья карфагенского полководца Магона положили начало величию своего рода и своего родного города полным завоеванием острова (около 260 г. [500 г.]), а в Сицилии — тем временем как эллинские колонии были заняты внутренними раздорами, — финикийцы успели без серьезного сопротивления завладеть западными гаванями острова. Корабли этрусков господствовали также на Адриатическом море, а их каперы наводили страх даже на восточных водах. И на суше их владычество, по-видимому, усиливалось.