Скверная жизнь дракона. Книга восьмая - Александр Костенко

Войны в этом мире — это жестокие битвы в поле, но никогда рядом с городами, потому что вокруг них всегда организуют милые посиделки. Если с битвами всё понятно, там важно как можно больше перебить солдат противника, то вот в осадах стороны соревнуются в размерах кошелька и собственного терпения. Всё же, как пояснил авантюрист в прошлом городе, такая осада может длиться годами. Были случаи, когда осада затягивалась на двадцать лет, но в городе был потайной проход, по которому всё необходимое и доставляли.

На улицах города выпавший снег давно перемесили в кашу, раскидав к обочинам мостовых. Мы оставили сани на хранение в гильдии торговцев, вместе с поклажей. Ноги дрожали от накопившейся усталости и холода, руки дрожали от тремора и желания напиться, я несколько раз едва не оступился, проскальзывая на снежном коме. Шедшая рядом девочка в такие моменты протягивала ко мне руки, будто пытаясь удержать на месте.

Мы пришли к одной из гостиниц. Дверь ссохлась от времени, стены от постоянных дождей покрылись сероватым налётом, а из деревянной крыши торчало непростительно мало труб.

— Нет, я в этом хлеву клопов кормить не буду, — я махнул рукой, показывая, что в эту дешманскую гостиницу если и попаду, то только в несознанке.

— Предпочитаешь их кормить в шёлковых постелях? — мужик с недовольством посмотрел на меня.

— Именно. В них клопы воспитаны. Прощения просят за бестактное поведение, когда кусают.

— Отлично, но у нас денег нет твои хотелки удовлетворять. Мы будем спать здесь, — мужик кивнул в сторону входа.

— Так спите, кто ж вам запрещает? — я недоумённо развёл руками. — Я свои хотелки обеспечу своими же деньгами.

Я пожелал двоице приятных сновидений, пообещал завтра увидиться с ними в гильдии свободных торговцев и, показательно взяв девочку за руку — начал отходить в сторону. Двоица смотрела на меня исподлобья, кривилась, мужик недовольно покачивал головой, а парень и вовсе раздосадованно махнул рукой.

Через два шага я остановился специально резко, девочка запнулась и чуть не повисла на моей руке.

— Я тут вспомнил, что у меня завалялось несколько Арнурских золотых. Наверное, я мог бы обменять их на отдельную комнату с двумя кроватями, камином в ней и сытной едой.

— Но? — настороженно спросил парень, скептически глядя мне в глаза.

— Но я хочу знать о Соборе Магласии всё, что только возможно узнать. Устои, распорядки, церковные титулы, разница между красными, синими и прочими элементами на белых одеждах. Я хочу знать всё, что…

Меня перебил промозглый ветер. Я вздрогнул и поёжился. Захотелось как можно быстрее зайти в тепло, окунуться в горячую купель, смыть с себя грязь и усталость прошедших дней пути, вкусно поужинать. И как следует напиться. Или хотя бы парочку кувшинов вина, но приголубить.

— Короче, мелите языками о Соборе Магласии и Всеобщей Церкви до тех пор, пока у вас языки не отвалятся. А после — продолжите рассказывать жестами.

Мужик с парнем переглянулись, будто о чём-то мысленно переговаривая. На скулах играли желваки, глаза прищуривались. Парень облизнул губы и удручённо кивнул.

— И кувшин вина, тёплого, — прошепелявил мужик. — Мы, вообще-то, замёрзли не меньше твоего.

* * *

Хоть идти нам на северо-запад, но из города мы вышли через северные ворота. У западных ворот несла дежурство ватага наёмников с эмблемой атакующей жертву совы, с раскрытыми когтями на лапах. Проблема в том, что именно эту ватагу подозревают в разорении трёх деревень — вот только доказательств нет, а наёмники предусмотрительно не заходят в город, иначе бы первым делом оказались на дознании. А перед другими городами они чисты.

Идти по главным дорогам не хотелось из-за рыскавших отрядов наёмников, тем более от северной дороги путь на северо-запад отделялся слишком поздно. Да и с неделю назад, говорят, в город по северной дороге должна была прибыть группа переселенцев или ремесленников. Никто не пришёл. Так что от городских ворот мы несколько километров шли на север по главной дороге, но свернули на одну из сельских, ниточками паутины протянутых между селениями в городской черте. Упрятанные между лугов и лесов, припорошённые снегом группы домов напоминали вазу с бело-оранжевыми пряниками.

План был прост: по сельским дорожкам идти на запад, дойти до запасной дороги, идущей на северо-запад, и двинуть по ней. Всё это провернуть, толкая сани с провизией, шатром и девочкой, ставшей неотъемлемой частью груза. И, конечно, в пути пользоваться ночлегом в деревнях и сёлах, укрываться от холодов и не тратить силы на собственный обогрев.

Всего должно состояться две ночёвки в селениях. Сельский люд с подозрением косился на троих разумных за санями, но когда шепелявящий мужик в доме деревенского старосты показывал медальон, то староста тут же бросался хлопотать нам лучший ночлег.

В первый раз нас подселили к семье вполне зажиточного крестьянина, мы даже ночь спали в отдельной комнате, а не в сенях. Второй раз пришёлся на дом вдовы с тремя детьми: они уместились на печи, а мы заняли две кровати. Девочка по привычке прижималась ко мне, а я не знал, как отвадить от себя этот прилипучий банный лист. Я решил временно принять это как данность, а уже решать эту проблему после церковников.

Ночью меня настойчиво и бестактно разбудили резким ударом в плечо. Я хоть и спал в исподнем, но посох держал под рукой и чуть не заехал по тупорылой голове набалдашником с активированным «Костелом». Но всё понял, заметив сведённые брови и плотно сжатые губы шепелявящего мужика.

— В селении не чисто. Иди послушай, — мужик взглядом показал в темноту комнаты, где в стене окно, закрытое с обеих сторон деревянными ставнями.

Мне вставать с кровати не хотелось, но и подходить к окну смысла нет. Дом взяли в клещи две группы ярких звёздочек. Им до дома метров сорок, они чего-то выжидают, но выходить на улицу и уточнять у них как-то бессмысленно. Да и в самом селении теперь звёздочек намного больше, чем когда мы только зашли.

— Скверно, — я подскочил с кровати. — Окна все закрыты?

— Свет с улицы не заметят, даже будь здесь магический светильник, — прошепелявил мужик.

Мне свет лучины бесполезен, в темноте я видел всё в приглушённых вечерних тонах. Видел, как девочка села на кровати и сонно покачивала головой. Видел, как с печи в сторону огонька лучины испуганно смотрела