Тропинкой человека - Евгений Щукин

Я неопределенно повел плечами. Вообще-то да, именно так я и думал.

— А что ты предлагаешь? Чтобы мы бегали следом за тобой, дожидаясь пока вы встретитесь? Потом мы должны наброситься на вампира и скрутить его? Вот тогда он всё расскажет! Так?

— Ну, вы можете просто держаться рядом…

— Если он нас увидит, переговорам конец. Будем возможность — он нападет. На чью сторону ты встанешь?

Я уставился в землю.

— Это война, — продолжал охотник. — Вампиры безжалостно убивают нас, мы — отвечаем тем же. Тебе придется выбрать.

— Я не хочу никого убивать. Не хочу становиться убийцей!

— Мы — воины, а не убийцы. Защищаем то, что нам дорого, а не отнимаем что-то у вампиров.

— Например, жизнь! — не удержавшись, съязвил я.

— Можешь предложить что-то иное?

Я сердито засопел — и ничего не ответил.

— Вампир может питаться не только человеческой кровью. Другие живые существа тоже годятся в пищу. И что? Много находится желающих сменить рацион? Что-то не припомню таких.

— Я до сих пор не убил ни одного человека.

— Прекрасно. Будь это не так, мы бы сейчас не разговаривали. Но и ты, Кеша, задумайся: чью кровь пьешь? Тебя никогда не посещала мысль посетить мясокомбинат?

Бр-рр, никогда не хотел оказаться на бойне, покорнейше благодарю.

— Вампирам кровь животных кажется безвкусной — то ли дело кровь человека. Тот, кто недавно смеялся рядом с нами, однажды становится чудовищем, лакающем кровь таких же людей, как и его родные. И ты еще называешь нас убийцами!

— Ладно, все «хороши», — примирительно заметил я. — Вы сказали, что знаете, где находится Сергей Викторович…

Я выжидательно глянул на лицо своего собеседника. Тот вдруг смутился:

— Знаю? Ну, в какой-то степени — да…. Он — у Фаргела.

Я не верил своим ушам:

— Это всё?

— Да, — кратко заявил охотник и так же коротко, но зло, как-то по-волчьи, взглянул на меня. — Это всё.

— Вы что, хотите, чтобы я ввязался с Фаргелом в схватку?

— Если Дроботецкий хоть что-то для тебя значит — ты будешь бороться.

Я медленно покачал головой, отступая назад:

— Извините, камикадзе я был в прошлой жизни. Вы, должно быть, не представляете себе возможностей Старейшего!

— Представляем, и очень хорошо, — заявил охотник, делая шаг навстречу. Снег под ногой смертного оглушительно громко хрустнул, наполнив меня чувством страха, которое до сих пор пряталось в темных уголках подсознания.

Я попятился дальше.

Внимание сосредоточилось на охвативших меня в полукольцо фигурах. Легкий пар их дыхания не скрывал выражения глаз. Каждая жилка, трепетавшая на их лицах, каждое биение сосудов виделись мне ясно и отчетливо. Дыхание смертных, по неведомому повороту жизни ставших охотниками за бессмертными; глухой сип наполняющихся воздухом, а потом сжимающихся легких; уверенно и четкое биение их сердец; крепкие руки, сжимавшие арбалеты; взгляды, приковывающие к месту лучше любых цепей, — все это давило на меня, вжимало, мяло. Я чувствовал, что еще немного, совсем чуть-чуть, и… защитные барьеры моей воли рухнут, открывая дорогу черной, беспросветной панике.

Я отступил еще на шаг. Мой собеседник шагнул следом.

— Достаточно! — коротко приказал он, и охватившая меня нервозность тут же исчезла.

Я вопросительно поднял брови.

— Считай эту демонстрацию актом доброй воли, — ответил тот. — Фаргел не сильнее нас. А если поможешь ты — у Старейшего вообще не будет шансов. Но это — на крайний случай. У тебя с этим вампиром сложились доброжелательные отношения — попробуй его уговорить. Не получится — можешь смело рассчитывать на нас.

Я уже давно не контролировал ситуацию. Всё решили за меня. Условия, которые предлагались, были честными, но эти условия мне НАВЯЗЫВАЛИСЬ, что внушало тревогу.

— Хорошо, — вздохнув, сказал я.

И взлетел, изо всех сил стараясь, чтобы это не было похоже на бегство.

Глава 56

Неприятно чувствовать себя собачкой на поводке. Даже если поводок очень длинный. Даже если сам на него согласился.

В принципе, я — существо со свободной волей. Никто не может заставить меня. Захочу — и откажусь от поисков хитроумного Старейшего, от вызволения Дроботецкого, нежданно-негаданно вернувшегося с того света. Запросто! Мне, кстати, к родителям нужно!

Я грустно усмехнулся. Спору нет, буду делать именно то, о чем договорился с охотниками: я все еще мыслю как человек. И люди мне более симпатичны. Будем считать, выбор сделан.

В любом случае, все зависит от Фаргела. Его поведение даст мне ключик к тому сейфу, в котором хранятся мои следующие действия. Отпустит охотника — прекрасно! Если Сергей Викторович мертв — тогда ничего не сделаешь. Останется только смирится. Я отметил тайное желание, чтобы именно так и случилось: тогда не придется лезть в самое пекло! Трусость? Может быть.

Но охотники сказали четко: жив. Стало быть, жив. Если Фаргел откажется помогать — устрою слежку. Рано или поздно Фаргел вернется к своему тайнику. А что потом, когда я найду Сергея Викторовича? Вряд ли освободить его будет легко. Звать охотников? Выступлю ли я против Старейшего? Может быть…. Но победить его — не смогу. Без вариантов. Если только Фаргел сам не прикинется проигравшим. Многое, очень много зависело от доброй воли этого вампира.

Лучше вообще не сражаться.

Я отбрасывал от себя всякую мысль, связанную с итогом грядущего разговора. Отбрасывал, потому что страшился, что спор закончится неудачей, и тогда я обязательно постараюсь вырвать Дроботецкого силой, тем самым объявив войну всему племени вампиров. Я предпочел бы остаться над схваткой. Почетней и безопасней.

Кого я обманываю? Себя! Паря под самыми облаками в тщетной надежде разглядеть Фаргела, я боялся, что наша встреча вот-вот состоится — и это будет означать конец моего нейтралитета. Поэтому, неторопливо выписывая здоровенный круг, я не слишком усердно вертел головой и столь же лениво посылал телепатические призывы в разные стороны. Я чувствовал себя собачкой на длинном поводке.

А, может, все обойдется! Фаргел показал себя очень умным существом. Наверное, он найдет выход. Он обязательно что-нибудь придумает! Он может.

Фаргел.

Самый смертоносный и самый доброжелательный из всех вампиров, которых я знаю. Очень умный и совершенно безжалостный. Вампир, по собственному признанию, не заслуживающий права называться Старейшим. Тот, чью мудрость признают прочие члены Старейшие, входившие в Совет задолго до появления там Фаргела.

Тот, в чьей власти решать, как сложится моя дальнейшая судьба. Тот, кто может подарить мне жизнь или оборвать ее, как сделал это с друдом по имени Фельве.