Богатые мужчины, одинокие женщины - Петти Мессмен

Позже, узнав, что Стен Паркер женат, Ники объяснил его заявление тем фактом, что семья его жены владела компанией, директором которой он являлся.

Ему вдруг пришло в голову, что Пейдж Уильямс – вымышленное имя, но инстинкт говорил ему, что оно настоящее. Она слишком натурально реагировала, когда к ней обращались. Имя ей подходило.

Он нашел любопытным, обнаружив, что они говорили только о нем и вообще не говорили о ней. Он не представлял себе, где она могла работать, и работала ли вообще. Где она жила, или кто ее друзья.

– Ты опять о своей Золушке? Я не могу дождаться, когда же, наконец, с ней познакомлюсь, – воскликнула очаровательная дочь Ники Лумиса Марни.

Они находились в его кабинете в «Стар Доуме», куда она заглянула, чтобы повидаться с отцом. Речь шла о фотографии таинственного наваждения ее отца, которую она выхватила у него из рук, смягчив свой жест поцелуем в щеку.

«Стар Доум», построенный Ники Лумисом около десяти лет назад, был расположен в Сан-Фернандо Велли, рядом со студией Бербенк. В его кабинете, расположенном внутри спортивного комплекса, царил беспорядок и гул. Люди бродили туда-сюда, чтобы посмотреть на расписание мероприятий, намечавшихся в «Стар Доуме», на отдельное расписание других стадионов и на информацию о рейтингах сетевого и кабельного вешания, передаваемую на большой экран. Прислоненный к старомодной, защитного цвета кушетке стоял окончательный вариант хоккейной афиши в натуральную величину, готовый к установке на улицах города и на бортах почти двух с половиной тысяч автобусов, разъезжающих по всему Лос-Анджелесу.

Большие цветные фотографии в темных деревянных рамках закрывали стены, отдавая дань уважения прославленной карьере Ники и его уникальному стилю жизни. Здесь были фотографии Макинроя, играющего в теннис, Ники, окруженного олимпийскими золотыми медалистами из команды Соединенных Штатов, Ники со своей хоккейной командой звезд Лос-Анджелеса «Гарлем Глуберотерс», Ники, запечатленный вместе с Питом Роузом из «Цинциннати Редс». Еще пара более потрепанных фотографий изображала Ники в молодости – на одной он совещался со своими товарищами по «Грин Бей Пейкерс», а на другой – стоял обнявшись с мужчиной, годившимся ему в отцы, известным тренером Винсом Ломбарди. Даже кумиры имеют своих кумиров, и Винс Ломбарди был кумиром Ники Лумиса.

Вставленный в рамку разворот из специального выпуска «Лос-Анджелес Мэгэзин», посвященного знаменитостям и их личным тренерам, с великолепной фотографией Ники в спортивных трусах просевшего под штангой, демонстрировал его навязчивую идею оставаться в форме.

Ники откинулся на стуле, поворачиваясь в сторону своей дочери, которая с любопытством рассматривала фотографию Пейдж. Он нашел ее в стопке пробных отпечатков фотографий, которые были сделаны на той самой вечеринке в его доме.

Обе женщины были примерно одного возраста, обе красивые, яркие и умные, и при этом совершенно не походили друг на друга. Как ему казалось, у Пейдж были «уличные» мозги, она была такой же упрямой и необычной, как и он сам, любила риск, соперничество и предпочитала жизнь на грани, тогда как Марни была изнеженным, мягким и чрезвычайно светским продуктом его денег, речь и манера держаться выдавали ее принадлежность к привилегированной, денежной, интеллектуальной элите.

Отец и дочь взаимно восхищались друг другом. Марии мирилась с часто приводящими в смущение выходками своего отца, бесконечным потоком женщин, которые были в два раза моложе его, с тем, что он бросил ее мать; а Ники мирился с пуританским снобизмом своей дочери. Такие непохожие, они, тем не менее, были лучшими друзьями. Он рассказал ей все о Пейдж, и, несмотря на свою недоверчивость, его холеная, с золотисто-каштановыми волосами дочь была охвачена таким же томительным ожиданием, как и он.

– Может быть, ты просто ей не понравился, папа, – поддразнивала его Марни, играя поясом кожаного брючного костюма, который они недавно вместе купили в Италии.

Он был такого же цвета, как почти флуоресцирующие глаза Пейдж.

– Возможно, ты оказался не таким жеребцом, каким себя зарекомендовал, – безжалостно терзала она его с веселым подмигиванием.

Ники хлопнул свою дочь по попке и засмеялся.

– Нет. Как раз в этом вся проблема. В том, что я был таким жеребцом…

– Да, ты продолжаешь говорить так, но ты же понимаешь, что стареешь… Тебе скоро шестьдесят… Или, может быть, ей не понравилось, как ты целуешься…

– Ей понравилось, как я целуюсь, ты, маленькая острячка, – отмахнулся он, приглаживая волосы на лысеющей голове.

– Я думаю, она продолжила с кем-нибудь побольше и получше…

– Ах ты маленькая сучка. Как я мог вырастить такую сучку?

– На самом деле я просто ревную, папа. Обычно они совершенно не занимали твои мысли. А теперь у тебя на столе ее фотография. И при этом – ни одной моей фотографии…

– Принеси мне какую-нибудь. Я положу ее на свой стол.

Марни оглядела беспорядок на столе.

– Да, где?

Ники улыбнулся и отодвинул некоторые вещи в сторону, освобождая на столе место и накрывая его ладонью.

– Может быть, это была просто шутка, – предположила Марни, снова возвращаясь к разговору о Пейдж Уильямс, – сыгранная одной из твоих девчонок, о которой ты никогда не вспоминал. Как та, мать которой продолжала звонить и умолять, чтобы ты еще раз встретился с ее драгоценной Мери Джейн…

– Ее звали Мери Джейн? Я думал, это была Сью.

– Мери Джейн, Сью Эллен… – Марни бросила фотографию Пейдж обратно на стол Ники.

Он подобрал ее, улыбаясь, так как любил на нее смотреть.

– Шутка, да? Если это была шутка, тогда в чем ее изюминка?

Марни минуту размышляла, отведя глаза в сторону. Вдруг в ее взгляде появилось любопытство.

Ники, проследив за ее взглядом, повернулся в сторону двери в тот момент, когда его секретарша вносила смокинг, который Пейдж увела у него, аккуратно упакованный в пластиковый пакет химчистки. К нему прилагался сверток, содержавший все остальное, что было на нем в ту ночь.

– Эта девочка неплохо развлекается. Возможно, она прослушивала твой кабинет… – ехидно отметила Марни пытаясь поймать его взгляд.

– А в приемной располагается передающая станция, – добавил Ники, разглядывая ярко-синюю надпись поверх чистого пластикового футляра, к которому была прикреплена квитанция.

Он оторвал ее и расстроенно, но без удивления, обнаружил, что в нее были вписаны его собственные имя и адрес.

– Ну вот, теперь мы знаем, что она не просто украла твой смокинг, папа, – сказала Марни, забирая у него из рук вычищенный смокинг и унося его, чтобы аккуратно повесить в стенной шкаф.