Закон Долга. Вестница - Гюрза Левантская

— Мы трое прилетели в Каро-Эль-Тан предстать перед глазами Сестёр не просто так. Скоро в гнезде моего мужа должна треснуть скорлупа детёныша. И ты уже понимаешь, что хоть детёныш кровь от крови моего супруга, но он… не мой. Его выносила такая же амелутка, как ты.

Она сделала паузу, давая Ире осознать сказанное.

— Вот уже многие поколения ни одна самка нир-за-хар не держала в лапах собственного детёныша. Наши материнские инстинкты молчат, говорит лишь зов семьи. Потому каждый раз, когда в чьём-то гнезде дозревает яйцо, самка, выбранная будущей воспитательницей малыша, прилетает в Каро-Эль-Тан за благословением и наставничеством Сестёр. Ведь нам предстоит выращивать нового члена семьи без шёпота инстинктов, что есть у настоящих матерей. Варн мне как брат, потому и сопровождал. А Крац — наш общий надёжный друг и «единое крыло». У нас так называют того, кто проиграл в поединках за право быть вожаком только самому вожаку. Он — его верная лапа. Мы летели сюда в волнении и предвкушении, потому что детёныш в семье, первый детёныш… А теперь всё смешалось. У Варна есть наездник. Это значит, что теперь ты решаешь, где и когда он окажется. У тебя есть возможность привязать его к себе, не отпустить. Право наездника. Потому прошу. Умоляю! Отпусти его в горы, когда придёт время! Варн часть моей семьи. Мне и моему мужу будет горько, если его не будет рядом с нами в такой момент…

Мысли Иры заметались в смятении. Приказать остаться? Насильно привязать к себе? Его, разумного, взять, словно собаку, на поводок? Господи, как же страшно! От собственных возможностей страшно. Возможностей, которые на фиг не сдались! Что она, монстр, что ли, какой — поступать подобным образом? А ведь Чара серьёзно спрашивает. Серьёзно уверена, что именно так Ира и поступит, если ей вожжа под хвост попадёт. Да за что она думает о ней так?!

На фоне этих эмоций ей трудно было обдумывать просьбу, но она старалась. Если бы не ощущение, что Чара говорила правду, о том, что порознь им будет плохо, она плюнула на все плюсы его присутствия и выдала что-то типа: «Забирайте и можете не возвращать!» Но самка не лгала. Шкурой, мыслями, словами. Зрачком. Они должны быть вместе, хотя бы пока не разберутся меж собой. Пока она не перестанет глотать слюну при мысли о мясе с кровью, пока ящер не перестанет изображать из себя травоядное, пока мечта о полёте не перестанет сносить крышу. Ей очень хотелось пойти Чаре навстречу. Её воспитание этого требовало. Но однажды сделанная ошибка отучила давать необдуманные обещания. Потому она сказала намного более резко, чем хотела бы:

— Чара, обещать… не буду. Давайте так: если от присутствия вашего деверя[24] не будет зависеть жизнь тех, кто согласится со мной поехать, то он свободен на все четыре стороны. Только как он узнает, когда надо?

— Семья всегда знает, когда она становится больше. И не переживай о том, как сказала. Я услышала. Поняла. И принимаю твоё решение.

Она одним прыжком поднялась на лапы. Говорите, вожак хорош в бою? Да скорость движений этой самки такова, что Ира была рада тому, что они могут просто разговаривать. Не хотела бы она быть её врагом и встречаться в тёмном переулке.

«Это последствие проклятия, — провещала ящерица с горечью. — Какой смысл нынче в нас, не способных принести потомства? Бесхвостые берегут своих самок, прячут от врага, посылая самцов на смерть и защиту. Но после проклятия надежда нашего племени — самцы, благодаря которым появляются новые члены семьи. А самки идут в бой. И лишь мечта, что всё когда-то изменится, заставляет нас беречь хотя бы часть древнего порядка. Вожаки и сильнейшие. Надежда племени, они до сих пор ведут нас. В память о том, что когда-то всё было по закону Хараны. Мы бы всё отдали, чтобы быть подобно тебе, уходящая в небо, — слабыми. Слабыми, но способными чешуя к чешуе прижать собственную кровь».

Ира не нашлась, что на это сказать, и лишь проводила взглядом притихших ящеров.

Отъезд перенесли на несколько дней. Ира стыдилась смотреть в глаза дайна-ви, которые вынуждены были ждать, пока она найдёт себя в себе, и откладывать поездку, которая могла решить судьбу тех, кто остался на Болоте. Терри-ти исправно готовил — её старались не оставлять наедине с острыми предметами. Она всё ещё с аппетитом поглощала мясо с кровью, понимая, что что-то в этой пище не так, и ужасалась мыслям вроде: «Крыски под землёй были намного вкуснее». Только к концу третьих суток эти вкусовые пристрастия начали убывать. Не так быстро, как хотелось бы. Со слов Чары она знала, что Варн тоже не удержался, наелся каких-то орехов и теперь лежит, скрючившись в три погибели, маясь последствиями.

Тяга к небу не давала жить спокойно, преследуя наяву и во сне. Стоило выйти на улицу, и в уши начинала литься странная мелодия, заставлявшая поднимать глаза вверх. Не удержишься, посмотришь и из транса не выйдешь, пока кто-нибудь по щекам не хлопнет. Ира пыталась прятаться под крышей строений, занавешивать окна, но это было сильнее неё.

На четвёртые сутки она нашла вожака на поляне вместе с родичами. Те, поняв, что происходит, ушли в стороны. Ира и Варн смотрели друг на друга. Она не хотела приказывать, хотя внутри всё кричало: «Быстрее! Быстрее!» Да, она может приказать. Но не будет этого делать. Она знает, что такое быть в цепях, и никогда не наденет их на другого. И просить — тоже не будет. В данном случае это прозвучит мольбой. Не получив отклика и уже собираясь уходить, она услышала в голове тихое:

«Ириан».

Обернувшись, увидела протянутую лапу.

Они летали практически до вечера. Сначала, как и прошлый раз, накатила эйфория, с которой с трудом удалось справиться. Прислушиваясь к себе, Ира поняла, что это цена за то, что боролась с собой все эти дни. Поняв, полностью отдалась полёту, пока не выбросила всё, что накопилось. Потом пришло время вспомнить советы Чары. Просто смотреть на землю под крыльями оказалось сложно — детство начинало щекотать под сердцем, хотелось ещё разочек прыгнуть вниз, полетать. Но в итоге она справилась с собой, поставив задачу: ознакомиться с окрестностями за границей Заповедного леса. Тот путь, на который они затратили дни пешком, при помощи Варна уложился в часы. Они пролетели над лагерем, где оставались солдаты герцога и барона, ненадолго зависли над ним. Ира радостно вскрикнула, увидев резвящегося Смагу, но