От лжекапитализма к тоталитаризму! - Михаил Антонов

Естественно, что и на местах, на предприятиях КПК устанавливала социалистические порядки, руководители предприятий и рядовые работники образовывали единые трудовые коллективы, в которых складывалось некоторое подобие корпоративных отношений, и можно было ожидать, что со временем весь строй жизни китайского общества станет в основном похожим на советский — бюрократический и идеократический. Но он находился в русле и китайской бюрократической традиции.

Всё изменилось после смерти Сталина. После того как в СССР был разоблачён «культ личности Сталина», отношения между нашими странами стали ухудшаться. КПК обвинила КПСС в предательстве идеи мировой революции и заявила претензии на своё руководство мировым коммунистическим движением.

Тут сыграло свою роль то, что руководитель КПК Мао Цзэдун по натуре был романтик, а по своим взглядам — скорее троцкист. Только для него самым прогрессивным человеческим типом был не европейский пролетарий, а китайский крестьянин. Многие в мире содрогнулись от страха и ужаса, когда Мао в 1957 году, выступая в Москве на торжествах по случаю 40-летия Октябрьской революции в России, заявил:

«Не надо бояться ядерной войны, ведь в огне сгорит только одна треть, в худшем случае — половина человечества. Зато империализм будет стёрт с лица Земли, и весь мир станет социалистическим».

Так троцкистская идея «мировой революции» была «конкретизирована» Мао Цзэдуном применительно к условиям ядерной эпохи. И на встрече с Хрущёвым в Пекине Мао предлагал совместно ударить по Америке.

А вскоре Китай получил атомную бомбу и тем самым подтвердил своё место в клубе великих держав.

Созданный Мао «китаизированный марксизм» также содержал элементы китаецентризма.

Дистанцируясь от КПСС, руководство Китая провозгласило принцип «равноудалённости» от глобальных центров силы, от СССР и от США, и использования выгод «блестящей изоляции». В период наибольшего охлаждения отношений между СССР и КНР дело даже доходило до вооружённых столкновений на советско-китайской границе (из которых наиболее памятны бои за остров Даманский). В этот период наметилось сближение Китая и США для совместного противостояния «советской угрозе». В дальнейшем отношения между СССР и Китаем нормализовались, тогда как в США всё чаще высказывается мнение о том, что именно Китай представляет главную угрозу их мировому лидерству.

В начале 1950-х годов Китай был самой бедной страной, и не только СССР в целом, но и Российская Федерация во много раз превосходили его по уровню развития экономики. Экономическое развитие Китая, когда оно опиралось на помощь СССР, шло быстрыми темпами. Но затем Мао, рассчитывая ещё более ускорить развитие страны, провёл несколько кампаний в масштабе всего Китая.

В период «большого скачка» (1958–1960 годы) по его призыву по всей стране строили доменные печи, и рабочие и даже крестьяне пытались на этих примитивных устройствах выплавлять чугун. Затея эта, естественно, кончилась неудачей.

Убедившись в том, что СССР, как полагал Мао, «отошёл от единственно верной революционной линии», он начал так называемую «культурную революцию» (1966–1976 годы), в ходе которой пытался избавиться от советской модели государственности Китая и подверг критике «буржуазную идеологию», которую внедряли в СССР «ревизионисты» из руководства КПСС. Он поставил задачу борьбы с привилегиями руководящих работников и другими пережитками капитализма. По его призыву отряды молодёжи из движения хунвэйбинов («красных охранников»), откликнувшись на призыв Мао «огонь по штабам!», расправлялись с политическими и общественными деятелями, недостаточно лояльными в отношении вождя. После того, как цели Мао были достигнуты, хунвэйбины были убраны с политической арены, многие из них сами попали в лагеря трудового перевоспитания.

Но если Сталина можно действительно считать термидорианцем и в последние годы жизни ощущавшим себя самодержцем, то Мао оставался харизматическим лидером (вроде аятоллы Хомейни или Че Гевары). Он не только не стал маршалом или генералиссимусом (на что имел больше прав, чем Чан Кайши), но и вообще отменил всякие звания, а элиту одел в некое подобие робы (хотя, конечно, номенклатура на деле жила не как крестьяне).

Как уже говорилось, с точки зрения Мао, самый высший тип человека — не сознательный пролетарий, а китайский крестьянин. И в итоге у него сложилась теория некоего утопического крестьянско-коммунистического царства. То, что в этой теории, по сути, было покончено с химерой коммунизма и подчёркнут национальный момент, можно считать плюсом. Но разрушение структур управления и его последствия обусловили раздвоенность сознания китайской элиты, до сих пор стоящей перед выбором — возвращаться ли к китайской бюрократической традиции или идти по рыночному пути.

В результате всех этих экспериментов Мао развитие Китая резко замедлилось, во многих районах наступил настоящий голод. После смерти Мао в поисках выхода из кризиса руководство Китая в 1978 году взяло курс на «социалистическую модернизацию», в рамках которого с 1979 года начались экономические реформы. Идеолог реформ Дэн Сяопин провозгласил лозунг «Обогащайтесь!», как бы повторяя платформу Бухарина, последнего апологета нэпа в СССР. Китай взял курс на «открытость миру», то сеть странам Запада, откуда он стремится получить инвестиции и новейшие технологии. Это потребовало признания частной собственности, гарантий неприкосновенности частных капиталов, развития рыночных отношений.

Итоги реформ в Китае и в постсоветской России оказались весьма разными. В России объём производства и технологический уровень катастрофически упали, большинство населения впало в нищету, страна увязла во внешних долгах и во многом потеряла свою самостоятельность. Китай, напротив, развивал свою экономику весьма высокими темпами — до 10 процентов в год. Таких темпов развития на протяжении 20 с лишним лет не знала ни одна страна в мире. В итоге Китай входит в тройку лидеров мировой экономики (наряду с США и Японией), а Россия находится на 6-м месте. Китай смог обеспечить всё население (численность которого превысила 1 300 миллионов человек) продовольствием, что в его многотысячелетней истории случалось не часто. Он вышел на мировой рынок, доля экспорта выросла с 5 до 20 процентов ВВП, и в нём растёт доля высокотехнологичной продукции. В последние годы Китай открыто заявляет о себе как о потенциальном мировом лидере XXI века. В Китае грамотность населения достигла 80 процентов, быстро развиваются наука и культура, молодёжь не потребляет спиртного и не курит, а с энтузиазмом овладевает знаниями, стремясь обеспечить себе лучшую жизнь, тогда как в России эти области жизни приходят в упадок.

Особенно наглядно различие в итогах реформ проявляется при сопоставлении динамики процессов, происходящих по обе стороны российско-китайской границы. Хотя и в советское время наши города в Приморье и Приамурье не процветали, но всё же они были значительно более развиты, чем редкие и бедные поселения на китайской стороне. С того времени наши города пришли в упадок и обезлюдели, а китайские поселения превратились в города с населением в десятки и сотни тысяч человек, с развитой промышленностью, гостиницами, ресторанами и торговыми центрами. И возникли они на переработке того сырья, которое российские бизнесмены во всё более возрастающих количествах вывозят (в значительной части контрабандно) в Китай. А поток китайских продовольственных и потребительских промышленных товаров завоёвывает всё большую долю российского внутреннего рынка, что способствует удушению нашей отечественной промышленности.

Причина столь разных итогов реформ в двух странах — в том, что в России произошла буржуазная контрреволюция. Капитализма в стране не возникло — и не могло возникнуть, а буржуазия появилась. Главной задачей новой буржуазии было разрушение социалистической системы, и экономические реформы преследовали политическую цель — создание нового класса, класса собственников. Собственники оказались неэффективные, потому что они получили собственность не в результате своего труда, а воровским путём, грабежом народного достояния. В Китае компартия, как считало её руководство, сохранила власть в своих руках, а реформы преследовали чисто экономические цели — рост народного хозяйства, повышение его эффективности и жизненного уровня народа. В частности, упразднение народных коммун, в которые были объединены крестьяне в первые годы социалистического строительства, развязало инициативу этого самого многочисленного социального слоя китайского общества, что привело к росту урожайности, но в то же время и к усилению расслоения на богатых и бедных. В промышленности также развивались рыночные отношения, доля которых в экономике повысилась с 3 до 75 процентов. В России обнищание большинства населения сузило внутренний рынок, и экономика лишилась главного своего двигателя — платёжеспособного спроса. В Китае, напротив, рост жизненного уровня народа даёт всё новые толчки экономике. После того как в середине 1980-х годов были удовлетворены потребности населения в пище и одежде, оно стало активно приобретать бытовые электротовары и другую промышленную продукцию, автомобили (хотя пока в городах преобладают велосипеды), квартиры, тратят деньги на современное медицинское обслуживание и пр. Не удивительно, что при таком большом и растущем спросе, да к тому же ещё постоянных или даже снижающихся ценах на товары происходит быстрый экономический рост. После дефолта в России в 1998 году, когда жизненный уровень нашего населения резко снизился, китайцы (в среднем) впервые за много столетий стали жить лучше, чем россияне.