Мария-Антуанетта - Эвелин Левер

Но королева уже сделала свой выбор. В надежде умерить ненависть графа д'Артуа к себе, она начала тайно способствовать контрреволюции. Несмотря на свою осторожность, при дворе, где царила полная неразбериха, она «позволила себе слишком эмоциональные высказывания и поведение против министра финансов», — писал Мерси. По словам Сен-Приста, Мария-Антуанетта «сразу же после 23 июня решилась бы на то, чтобы снова его свергнуть и назначить нового». Однако, выжидая время, она продолжала сотрудничать с Некером. Зная ненависть принцев, чувствуя недоверие со стороны короля и королевы, Некер снова предложил Людовику XVI уйти в отставку, который отказал ему. Большинство придворных утверждали, что они совершили ошибку, созвав Генеральные штаты. По словам Бомбеля, «страх чувствовался и в поведении короля и королевы». Однако теперь, убежденный горячими порывами жены и братьев, король решился на государственный переворот, пока в стране не разразилась революция. «Несмотря на свою нерешительность, на слабость своего характера, король хотел абсолютной власти, он никогда не откажется от тех завоеваний, которых добился предок Людовик XIV», — писала мадам де Сталь. Это предполагало отставку Некера, а также всех остальных министров, которые поддерживали его, создание нового кабинета министров, состоящего из сторонников абсолютизма. Роспуск депутатов выглядел бы как следствие министерских изменений. Подобный план нельзя было осуществить без поддержки армии. Так, Людовик, без ведома Некера, 27 июня вызвал к себе старого маршала де Брольи. А уже 30 июня назначил его маршалом королевских войск. Теперь военные полки начали стягиваться под Париж.

В это время депутаты продолжали свою работу, усиленно наблюдая за передвижениями войск вокруг Парижа. 8 июля, по предложению Мирабо, одного из наиболее влиятельных ораторов, Собрание потребовало от короля вывести иностранные полки из предместий Парижа. На следующий день, 9 июля, Собрание провозгласило себя Учредительным. Надг депутатами нависла далеко не призрачная опасность. Решение об отставке Некера было тайно приостановлено 8 июля, это было итогом нескольких совещаний комитета, которые проходили в Версале в те дни. Несмотря на то, что формирование войск не было окончено, Людовик был готов действовать. 10 июля он объявил Собранию, что войска были собраны лишь для защиты. 11 июля он все же выслал Некера, попросив его тайно покинуть Францию во избежание неприятных инцидентов. Монморен, Сен-Прист были также отправлены в отставку. Людовик XVI вызвал Бретеля. 13 июля он начал формировать новое министерство с ла Вогийоном в должности министра иностранных дел и маршалом де Брольи в должности военного министра. Он хотел поручить пост морского министра маршалу де Кастри, но тот отказался.

12 июля Собрание, пораженное и подавленное назначениями, отреагировало довольно эмоционально. Париж был на грани мятежа, но королева, а вместе с нею и весь двор праздновали победу. Молодой шевалье де Шатобриан только что прибыл в Версаль, чтобы представить двору свои творения. «Остались еще люди, которые приходят в сады, к фонтанам, гуляют в парках посреди этого полного развала империи, — писал он в мемуарах. — Мария-Антуанетта взглянула на меня с улыбкой, которая означала милостивое приветствие; я видел как она проходила после мессы со своими двумя детьми. Она уже назначила день моего представления». Шатобриан, который уже видел Марию-Антуанетту год назад, нашел ее «цветущей и жизнерадостной». После обеда король и королева поехали приветствовать вновь прибывшие иностранные полки. «Все офицеры до последнего были представлены высочайшим особам», — докладывал Сальмур, министр Саксонии. 13 июля был организован праздник в их честь. Королева, граф д'Артуа и мадам де Полиньяк принимали участие в этом празднике. Американский губернатор Моррис писал, что они «провели весь день, разъезжая из полка в полк и осыпая их почестями». Королевская семья и двор наслаждались тем, что отныне парижские беспорядки и Национальное собрание были не более чем ничего не значащие события.

Однако триумф аристократов продолжался недолго. В столице и в Собрании возникли самые что пи на есть печальные слухи. «Ввод войск, вместо того чтобы внушить страх, лишь еще больше усилил злость и ненависть, которые уже несколько месяцев неудержимо росли», — писал Сальмур. Дипломат считал, что одним из зачинщиков контрреволюции был не кто иной, как советник д'Эпременсниль: «Согласно его плану, нужно было распустить Генеральные штаты, арестовать нескольких членов, наиболее активных, и обвинить их в государственной измене, а также в преступлении против короля. […] То, что должно было показаться наиболее необычным, так это публичное обвинение преступников и их публичное наказание». Если бы подобный контрреволюционный план сработал, то в стране неминуемо разразилась бы гражданская война. К тому времени многие люди уже покидали Париж, чтобы найти убежище в небольших деревнях или за границей.

Дальнейший ход истории известен всем. Париж восстал, и Бастилия была взята. Тем не менее двор узнал об этом событии лишь вечером 14 июля. Сначала казалось, что король и королева не осознают всей важности и опасности случившегося. Но мало-помалу Людовик XVI начинает понимать, что речь идет не об обычном бунте, вроде тех, какие он с легкостью подавлял. В надежде вернуть спокойствие Его Величество отправляется в Собрание объявить о том, что войска будут отозваны. Депутаты, которые в большинстве своем были поражены жестокостью народного гнева, победоносно сопровождали монарха. Королева не была уверена в успехе подобного демарша. Однако крики: «Да здравствует король!» развеяли ее страхи, и она вышла на балкон, держа на руках дофина и маленькую принцессу. Королева плакала. Ей рукоплескали.

Аплодисменты никоим образом не убедили ее. Как раз наоборот. Она думала только о том, как убедить короля покинуть Версаль и уехать ближе к границе. Однако даже самые отчаянные защитники монархии видели в этом поступке крайний шаг для монарха. План об отъезде обсуждался при дворе на заседании Совета 16 июля. Граф Прованский уверенно советовал брату остаться в Версале, тогда как граф д'Артуа умолял его уехать. Королева уже собрала свои бриллианты, сожгла все письма и полностью поддерживала графа д'Артуа. Маршал де Брольи, пораженный силой революционного движения, полностью потерял способность сражаться и управлять войсками. Король выслушал то, что представлялось ему голосом разума. Он решил остаться. Мария-Антуанетта ушла с Совета в слезах.

Должно быть, Людовик XVI впоследствии горько сожалел об этом решении. «Я знаю, что упустил момент, и это было 14 июля», — скажет он Ферзену в 1792 году.