Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

сравнению с вчерашним, но, когда открыла рот, чтобы петь, из меня вырвался тот же ужасный визг, что и в первый вечер. Сейчас вечер, я провела самую ужасную репетицию, прошептала все песни; дети узнали меня, проходя под мостом, сами они были с ноготок, они пропели песенку «Неудача», а я сказала себе: гип-гип-ура!

Зал на концерте чеченских детей был набит битком! Игра стоила свеч.

Держу пальцы скрещенными, думая о сегодняшнем вечере, помимо всего прочего я ничего не слышу! Габриэль вместо меня охраняет крепость (Лу) и известит меня, когда ей придет время рожать. Мне так хочется быть с ними! Трудно находиться где-то, когда твое сердце в другом месте.

* * *

Пятница, 12 июля

Вчера вечером все прошло хорошо, но я не в состоянии писать об этом, поскольку нахожусь в страшном волнении из-за Лу, может, смогу вечером.

Как знать, может, это и хорошо, что нашелся только красный карандаш, чтобы описать эту ночь. Маленький Марлоу родился в 11 ч. 35 мин. вечера, но начну с самого начала.

Я немедленно выезжаю поездом из Булони, потому что Лу раньше сказала мне, что чувствует себя не очень хорошо, мы собираем чемоданы и в путь. Мы с Дорой врываемся к ней. Схватки, вначале терпимые, уже начались. Джон пошел спать, поскольку не спал предыдущую ночь. Лу делает положенные упражнения, похожая на маленькую лягушку на полу, а чтобы скоротать время, я читаю ей о сексуальной жизни Гитлера, и мы покатываемся со смеху. Схватки стали более сильными, я отмечаю их с помощью фломастера на руке, мне кажется, они случаются уже каждые пять минут, тогда я бужу Джона, и мы втроем отправляемся в клинику. Джон ведет машину очень осторожно, но все же нажимает на педаль, посматривая увлажненным взором в зеркальце.

Клиника Мюэт. Акушерка, которая нравится Лу, ошиблась адресом, но все же пришла. Лу с бледным лицом, сосредоточенная… появление на свет ребенка – дело нешуточное. Я снимаю Лу, она прекрасна. Приезжает Жак, 17 ч. 06 мин. Наступает самый ответственный момент, я испытываю страх, всех просят выйти, нет, еще не время, мы возвращаемся. Нам говорят, что Лу должна немного поспать.

Мы с Габриэль купили киш, несколько бутылок шампанского, черешню. Жак немного поел, приехали мама Джона, его брат. Я позвонила Шарлотте и Кейт.

22 ч. 30 мин., начались роды, мы больше не можем оставаться в палате, я смотрю в окошко операционного блока. Лу такая храбрая, она говорит о своем младенце. Джону в бахилах и маске позволено зайти за ширму, в последнюю минуту решено делать кесарево. Ужасное волнение, кровь, быстрота движений, голубая ширма валится, похоже на панику, медсестра кричит на меня, увидев, что я снимаю на пленку происходящее. Мне кажется, этому не будет конца. Затем наконец из Лу вынимают что-то длинное и серое: оно кричит. Это Марлоу, он живой. Перерезают пуповину, открываются двустворчатые двери, и они выносят ребенка. Да, он живой.

Моя Лу, моя Лу, мне позволено занять место Джона за ширмой, чтобы держать Лу за руку. Она улыбается, младенец в порядке. Она плачет от радости, Джон тоже.

Я выхожу, теперь Жак с любовью снимает Марлоу и Джона. Лицо Джона наконец становится спокойным, на нем появляется горделивое выражение. Младенец такой изящный, сказала медсестра, – о да, так и есть, – и спокойный. Звоню Шарлотте и Кейт.

Лу лежит рядом с Марлоу. Дотрагивается до его личика.

Шарлотта, Кейт и Иван, все приехали и нашли младенца божественным. Жак вел себя очень мило и внимательно. Все в сборе в небольшом переполненном помещении.

* * *

23 июля

У меня созрел план проведения дня рождения Габриэль.

Три десятка приглашенных, Шарлотта, полная грации, Бен, Лу, Марлоу, Анни и Франсуа, Катрин ле Кок, Жаклин и Оливье. Кулинар, доставляющий на дом заказы, сделал за меня всю работу, пока я пела накануне в Перпиньяне. Ни слова Габ, страх, что она о чем-то догадается. Лечу в Париж и устремляюсь за подарком для нее. Гарри[262] прилетел из Лондона, но Габриэль исчезла, я-то знаю, как она боится праздников! Рикардо, Изабель и вся компания отправились на ее поиски, а я в ужасе слушала, как Рикардо с отчаянием говорил мне: «Она пошла за курицей и сказала, что ляжет рано спать».

Я знаю свою подругу: она удрала!

Я схитрила, чтобы вернуть ее, под тем предлогом, что мне нужны мои босоножки, которые я ей одолжила. Нелли и Альбер[263] надули праздничные шары. Пришли Шмит и Сильвен.

Я была так рада видеть ее лицо across a crowded room, когда она увидела Гарри, это было так, как будто она увидела призрак.

Малыш Бен принес торт, а Серж Лафори был радостным и пел: «Счастливого дня рождения!»

День рождения Шарлотты был 21-го. Иван повез ее в Венецию. Я дважды звонила, и когда наконец дозвонилась, голос у нее был таким нежным. Она поблагодарила меня за диадему в духе эпохи Наполеона, которую я вручила Ивану, чтобы он подарил ей в день рождения.

* * *

Фотосессия

Мне было тяжело дышать, а глаза так распухли, что Габриэль не смогла начать фотосессию раньше 16 часов, потом это длилось до полуночи. Хоть бы один снимок получился. Кортизон очень эффективен, а вентолин помогает обрести голос. Мне неудобно перед Габриэль, это был ее шанс поместить свою фотографию на моем диске, а я ударила лицом в грязь.

* * *

Одна фотография получилась гениальной: она на конверте для диска «Арабеска», у меня была температура, я танцевала как безумная, и вот результат!

* * *

Я позвонила Кейт, и она мне сказала, не делая из этого драмы, что у нее поврежден сердечный клапан. Нет, только не Кейт, мне этого не вынести, я всегда беспокоилась за нее, ее мог унести любой порыв ветра. Шестьдесят сигарет в день для ее прозрачного тельца и крохотная грудная клетка… она говорит, что это не страшно, но что, возможно, именно это причина сердцебиения. Еще она сказала, что то, что они наконец нашли, в чем дело, подействовало на нее успокаивающе и что в пятницу она уезжает на каникулы. (Я узнала о ее недомогании от ассистента, который был с Габриэль во время фотосессии.)

Габриэль взяла Дору за лапу и меня за руку и сказала: «Почему бы нам не сбежать в Довиль?» Это всего лишь в двух часах езды отсюда. У меня было назначено свидание с Корсини на понедельник, я его отменила. Я знаю, что Габ права, нам нужно продышаться. Бросились на вокзал и там встретили Доминику Антуан[264], напоминающую мчащийся с наполненными ветром парусами галеон. Невозможно избежать