Трехликая. Дилогия - Ясмина Сапфир

5

Я с наслаждением избавилась от формы. Она впитывала запахи тела, забирала грязь и кожные выделения, но я совершенно не чувствовала свежести.

Ковалль прошелся по мне взглядом, задержался на груди, талии, бедрах, криво усмехнулся и произнес:

— Я тоже не думал, что в своем-то возрасте еще смогу реагировать как мальчишка. — Одним движением избавился от одежды и продемонстрировал то, что описывал.

Я невольно потупила взгляд. Страсти предаваться сейчас не хотелось. Слишком устала, морально и физически, слишком многое пережила на Сварайе. Я не хотела расставаться с Коваллем, но на интим сил уже не хватало. Первородный догадался, теплая ладонь погладила по плечу, щеке и темечку.

— Не переживай, я же обещал: только помыться и ничего больше. Плюс расслабляющий массаж в ванне. — Ковалль легко подхватил меня на руки, и я очутилась… на гелиевом сидении. Ух ты! Я его даже не заметила. Прозрачная подушка на дне ванны до этой минуты была совсем плоской и сливалась с белой пластиковой емкостью.

Пока я устраивалась на ней поудобней, подушка приняла форму кресла. Спинка, сиденье — одно удовольствие.

А дальше… дальше удовольствие утроилось…

Теплая вода ласкала и успокаивала, сильные руки Ковалля массировали спину, плечи, руки и ноги — так, что хотелось урчать от наслаждения…. Я просто прикрыла глаза, расслабилась и радовалась жизни, забыв о неприятностях. Пусть нас ожидали новые испытания: кровавая битва, разборки с мятежниками… Но разве счастье не в том заключается, чтобы ценить каждый миг радости, каждую минуту отдыха и спокойствия?

Я познала ценность таких мгновений, когда умирала на пожаре с Танюшкой. Поняла, сколько из них прошли мимо, не замеченные в суете одинаковых будней и выходных в делах и заботах. Просто ощущать рядом любимых, знать, что они живы и здоровы, касаться близкого тебе существа, понимать, что оно всегда рядом. Пусть не физически — но душой и мыслями. Наблюдать, как подрастает ребенок, каждый день удивляет новыми словами, реакциями, порой совсем взрослыми, и неподдельной лучистой улыбкой. Все это осознаешь с огромным опозданием, когда пути назад уже не остается. Но мне подарили второй шанс! И я планирую грамотно им распорядиться…

М-м-м… Ковалль расстарался с мытьем и массажем. Спустя несколько минут процедуры мышцы ощущались совершенно по-новому. Усталость, измотанность как рукой сняло. Стянутые тугими канатами мышцы спины, плеч, ног и шеи — последствие сильных и долгих переживаний — стали мягкими, податливыми и налились силой.

Я обернулась к своему первородному. С удовольствием прошлась нескромным взглядом по мускулистому телу мага. Мощный треугольник плеч и талии, крепкие бедра, мускулистые ноги и все остальное выше всяких похвал… Хоть рисуй с Ковалля бога-воителя. Очень возбужденного, могучего и опасного.

Первородный дал насладиться зрелищем, затем прокашлялся и спросил:

— Налюбовалась? Думаю, женщины практически никогда не осознают, как действуют подобные взгляды на мужчин. И почему нам потом настолько сложно снять напряжение и настроиться на работу…

Я поднялась с гелиевого кресла. Когда тяжесть тела гостьи пропала, подушка сдулась и стала плоской.

Ковалль сглотнул и сверкнул глазами: в них не оставалось связности мысли, и — черт побери — как же мне это нравилось!

Я опустила руки на плечи первородного и очертила пальцами тугие мускулы.

— Рина… — выдохнул он со свистом. — Давай ты перестанешь меня соблазнять. Я хоть и не оборотень, но тоже ведь не железный. Сама же видишь, как реагирую… Еще немного подобных действий, и я за себя уже не ручаюсь… Поэтому рекомендую тебе остановиться… Раз уж ты выбрала временное воздержание…

Вместо ответа я запрыгнула на первородного, сжала его крепкие бедра ногами, и Ковалль моментально подхватил под ягодицами. Не успела понять, сморгнуть, выдохнуть, как мы уже сливались в танце страсти. Сегодня первородный так овладевал мной, словно впервые соединялся с женщиной. Будто подросток, что дорвался до «сладкого». И не просто до женщины — любимой девушки, которую хотел многие месяцы, мечтал и грезил во сне, наяву.

Я бездумно гладила мощные плечи, прижималась и двигалась в такт с магом, а он рычал — низко, гортанно, как ни один оборотень не сумел бы. Внутри сжималось — сладко, приятно — и принимало всего первородного. Я вдруг поняла, что в палатке, на болотах, он не позволял себе целиком входить в меня. Видимо, опасался, что сделает больно. Сейчас мы ни в чем себе не отказывали. Порой — да, ощущалось, что Ковалль даже не большой, а просто огромный, но наслаждение накрывало волнами желания. Раз за разом. И маг лишь сильнее сжимал меня. Замирал, стискивал, начинал заново. Я даже не помню, когда мы закончили, только усталость опять вернулась.

По телу растеклись вялость и слабость, колени подкашивались, мышцы потряхивало, как после изнурительных физических нагрузок.

Ковалль на руках донес меня до ванны, бережно усадил на гелиевую подушку, и та приняла форму кресла. Я даже глазом моргнуть не успела, как вместе с теплой водой и массажем получила заряд бодрости и силы. Первородный исправлялся — упрямо и молча. Я оглянулась и покачала головой.

Ковалль улыбнулся совсем по-мальчишески, будто сбросил все свои долгие столетия, опять ощущал себя молодым парнем.

Мы закутались в мягкие банные халаты, просушили волосы гигантскими полотенцами и вернулись в свою временную комнату.

В глаза бросилась лежавшая на постели записка. Большая, на плотном листке бумаги, практически ватмане из моего детства, — на таких мы делали стенгазеты.

Ковалль поднял и зачитал: «Когда закончите, спускайтесь в гостиную. Я разослал гонцов в племена оборотней и в дружественные нам поселения магов. Затягивать с собранием вожаков не стоит. Поэтому сход состоится вечером. На первом этаже вас ждет завтрак. Ваши товарищи уже продегустировали. И ожидают вас за столом с нетерпением».

Подписи на записке не обнаружилось. Но я сразу поняла, что размашистый почерк, в котором чувствовалась сильная натура, принадлежит не кому иному, как Дарлию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍