Путешествие Иранон (СИ) - Альсури Мелисса

Интересно, как он вообще успел рассказать всё царице? Мы же только приехали в город.

Дождавшись, пока Ифе попрощается с Кибелой, Парвиз повел нас в недра дворца по просторным проходам из резного камня, что соединяли части здания, похожего на своеобразный город в городе. Наша маленькая процессия дважды пересекла внутренние сады, заполненные благоухающими удивительными цветами, плодовыми деревьями и фонтанами из цельного багрового камня, в коих вода при падении окрашивалась цветами крови. Зрелище безумное, но красивое настолько, что я просила беллаторца задержаться хотя бы на минуту, каждый раз наблюдая за узорчатыми стенами очередное произведение неизвестных мастеров.

Парвиз, к моему удивлению, ничуть не рассердился на меня и смиренно ждал, пока я налюбуюсь окружением. Пару раз я при этом замечала его задумчивое и печальное выражение лица, будто внутренние дворики напоминали ему о чем-то утраченном. Язык чесался спросить беллаторца о прошлом, но, памятуя о своем путешествии в Тэт, я не решилась бередить чужие старые раны.

— Сюда. Можете расположиться здесь, обед принесут в течении получаса. Купальня за дальней дверью, сменная одежда в шкафах.

— С-спасибо.

Переступив порог просторной спальни, я не на шутку смутилась, осознав, как много готовы предоставить нам для отдыха. Стоило Парвизу скрыться за занавесью, как Ифе, не теряя времени даром, начала стягивать платье.

— Иранон, не стой столбом! Скидывай всё и пошли купаться!

— Мне как-то неловко.

— Глупости! Раздевайся, или я сама тебя раздену!

— Н-не надо!

Закутавшись сильнее, я чуть не сгорела со стыда, боясь, что утренняя сцена в душе повториться, но девушка, посмотрев на меня, лишь со смехом покачала головой и сбросила последнее белье, смутив меня еще больше.

Отвернувшись от нее, я уставилась в окно на заросли цветущего граната, пестревшего красными пятнами среди зеленых листьев.

— Ифе! Так же нельзя!

— Можно! Тебе же не пять лет, Иранон.

— Всё время своих странствий я провела одна, и мне крайне неловко видеть людей нагишом.

— Вот к чему приводит затворничество, но ничего, я подожду тебя в купальне, места там много, обещаю даже не хватать тебя за ноги под водой.

— А ты собиралась?!

— Ну, я люблю немного пошалить.

Весело хихикнув, Ифе звучно хлопнула дверью, оставив меня одну. За стеной послышался плеск, во дворе с чириканьем пролетели птицы. Жаркий, солнечный Ориаб нагрелся к середине дня так, что в свете слепящих лучей, украсивших пол узором декоративной оконной решетки, я не простояла и пяти минут. Купальня манила к себе, против воли представляясь абсолютно восхитительным местом, где можно было отдохнуть душой и телом, но смущение упорно одергивало меня.

А ведь когда-то придется раздеться перед Вильгельмом. Боги, стоит ли оно того, даже думать об этом неловко. Можно ли как-то без этой близости? Или в темноте?

В задумчивости я прошла к кровати с резными столбами и тонкой бледной тканью балдахина. На ней запросто разместились бы четверо человек, не мешая друг другу и никак не пересекаясь, даже учитывая, что накрываться пришлось бы узорчатым покрывалом ручного плетения, лежащим сверху. Одеяла как такового здесь не водилось, но странная, гладкая ткань приятно холодила кожу, напоминая лен. Может, забыть о купальне и просто поспать? Хотя времени мало, едва успею задремать.

Лениво стянув верх одеяния, я случайно заметила движение краем глаза. Вздрогнув, как от удара молнии, я повернулась к незваному гостю, прижимая майку к груди и с удивлением обнаружила в проходе сбоку себя. Зеркало отражало моё напуганное, раскрасневшееся лицо как самую большую насмешку.

— Дура, кому ты вообще сдалась.

С силой бросив одежду на край постели, я стянула повязку с головы, завернув в нее обращенного змеей Деми. Я обещала ему показать город, но сейчас стоило наоборот прикрыть обзор. Пока он не выпутался, а злость на себя не выветрилась, я сняла штаны и, глядя строго на двери купальни, пробежала к ним. Отражение всего на мгновение поймало мою обнаженную фигуру, будто желая пристыдить, но вместо этого напомнило о дурацком прозвище Давида и прикосновениях в салоне одежды.

«Спорим, ты будешь прекрасней их всех?»

«Посмотри насколько ты красива, кудряшка.»

«Глупышка Иранон.»

И правда глупышка, раз до сих пор чувствую трепет от этих воспоминаний, от того, как он восхищался мной.

Ифе, встретив меня, потянулась, подняв руки и откинув мокрые пряди волос за плечи. Мелкие капли украсили ее кожу россыпью драгоценных камней.

— Тебе потереть спинку?

— Нет, спасибо, нет.

Я увереннее прошла к краю небольшого аккуратного бассейна цвета топленого молока. От прозрачной, сверкающей поверхности едва шел пар, гладкая каменная плитка под ногами была совсем теплой, а на одной из стен с длинных запутанных щупалец текла вода, мелодичными ручейками падая в купальню. Помимо нее в просторном зале было множество тропических цветов в симпатичных глиняных кадках, они своими зелеными лианами оплетали выступы диковинного монстра и поднимались к балкам, заменяющим крышу. Место приятное и настолько уединенное, что я бы осталась там надолго, пускай даже в компании Ифе, но стоило только войти во вкус, плавая от одного края ступенек до другого, как в спальне послышались голоса и хлопнула дверь. Подруга, вскочив на ноги и опасливо проверив обстановку, повернулась ко мне с сияющим взглядом.

— Там столько всего принесли.

— Я бы тут осталась.

— Иранон, ты не понимаешь от чего отказываешься, идем!

Забрав от стенных шкафчиков полотенца, она бросила одно мне и, завернувшись во второе, пробежала обратно в комнату, не оставив мне выбора. Пришлось расстаться с ласковыми объятьями воды, запахом бутонов и щебетом птиц. Такими темпами придется придумывать причину, чтобы остаться во дворце насовсем, иначе я просто не успею насладиться всем богатством этого места.

— Обязательно попробуй этот чай, он жутко пряный, но такой вкусный, что пальчики оближешь!

Кутаясь в огромное полотно ткани с гладким прохладным ворсом, я оторопело увидела, как Ифе с ногами залезает на стул, едва не потирая руки в предвкушении. Перед ней, словно перед самым знатным и почитаемым гостем, стоял обеденный стол, заполненный медовыми десертами, спелыми корзинами фруктов, горячим мясом из печи, овощами в острых красных соусах и кувшинами: с вином, странным белым чаем и водой.

Растерянно сев напротив подруги, я взяла в руки пустую тарелку с ярким мозаичным узором и попыталась понять, с чего я хочу начать свой маленький пир.

— Глаза разбегаются.

— Ни в чем себе не отказывай.

Подцепив румяный ломтик мяса в гранатовом сиропе, Ифе положила его мне, дополнив сверху тонким хлебом. Аромат еды забился в нос, заполнил легкие и так кружил голову, что я безоговорочно приняла этот выбор, сунув в рот первый кусок. На языке почудился целый оркестр вкусов, идеально дополняющих друг друга.

У входа вдруг послышался голос кого-то из слуг.

— Ветвь первого древа, почтенный муж готов принять вас.

Чуть не подавившись, я с удивлением обернулась к двери, дожевывая мясо. Живот протестующе заныл, предчувствуя расставание с аппетитнейшим обедом, но едва ли я могла противиться сейчас, после того как мне и так пошли на уступку. Ифе недовольно заворчала с набитым ртом, невнятно выражая мне поддержку. Перебарывая обиду, я все-таки вышла из-за стола и, распахнув шкаф, наскоро натянула на себя шаровары с туникой для гостей. Легкая ткань не сковывала движений и не просвечивала, вместе с тем отлично пропуская воздух. В таких вещах даже в самую страшную жару будет приятно прогуляться, а за счет яркого синего цвета наряда я могла даже сойти за зарчанку, правда, местные наверняка продолжат звать меня «ветвью», будто это какой-то титул или род деятельности.

— Следуйте за мной.

Преклонного возраста лысый мужчина с кожей оттенка кофе, не дожидаясь моего ответа, повел по коридорам вглубь дворцового лабиринта. Теперь на пути встречались еще более диковинные сады, фонтаны, инкрустированные драгоценными камнями, и пурпурные статуи из гладкого порфира в необычных красивых позах. Мастера достаточно постарались, чтобы передать напряжение мышц или мягкость кожи, да так, что руки сами собой тянулись потрогать хотя бы одно украшение, но стража, коей тут было намного больше, чем раньше, не спускала с меня глаз. Воины обоих полов в просторных одеяниях смотрели на меня через прорези в золотых масках. Их неживые лица не выражали ничего, а черты намного уступали скульптурам, будто по-настоящему искусственными истуканами была именно неподвижная охрана.