Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе

Какие только обвинения не предъявляли ему! Вначале говорили, что он большевистский агент, а он даже слова такого не знал, потом, что он участник готовящегося вооруженного восстания, и еще бог знает что. Суть обвинения, видимо, никакого значения не имела, так как любое из них предусматривало высшую меру наказания.

Ованес в камере не ел, не пил и от восхода до захода солнца ждал смертного часа. И вот именно тогда, в самые страшные минуты его жизни, на помощь явился Сигуа.

Комендант обходил тюрьму и между прочим заглянул и в камеру Данелянца. Долго смотрел он на заключенного, который, понурившись, сидел в углу. «А ты чего здесь?» — спросил он наконец, глядя на измятое его лицо, протянул руку, помог встать.

— Не Ованес ли ты, владелец плантации?

— Да, это я, — Ованес всхлипнул и поднял глаза на вошедшего. Долго всматривался в него, но не узнал. Этого человека он никогда не видел.

— Отчего у тебя лицо опухло и почернело? — спросил комендант.

— Каждую ночь избивают: сознайся, мол, что ты большевик.

— Избивают? — Сигуа вышел из камеры и хлопнул за собой дверью.

Поздно ночью заключенного повели наверх, на допрос. Он ждал привычных вопросов, после которых по спине и пяткам гуляет кнут, скрученный из бычьей кожи. Но его ввели в кабинет человека, который приходил к нему сегодня.

— Мне жаль тебя. Спасайся из этого ада, чего бы тебе это ни стоило! — сказал Сигуа.

— Возьмите все, что у меня есть, только освободите, — ответил Ованес, но Сигуа усмехнулся.

— Нет, — сказал он, — деньги — деньгами, главное же нужно доказать властям, что ты преданный им человек.

— Что это? — Ованес испуганно смотрел на лист бумаги.

— Ничего особенного. Подпиши, а об остальном я позабочусь. Тогда скоро будешь спать в своей мягкой постели, — сказал Сигуа.

— Я ни в чем не виновен. Я никогда не был изменником.

— Как хочешь. Не жалеешь семью — не подписывай.

Ованес подписал.

Его перевели в больницу. Некоторое время лечили и отпустили домой. А потом Сигуа навестил его и подробно разъяснил, какую службу он должен будет нести. Нужно было каждый месяц докладывать особому отряду о настроениях местного населения, о происшествиях.

Может быть, все это заранее было задумано. Может, Сигуа не случайно пришел к нему, в камеру, а был подослан? — подумал однажды Ованес, но потом решил: сам пришел или прислали, все равно. Главное — помог, спас. И всю жизнь он будет благодарен Сигуа.

Чем больше проходило времени, тем больше доверяли они друг другу. Комендант стал в семье Ованеса своим человеком.

Тайные поручения до смерти пугали Ованеса, но он старался, как мог. Богом, верой клянусь, не хотел я... заставили, — думал он иногда, оправдываясь перед самим собой.

...На утро хозяин предупредил Васю и Митю, чтоб они были еще осторожнее. Перевел на участок у лесной опушки, подальше от проезжей дороги.

Парамзима строго-настрого приказала Марии не отлучаться со двора.

Раскинувшееся на сколько хватало глаз море мерно вздымалось и опускалось, будто дышало. Солнце медленно катилось к горизонту. С запада дул теплый ветерок. Возвышенность, начинающаяся у плантации Данелянца, опускалась к маленькому морскому заливу и упиралась в зеленый холм, заросший деревьями и бамбуком.

Вдали виднелись маленькие парусники рыбаков. А еще дальше, на фоне чистого неба, словно темное облако, плыл корабль, оставляя на блестящем розовом горизонте клубы дыма. Измученные жарой чайки лениво плескались у берега.

Тропку, ведущую на холм, трудно было отыскать. Лишь изредка сюда взбирались любопытные дети или поднимались крестьяне в поисках потерявшейся козы.

Привлеченная сюда безлюдностью и красотой, на холме под ивой сидела Мария. Сидела одна, задумавшись. Разве могла она предположить когда-нибудь, что окажется в чужой стране, что будет таиться и скрываться? Замучили отца, и еще эта ужасная встреча с Тория. И как сейчас вырваться, спастись, выручить ребят? Конечно, есть на свете добрые люди. Они бескорыстно помогают им. Ах, если бы не был ранен этот удивительный человек, шкипер Дата!.. Если бы он был рядом! С ней тогда не случилось бы ничего дурного. Будто и сейчас слышит она его голос, а закроет глаза — вот он, тут, большой, красивый, с добрыми и веселыми глазами.

Мария посмотрела на море. Увидела: из воды выскочил дельфин, мелькнул в воздухе и скрылся в глубине.

— Если выпрыгнешь еще раз, добрый дельфин, встречусь с Дата! — улыбаясь, прошептала Мария.

И дельфин снова выпрыгнул, изогнувшись в кольцо.

На ветку ивы слетел дрозд.

Марии стало весело.

За ее спиной хрустнула ветка. Она оглянулась и испуганно вскочила. Рядом с ней стоял Ваган и пристально смотрел на нее. Мария недовольно нахмурилась.

— Что вам надо? — резко спросила она, но искренняя улыбка Вагана обезоружила ее. Она и сама невольно улыбнулась в ответ, поняла, что хозяйский сын не сделает ей ничего плохого.

— Это вы, Мария? — смущенно сказал Ваган и уставился на сухую траву у себя под ногами.

— Да, я. Как вы здесь оказались?

Она стояла, держась за ветку ивы, трепетавшую на ветру.

— Я... Я люблю посидеть здесь иногда. Здесь хорошо думается... — Ваган простодушно улыбнулся. Мария села на пенек. Присел у куста ежевики и Ваган. Мария вздохнула, понурилась, улыбка исчезла с ее лица.

Ваган понял, что ее что-то беспокоит.

— Знаете, что? Я вам друг, доверьтесь мне.

Мария с удивлением посмотрела на своего неожиданного доброжелателя. В его серьезных глазах она увидела искренность и сочувствие.

— Я знаю, что вы живете у нас не по своей доброй воле. Может быть, я могу помочь вам?

Глава восемнадцатая

ПОПАЛАСЬ ПТИЧКА В КЛЕТКУ

Начальнику особого отряда Тория нужно было проявить на новой должности не только способности, но и усердие. Возможностей для этого у него было больше чем достаточно, только успевай разворачиваться. Среди населения росло недовольство. Даже жители, сторонившиеся политики, роптали, доведенные меньшевиками до крайности. Измена революционной России, сотрудничество с белыми генералами, борющимися против Советской власти, постоянные раздоры с соседними народами, нескончаемые экзекуции почти в каждом уголке республики — все это вызывало раздражение и возмущение.

Хотя меньшевики не могли снабдить белых генералов военным обмундированием и продуктами, помощь, которую они оказывали врагам революции, была весьма существенной. Кубанским белогвардейцам через территорию Грузии отправлялись керосин, пушки, винтовки и снаряды, завезенные еще