Программист и бабочка (сборник) - Игорь Курас

Кое-как добравшись до дома, Такеши достал пергамент, перо и склянку чернил. Зажег свечу и при ее мерцающем свете принялся выводить иероглифы, то и дело норовившие залезть один на другого. Каллиграфия никогда не была его сильной стороной, к тому же выпитый саке все больше и больше давал о себе знать.

Записка получилась короткой и завершалась словами: «… и я поступлю, как должен поступить самурай, нарушивший клятву». Не иначе как под воздействием саке Такеши решил завершить записку красиво. Он вынул из ножен меч и, зажмурившись, провел мизинцем левой руки по его острому краю. Нужна-то была всего одна капля крови, чтобы изобразить два иероглифа его имени. То ли рука предательски дрогнула, то ли меч оказался чересчур острым, но пролилась кровь. Да так неудачно, что забрызгала пергамент. Кровавые подтеки украсили записку. Такеши взглянул на нее, но сил на переписывание у него не осталось. Он махнул рукой. Поставив подпись, Такеши подул на пораненный палец, а затем на записку. Когда она просохла, он сложил ее вчетверо и велел слуге отнести Сакагучи.

Еще минут десять он безуспешно пытался найти белое кимоно, пока не оставил это занятие, окончательно выбившись из сил.

Саке всегда славился способностью добывать из пьяных голов вполне трезвые мысли.

Такеши решил, что в таком состоянии он вряд ли сможет исполнить древний обряд как подобает. Надеюсь, вам ясно, что даже пустяковое отступление от правил в этом искусстве недопустимо для истинного самурая. И он не раздевшись рухнул на циновку.

Утром его растолкал Цукуда, ближайший друг Сакагучи, также присутствовавший на пиру. Такеши непонимающе смотрел на него.

– Сакагучи-сан сделал харакири.

– Сакагучи… сделал… харакири… – с трудом повторил Такеши, но смысл слов явно не доходил до него.

– Я как раз был у него, когда твой слуга принес записку. Увидев пятна крови, Сакагучи все понял, еще до того как прочитал ее. Но… Я вижу, что ты в полном здравии.

Только сейчас Такеши начал соображать и вспомнил все перипетии минувшего вечера. Вспомнил он и о своем намерении.

– Да, я еще жив. Вот только приду в себя и сделаю то, что должен сделать.

– Послушай, Такеши-сан, мне надо тебе кое-что сказать. Мы ведь вчера пошутили.

– И это была не самая удачная ваша шутка, но дело сделано. Я никого более не виню. Сакагучи поступил как истинный самурай.

– Нет, Такеши. Шутка состояла в другом. Мы не прикасались к твоему салату. Мы просто сговорились сказать, что подложили в него мясо, но мы не делали этого!

– Так значит я не нарушил обет… – лицо Такеши скривилось в подобии улыбки, но каноны просветления быстро исправили его.

Леонид Шифман

Истории Бруклинского моста

Мое имя… Бернард Бишоп… Бернард Джеймс Бишоп. Шестьдесят восемь. Да, в Нью-Йорке, 3-я стрит. Что вы говорите? Я каждый вечер бываю там. Это мой бизнес. Вас это удивляет? А вам известна статистика, господин комиссар, мистер инспектор? Семь лет назад… Хорошо, не буду отвлекаться, господин комиссар, мистер инспектор. Я единственный свидетель. Да, он сиганул вниз по собственной воле. Рядом никого не было. Знаком. Патрик Уильямс. Мы познакомились неделю назад на Бруклинском мосту. Я же говорил, что бываю там каждый вечер… Это мой бизнес. Хорошо, потом. Да, он собирался броситься с моста. У меня уже большой опыт, господин комиссар, мистер инспектор. Я за милю чую их. Стоят у перил с закрытыми глазами и шевелят губами: то ли молитвы читают, то ли отсчитывают, сколько им жить осталось. У каждого свое. Но вот глаза закрывают почти все. Я читал… Что вы говорите? Хорошо. Спасибо, я не курю. Никогда не курил. Когда Анни была… Простите, господин комиссар, мистер инспектор.

Да. Так на чем я остановился? Как? Да. Я незаметно подошел к нему. В тот вечер дул сильный пронизывающий ветер, конец октября все-таки. Так что это не составило большого труда. Я положил руку ему на плечо. Он вздрогнул и открыл глаза.

– Я хочу предложить вам нечто иное, молодой человек, – сказал я. Ему было чуть за сорок.

– Оставьте меня! Я вас не знаю и ни о чем не просил! – с раздражением ответил он и стряхнул мою руку.

Но, знаете, господин комиссар, мистер инспектор, все они поначалу хорохорятся. Но раз он начал говорить, пошел на контакт – считай, дело сделано. Я уже говорил, опыт у меня большой, семь лет как этим занимаюсь. Главное, в этот момент не отговаривать. Иначе точно сиганет вниз, мне же силой не удержать. Тут подход нужен. Я ему сказал:

– Это ваше решение. Считайте, что вы уже прыгнули вниз. Вас уже нет. Но… видите ли… мне нужна ваша помощь. Это займет всего несколько часов, а затем вы вернетесь сюда.

Я-то знаю, что за семь лет никто не вернулся.

Говорю все это тихим спокойным голосом. Никакого интереса к его персоне. Моя задача заинтриговать. Пробудить хоть каплю любопытства.

– У меня есть проблемы, и я уверен, что вы сможете мне помочь. Мне нужен ваш совет. Мне нужно поговорить с вами, только вы сможете меня понять.

И тому подобное.

Отказать в столь малом старику? Еще никто не осмелился. Живу я недалеко от моста. Небольшая пешая прогулка, и мы у меня дома. По дороге вру с три короба, вставить слово ему не даю. Мне принадлежит трехэтажный особняк, четырнадцать комнат. Когда-то там жили родители Анни… Что вы говорите? Нет. Я вместо привидений. Да. Нет, на ночь кофе не пью. Чай. Очень признателен, господин комиссар, мистер инспектор. Одну. Спасибо, не надо. Благодарю вас. Вы смотрите на часы? Простите, я продолжаю.

Итак, я привел его домой и сразу в бар. Это моя гордость. От французского коньяка еще никто не отказывался… Выпили, расслабились немного. Он ждет, что же будет дальше. А я не тороплюсь, мне ведь надо любопытство пробудить. Про это я, кажется, уже рассказывал? Представляюсь писателем. У меня творческий тупик. Исписался, в тираж вышел. Нет свежих идей.

– Ну а при чем тут я? – все как один задают этот вопрос. Уж не знаю почему.

– Понимаете, не бывает так, чтобы человек ни с того ни с сего отправился на Бруклинский мост. Наверняка, он находится на крутом вираже судьбы. Есть что-то, что довело его до отчаяния. Сюжет. Я ищу сюжет, хватающий за душу, леденящий кровь. Не отпускающий…

И так далее.

– Все, что я прошу – изложить свою историю. Письменно. Не умеете складно писать? Не страшно, вместе отредактируем. А потом свободны. Длинная история, говорите? Я никуда не спешу, вы, как я понимаю, тоже. Уютная комната, хорошая еда, французский коньяк. Все к вашим услугам.

Коньяк действует безотказно. Вот и Патрик Уильямс… Что вы говорите? С его слов, я документов не видел. Меня не волнует подлинность имен. Какая мне разница? Хорошо. Что? Бизнес? Можно еще чашечку? Спасибо, господин комиссар, мистер инспектор.

Да. Ну вы мужчина… Женские романы не читаете и слава богу! Но может, слышали об Элизабет Грипс? Или Шейле Гриншоу? Не важно… Это самые известные имена… А есть еще добрая сотня только в Америке. Представляете, обо всем уже написано, все сюжеты выдуманы. Остался лишь один пока не иссякший источник. Жизнь. Я не имею права называть имена моих клиентов, точнее клиенток (ведь все они женщины), но у меня их несколько десятков. Они покупают у меня сюжеты. Я не запрашиваю больших денег, предпочитаю иметь свой процент с продажи книг, и должен вам сказать, дела идут неплохо. Это бизнес. Да… На самом деле я одинок и не нуждаюсь в деньгах. Мне просто доставляет удовольствие, что мой бизнес работает! Но у медали есть еще одна сторона. Вы снова смотрите на часы? Хорошо. Спасибо. Я постараюсь. Да.

Семь лет назад я наткнулся на статистику самоубийств в Нью-Йорке. Впечатляющая цифра. Но, представьте себе, больше половины самоубийц приходили за этим на Бруклинский мост. Причем каждый третий из них не был ньюйоркцем! Слава Бруклинского моста охватывала всю Америку! Даже нашлась пара норвежцев… А сейчас? Доля этого места составляет около пятнадцати процентов. Да. Я же не могу дежурить на мосту всю ночь? Есть часы «пик» – где-то с начала сумерек и часов до одиннадцати. Как? Хорошо.

Практически я усаживаю потенциальных самоубийц за письменный стол и заставляю немного поработать. Они мысленно переживают вновь и вновь свою жизнь, взвешивают, анализируют. Как умеют записывают на бумаге. Потом мы вместе редактируем. Но редактируем скорее не текст, а их жизнь. Как вы говорите? Да. Психология чистой воды. Психоанализ. Нет. Я бывший банковский служащий. Но всегда интересовался психологией. Знаете, в банке… Да-да, извините. Вот такой психоанализ.

Пару лет назад я обзавелся сайтом в Интернете. Сайт для самоубийц. Как лучше, как быстрее, что написать в предсмертной записке… И так далее. Ну что вы, господин комиссар, мистер инспектор. Если человек уже решил, то лучше облегчить его задачу. Опять-таки нельзя прямолинейно отговаривать. Я там раздел открыл, «Истории Бруклинского моста» называется. Я размещаю в нем лучшие истории из того, что пишут мои постояльцы, а их у меня иногда собирается несколько человек одновременно… Патрик Уильямс? Ах да. Патрик Уильямс… Странный тип. Я его раскусил на третий день, когда он показал мне свои записи. Вы читали Дороти Кэмпбелл «Фиолетовая любовь»? И не читайте! Совершенно серая вещь никому не известного автора. Этот ушлый малый своими словами пересказал историю главного героя этого, с позволения сказать, романа. Но со мной это не могло пройти. Нет такого романа, повести или рассказа о любви, которого бы я не прочитал, не систематизировал и не внес в свою картотеку. Я не подал виду, но стал соображать, зачем ему понадобилась эта ложь. Да. Мы уже у цели. Еще полчаса. Нет? Хорошо, господин комиссар, мистер инспектор. Пятнадцать минут. Десять.