Безумные сказки Андрея Ангелова - Андрей Ангелов

— Кареглазую брюнетку, — подсказала Люба чувственным голосом.

От её тона мне сделалось как-то не по себе. Я перестал воспринимать происходящее как шутку, и ощутил нечто похожее на суеверный страх.

«Сейчас что-то произойдет», — мелькнула мысль.

Произошло. На одну секунду румяное лицо Любы сделалось белее снега, а в широко раскрытых глазах появилось выражение смертельного ужаса. Будто проецируемая на холст киноплёнка притормозила в том самом месте, где находился скрытый двадцать пятый кадр. Я вздрогнул от неожиданности, и… тут зазвонил один из моих мобильных.

— Странно, — задумчиво сказал я.

— Что странно? — спросила Люба.

— Этот номер знает только мой помощник, а он получил строгие указания звонить лишь в одном случае — если наступит конец света.

— Может быть, он уже наступил?

— Может быть, — я облизнул пересохшие губы, отвернулся и ответил на звонок: — Да, Денис.

— Это не Денис, а Виктор Николаевич, — прозвучал в трубке усталый старческий голос моей жирной рыбины. — Ты удивлён?

— Нет, а…

— Я прихватил за детородный орган твоего парня, и он раскололся, но не суть. Тут у меня возникли некоторые встречные предложения. Не смог бы ты подъехать прямо сейчас?

— Хорошо. Я буду примерно через час.

— Тогда до встречи.

В трубке послышались короткие гудки.

— Люба… — я начал, было, монолог «последнего негодяя», но она меня опередила.

— Что, шашлык отменяется?

— Да, и чтение Блока тоже.

Признаюсь, в ту минуту я чувствовал себя паршиво.

— Понимаю. — В голосе её звучало искреннее сочувствие. — Бремя делового человека.

— Вроде того.

Я хотел извиниться и пообещать что-нибудь, но она прочитала мои мысли и избавила от лишних слов.

— Ничего. Всё нормально. Вот мой сотовый, — она протянула сложенную салфетку.

«Успела нацарапать, пока я бухтел по телефону», — догадался я, и быстренько забив номер в память мобильника, машинально спрятал салфетку в карман пиджака.

Мы сухо попрощались, и я уехал.

На этот раз в «аквариуме» жирной рыбины, кроме неё самой и подручного, терлись хвостами ещё и двое пескарей.

— Это мои менеджеры — Артур и Илья, — устало выдохнул Виктор Николаевич, небрежно кивая в их сторону. — Ты потолкуй с ними, Вадим, а я послушаю.

— Очень приятно, — я обменялся с пескарями рукопожатиями.

— Взаимно, — приветливо улыбнулся тот, которого звали Илья, и тут же пустился с места в карьер:

— Как мы поняли из вашего предложения, вы хотите влиться дочерней структурой в нашу компанию?

Он выразительно посмотрел мне в глаза, ожидая подтверждения.

— Не совсем так, — я почувствовал, как мурашки побежали по спине. — На данном этапе меня интересуют только партнёрские отношения.

— Мы маленькие, но гордые, — вставил реплику подручный.

Он ухмылялся.

— Что-то вроде того, — ответил я, копируя его ухмылку.

— Поймите нас правильно, Вадим, — вклеился в разговор дипломатичный Артур. Он немного картавил: — Никто здесь не собирается вас ущемлять. Будем откровенны — если бы ваши собственные возможности не достигли, фигурально говоря, температуры кипения, вы бы никогда к нам не пришли. Не спорьте. Это факт. Слияние в ваших же интересах. Да, вы утратите весьма условную независимость, но приобретёте взамен гораздо больше, и, прежде всего, уверенность в завтрашнем дне. Между прочим, мы давно уже задумываемся над тем, чтобы занять нишу, которую сейчас занимают небольшие предприятия вроде вашего, но всё как-то руки не доходят. Теперь используя ваш богатый опыт и наши ресурсы…

Некоторое время я делал вид, что внимательно слушаю декларацию о намерениях, которым грош цена, а потом наплевал на неё и бездумно стал смотреть на окно, забрызганное дождиком. И мне увиделось…

В чёрном кожаном кресле, на месте красноречивого Артура — возник бескорыстный Михаил Александрович.

— Свои люди — сочтёмся, — угрюмо пробормотал он, принимая пухлый конвертик из рук Виктора Николаевича.

«Мишка, Мишка, где твоя улыбка?» — я укоризненно покачал головой.

— Тебе показать мою улыбку? — небрежно поинтересовался он, пряча конвертик во внутренний карман пиджака.

— Покажи.

— Нет. Ты серьезно?

— Абсолютно.

— Пожалуйста.

Он оскалил пасть с тремя рядами длинных острых клыков и злобно зарычал. Потом застенчиво улыбнулся и спросил:

— А на что ты, собственно говоря, рассчитывал, Вадик, когда голенький как новорожденный младенец, нырнул в наш аквариум, где и настоящим акулам порой бывает тесно?

— На твою порядочность, — я саркастически усмехнулся.

— Я тебя умоляю. Порядочный коммерсант, это всё равно, что девственная проститутка. Кому как не тебе это знать?

— Кто же в наше время рассуждает о порядочности? — вмешался в наш разговор злобный фантом Виктора Николаевича. — Тебе предложили спустить штаны и лечь на живот? Так чего же ты ждёшь? Расслабься и получай удовольствие.

При этих словах жирной рыбины Михаил Александрович игриво захихикал, потирая в нетерпении потные ладони, и… превратился в Семёна.

— Не люблю это слово «риск». От него пахнет мертвечиной, — устало выдохнул он, принимая другой пухлый конвертик из рук Виктора Николаевича.

— Бери, бери, «мусор», пока дают, — оскалилась жирная рыбина. — А в следующий раз, когда ты попадешься мне на глаза, я расплющу тебя каблуком, как собачье дерьмо на асфальте.

Оскорбленный Семён повертел конвертик в руках, почесал затылок, облизнулся и сунул за пазуху.

— Что скажешь, Вадим? Он дело говорит? — спросил Виктор Николаевич.

— Если отбросить словесную шелуху и назвать вещи своими именами: речь идет о продаже моего бизнеса? — я нахмурился.

— Можно и так сказать, — согласился Виктор Николаевич. — Разумеется, мы проведём аудит, и ты получишь справедливую (готов поклясться, он нарочно использовал это слово) компенсацию, а потом вольёшься в наши стройные ряды в должности… — он рассеянно покосился в сторону подручного.

— Директора отдела мелкооптовых продаж, — подсказал подручный.

— Да. Ответственная и высокооплачиваемая должность, — вкрадчиво констатировал Виктор Николаевич. Он снова буравил меня непроницаемым взглядом. — Правда, тридцать процентов и фиксированных бонусов, как ты просил, не обещаю: долю от прибыли здесь получаю только я, но премиальные, соц. пакет и прочие привилегии будут непременно. Мы наших работников холим и лелеем. Так, что думай — ты парень умный. Только не слишком затягивай с ответом.

Он опять покосился на подручного.

— Три-четыре денька мы потерпим, — холодно сказал тот.

— Скажем так — пять дней, — Виктор Николаевич продемонстрировал растопыренную пятерню: — Через пять дней, Вадим, встретимся ещё разок и подведем итоги. Не смею больше задерживать.

В зеркале заднего вида джипа шлагбаум КПП, преграждающий въезд на территорию резиденции важного дяди, стремительно уменьшался в размерах.

Жирная рыбина надумала сожрать рыбака. «Соц. пакет?! Засунь его себе в задницу, старый козёл! И не надейся. Я без борьбы не сдамся. Не на того напал, — я выругался и выкинул в окно окурок. — Первым делом в офис: разгребу текущие дела и обзвоню клиентов. До них он не доберётся — кишка тонка. Потом к Семёну, — я резко крутанул руль вправо, вписываясь в поворот. — Если Семён дрогнет, то мне с ним не совладать, и он это тоже знает».

Минут через десять я заметил «хвост». У меня нюх на такие подлянки, но на этот раз он бы и не потребовался. Чёрная иномарка седьмой серии с тонированными стёклами не пряталась, а открыто следовала за мной, как почётный эскорт.

«Вот и первая привилегия для гордой голенькой мелюзги. Ничего. Пусть потаскается. Мне это не помеха. А номерок надо запомнить, так, на всякий пожарный. Блатной номерок — три тройки».

В начале одиннадцатого вечера я задержался на бетонном пятачке у дверей моего подъезда, чтобы выкурить сигарету и подышать свежим воздухом. Стемнело. Моросил реденький дождик. Порывистый ветер злобно завывал, срывая с деревьев и кустарников последние жёлтые листья. Хрипло каркала ворона, оседлавшая березовую ветку высоко над землей. Жужжали проезжающие неподалеку автомобили.

Я смотрел на «три тройки», застывшие неподалеку с приглушенным двигателем и потушенными фарами.

«Долбанные „ёжики“, вы что ночевать здесь собрались?».

— Добрый вечер, — поприветствовал меня сосед, низенький сухонький старикан в старомодном сером плаще и чёрной широкополой шляпе. Он возвращался с прогулки, волоча за собой спаниеля, который неодобрительно повизгивал и рвался с поводка. Видно, не нагулялся.