Артефакты древних могильников (СИ) - Раиса Николаева

— Я не имел права оставить тебя, — глухо возразил он. — Как бы ты мне ни нравилась.

— Я тебе нравилась? — тут же ухватилась Миранэль за это признание и в мгновения ока оказалась у него на коленях. — Я знала, я знала это! Я чувствовала, что нравлюсь, — пьяно лепетала она, обвив его шею руками и впиваясь поцелуями в его шею…

И вот, в этот самый момент вернулись Даххарст и Ханния. Что потом было!

Ханния, как тигрица, бросилась к ним. Отец Даххарста повел себя, как настоящий мужчина, приняв весь удар на себя. А Даххарст схватив Миранэль за руку, перенес ее в какой-то богом забытый уголок земли и там бросил, не пожелав слушать никаких объяснений.

И вот теперь она влюбилась в третий раз, и снова неудачно.

Глава 12

Сначала она не восприняла Таггерта всерьез, отнеслась к нему, как к очередному любовнику, таких у нее было предостаточно. Все изменилось в тот момент, когда Таггерт осознал, что он натворил. Никакие уговоры и доводы, что «похищение» Даххарста было спланированной операцией, что он не предавал брата, что только так Даххарст мог попасть к Светлым, не вызвав у тех подозрения, не помогали. Таггерт чувствовал отвращение к самому себе за этот подлый поступок и не желал слушать никакие успокоительные слова и убеждения. А еще он больше не проявлял никакого интереса к Миранэль, и это очень сильно ее задело. Она пыталась вызвать его желание обычными женскими штучками, например, своим чудесным халатиком. Халатик этот еще ни разу не оставил равнодушным ни одного из мужчин, Таггерт оказался исключением.

— Таггерт, ты же сам желал ему смерти, — в сотый раз пыталась его успокоить Миранэль.

— Да, желал. Да, я его ненавижу, — с горечью подтвердил Темный. — Но я хотел убить его сам лично, в честной дуэли, и уж точно не собирался отдавать его Светлым.

— Твоя честная дуэль была бы в твоей жизни последней! — все так же терпеливо твердила Миранэль. — Ты, как воин, по сравнению с Даххарстом просто беспомощный котенок, ты же это понимаешь? Он убил бы тебя, даже не запыхавшись от усталости.

— Пусть так, — Таггерт стиснул зубы и повторил: — Пусть так. Но это лучше, чем мысль о том, что все будут считать — это я отдал своего брата на растерзание Светлым, тем более, Светлым из Древнего леса.

Миранэль тяжко вздохнула, упрямство Таггерта начинало ее раздражать, тем более, что при этом он почти не обращал на нее внимания. То бегал, как заведенный из угла в угол, то сидел неподвижно у стены, сжавшись в комок. Миранэль его не понимала, совсем не понимала. Что ему еще нужно? Даххарст добровольно отправился к Светлым спасать женушку, воспользовавшись помощью брата. Если всю ситуацию рассматривать с этой точки зрения, то Таггерт вообще получается героем. Но Таггерт думал иначе. Он считал себя предателем из предателей. Такая взгляд на ситуацию злил Миранэль, особенно потому, что ей не удавалось его изменить.

«Ничего, — думала она, — вот вернется Даххарст, и я заставлю его сказать Таггерту, что этот поступок не был подлостью», — мысль о таком решении вопроса успокаивала Миранэль, она с нетерпением ждала, когда же вернется Даххарст.

Все это время они все вместе жили в его доме. Благо дом был огромен, и комнат хватало на всех.

— Даххарст активировал амулет, — закричал Саннаэтель в один из дней, вбегая в комнату, — я чувствую это!

Миранэль облегченно вздохнула. Таггерт радостно встрепенулся, нетерпеливо поглядывая на Светлого в ожидании, когда натянется нить, соединяющая Саннаэтеля и Даххарста.

— Как только Даххарст появится, я сразу же исчезну, — шепнул Таггерт на ухо Миранэль. — Не хочу, чтобы он видел меня.

— Я с тобой! — она крепко схватила его за руку. — У меня тоже нет никакого желания любоваться ни на Даххарста, ни, тем более, на Ализе.

Глаза Таггерта радостно блеснули, ему, без сомнения, было приятно общество Светлой.

Вот только их планам не суждено было сбыться. Саннаэтель расстегнул пуговицы на рубашке, и все смогли увидеть, как засветились на амулете незнакомые символы. Они разгорались все ярче и ярче, и вдруг потухли. Мало того, вместо амулета на груди Саннаэтеля оказалась только серая пыль, которая осыпалась на землю.

— Что случилось?! — в страхе закричал Светлый. — Где Даххарст и Ализе?

— Даххарст не смог забрать Ализе, — догадалась Миранэль. — А чтобы амулет не вытащил его из тюрьмы, он его сжег.

— Как же он теперь оттуда вырвется? — с ужасом спросил Ранхгарт. — Этот амулет был его единственным шансом на спасение.

Все четверо замерли, в полной мере осознав, что случилось. Таггерт выдернул свою руку из руки Миранэль и двинулся к выходу.

— Ты куда? — Миранэль бросилась за ним.

Но Таггерт не отвечал, впрочем, ответа и требовалось, стоило только посмотреть в его глаза. В них светилась твердая решимость отправиться вслед за братом… и погибнуть.

— Ты никуда не пойдешь! — вцепилась она ему в руку. — Мы обязательно вместе что-нибудь придумаем. Мы вытащим Даххарста.

— А что тут можно придумать? — с горечью спросил он. — Это я виноват, что Даххарст оказался, захвачен этими фанатиками, значит, я должен и спасти его.

— Подожди, Таггерт, — стала умолять Темного Миранэль. — Ты не можешь идти один. Ты погибнешь!

— Ну и что? — совершенно равнодушно возразил он. — Или ты предлагаешь мне продолжать жить, как ни в чем не бывало? Я не смогу так жить! Понимаешь, не смогу!

— Таггерт, — поддержал Миранэль и Ранхгарт, — не горячись. Я вот сейчас думал о том, что мы можем сделать, чтобы помочь Даххарсту. У нас есть еще три амулета. Можно попытаться один из них передать Даххарсту в тюрьме. Думаю, это вполне реально сделать.

— Я пойду! — обрадовался Таггерт.

— Нет, идти должен я, — перебил его Саннаэтель. — Мое появление никого не удивит. Всем же понятно, что я волнуюсь за сестру и пришел выяснить, что с ней случилось.

— Если ты попадешь в Древний лес, то тебя назад уже не выпустят. Ализе не выпустили, и тебя не выпустят, — вполне здраво заметила Миранэль. — Ты не знаешь, какая у тебя мать.

— Ты не представляешь, какая у тебя мать.

— А может, ты ошибаешься? — Саннаэтелю было неприятно слышать такие слова о матери.

— Ошибаюсь?! — Миранэль просто задохнулась от гнева. — Да второй такой злобной, жестокой и лицемерной ханжи не сыскать на наших землях! Даже ее красота не могла привлечь к ней ни одного мужчину. Она отпугивала всех своими непримиримыми фанатичными взглядами и поступками, пока твой отец не женился на ней. Он потом, наверное, сто раз пожалел об этом, когда попал в подвалы их тюрьмы.