Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика - Федор Раззаков

В итоге либералы лишаются возможности касаться многих острых тем. Например, сворачивается критика культа личности, после чего упоминать о репрессиях 30-х – 40-х годов становится невозможно. И вот уже вместо копания в преступлениях прошлого на авансцену идеологии выносится иная тема – великих деяний недавнего прошлого. В частности, начинается еще большая популяризация победы советского народа в Великой Отечественной войне. В рамках этой кампании происходят следующие события: реабилитируется маршал Георгий Жуков (он впервые после 8-летнего затворничества приглашен на торжественное заседание, посвященное 20-летию Победы), в Москве открывается Памятник неизвестному солдату, а день 9 мая объявляется выходным.

Под влиянием событий, которые происходили в Израиле (а поворот этой страны лицом к международному сионизму обещал обязательную радикализацию и советского еврейства), Брежнев предпринял шаги по дальнейшему организационному объединению интеллигентов из державного стана. Для этого в 1965 году на свет стали появляться так называемые Русские клубы, и первым из них стал ВООПИК (Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры). Как вспоминает свидетель тех событий А. Байгушев:

«Брежнев лично поручил К. Черненко проследить, чтобы в оргкомитет ВООПИК попали лишь «государственники» – не перекати-поле иудеи, а крепкие русские люди. И тщательный отбор и подготовка к Учредительному съезду ВООПИК шли почти год. Но поработали на славу. Чужих не было!..»

Параллельно этому Брежнев стал перетягивать периферийных державников в Москву, чтобы укрепить ими свои позиции во власти. Особый упор он делал на белорусских политиков, поскольку Белоруссия была наименее засорена западниками (иного и быть не могло, поскольку менталитет белорусов был исконно славянский, державный, за что фашисты и обрушили на них всю свою ненависть: они уничтожили каждого четвертого жителя республики, попутно стерев с лица земли 200 городов, 9000 деревень, причем более 200 из них вместе с жителями). В 1965 году Брежнев назначил 1-го секретаря ЦК КП Белоруссии Кирилла Мазурова первым заместителем Председателя Совета Министров СССР и ввел его в Политбюро, а секретаря ЦК КП Белоруссии по пропаганде Василия Шауро назначил куратором всей советской культуры по линии ЦК КПСС. А спустя год, в апреле 66-го, кандидатом в члены Политбюро стал еще один белорус – новый глава республики Петр Машеров. Продвижение вверх по служебной лестнице Бориса Павленко тоже было из этого же ряда назначений (через некоторое время его переведут на работу в Москву, в союзное Госкино, назначив заместителем председателя).

Все эти события только обострили противостояние либералов и державников, переведя их борьбу в новую фазу – еще более ожесточенную. Значительная часть либеральной интеллигенции перешла на откровенно антисоветские позиции, окончательно разуверившись в режиме. И застрельщиками в этом разочаровании были именно евреи, которые составили костяк как политического диссидентства, так и культурного. Так, историк Александр Некрич пишет книгу «1941» (1964), где возлагает вину за начало войны не только на Гитлера, но и на Сталина. Кинорежиссер Михаил Ромм снимает полнометражный документальный фильм «Обыкновенный фашизм» (1966), где опять же за кадром читается мысль с осуждением не только нацистского режима Гитлера, но и тоталитарной системы Сталина.

Еще один известный кинорежиссер – Григорий Козинцев (кстати, бывший институтский педагог Райкина) – снимает фильм «Гамлет» (1965), где под видом Дании-тюрьмы подразумевает Советский Союз, в котором «честным принцам», вроде Гамлета, места нет – они должны погибнуть. Режиссеры Александр Алов и Владимир Наумов снимают острую сатиру «Скверный анекдот» по Ф. Достоевскому. Последний в своем рассказе с беспощадной яростью воспроизводил русскую действительность второй половины XIX века, когда в стране начались очередные реформы (крестьянская, судебная и т. д.). Не случайно рассказ начинался со следующих слов: «Этот скверный анекдот случился именно в то самое время, когда началось с такой неудержимою силою и с таким трогательно-наивным порывом возрождение нашего любезного отечества и стремление всех доблестных сынов его к новым судьбам и надеждам». В свете последующих событий, изложенных в рассказе, станет ясно, что Достоевский вкладывал в эти слова большую долю сарказма. Писатель беспощадно обличал тех либерально настроенных деятелей, кто увидел в реформах очередной шанс для возрождения России. Один из главных героев рассказа – генерал Пралинский – на полном серьезе мечтает, что его «долго будет помнить Россия. Даже мерещились ему подчас монументы».

Экранизируя этот рассказ, Алов и Наумов адресовали его текст родной советской действительности, а именно – той части либеральной элиты, которая так восторгалась хрущевской «оттепелью», а в итоге получила… Брежнева. Фильм как бы декларировал мысль о том, что этой стране подлинные реформаторы не нужны – здесь в людях слишком сильно развито рабство, чтобы они по-настоящему ценили свободу. Таким людям всегда милее палка, поскольку именно в ней они видят разрешение всех своих проблем. В рассказе либерал Пралинский, оконфузившись на свадьбе, наутро возвращался в свой генеральский кабинет и размышлял о том, что не гуманность, а только «строгость, строгость и строгость» необходима для восстановления порядка. Все это живо перекликалось с тем, что происходило тогда на заре брежневского правления.

Еще один советский интеллигент-еврей – писатель Юлий Даниэль – в начале 60-х родил на свет несколько произведений, где советской системе выносился не менее суровый приговор. Так, в рассказе «Руки» (1961) содержались призывы к возмездию за насилия, которые последняя чинила над народом в разные периоды. А у коллеги Даниэля (и его подельника по одному уголовному делу) Андрея Синявского в повести «Любимов» (1962) социализм объявлялся системой, противоположной природе человека. Советская власть показывалась как пьяная и нищая, а народ изображался безразличной к политике массой.

Перебор негатива в большинстве этих произведений был настолько очевиден, что власти просто не решились их пропагандировать. Так, «Обыкновенный фашизм» выдвигался либералами на Ленинскую премию, но был «задвинут» именно по причине очевидной переклички гитлеризма со сталинизмом, выпячиваемой в фильме. «Скверный анекдот» был вовсе положен на полку. Книга А. Некрича «1941» была запрещена в СССР, а сам он уехал на Запад, где благополучно ее издал. А Ю. Даниэля и А. Синявского судили за публикацию их произведений на Западе (они переправляли их туда нелегально) и отправили за решетку. Как напишет в наши дни историк А. Шубин: