Столыпин. На пути к великой России - Дмитрий Струков

Столыпин рассматривал, как ему казалась, неадекватные действия царицы не в политических, а в медицинских категориях, – момент очень важный, который говорит об отсутствии у него антипатии к царице. В окружении государя очень немногие знали о воспалении у царицы седалищного нерва. Боли были настолько сильные, что заставляли ее на дворцовых приемах ограничиваться формальной частью и быстро удаляться во внутренние покои. С годами у государыни начала развиваться и серьезная сердечная болезнь[755]. Столыпин, по всей вероятности, был осведомлен царем о недуге императрицы[756].

Возможно, если бы Столыпин знал еще и о том, что причины нервозности государыни вызваны гемофилией наследника, его взгляд на Распутина был бы намного мягче. Однако тайну болезни цесаревича родители держали в строгом секрете. Соответственно и знания о целительном даре старца Григория в лечении больного наследника Столыпин получал не из первоисточника.

Распутин так и остался в нашей истории неразгаданной загадкой. Но в любом случае это была, безусловно, одаренная личность, личность настолько грубо оклеветанная, мифологизированная его современниками, что даже ближайшие родственники царя оказались в плену этих превратных представлений.

Между тем и сам Столыпин отдавал себе отчет, что постоянным напоминанием царю о необходимости удаления Распутина выходит за положенные рамки, волей-неволей вмешиваясь в частную жизнь монарха и его семьи. Столыпин хорошо понимал, насколько тонка грань между критикой Распутина и действиями, направленными против чести и достоинства императора. В отличие от многих других недоброжелателей Распутина, премьер соблюдал христианскую этику отношения к человеческой личности, какой бы одиозной она ему ни представлялась (вспомним илиодоровское дело). «Столыпин, будучи резко против Распутина, – писал о нем И.И. Тхоржевский, – упрямо и неизменно высылая его в Тобольск, никогда не выносил этой глухой, упорной борьбы наружу»[757].

Отрывочные и не вполне достоверные сведения об отношении Распутина к премьеру противоречивы и не дают повода уверенно говорить о ненависти «царского друга» к Столыпину. Так, если верить свидетельству почтово-телеграфного чиновника, в ночь на 1 сентября перед выстрелом в киевском театре Распутин не спал: «Кряхтел, ворочался, стонал “Ох, беда будет, ох беда! Ох, беда – смерть идет!”»[758]. Распутин предрекал гибель премьера? Действия Столыпина касательно Распутина не могли не вызывать раздражения у царицы, но нет ни одного прямого свидетельства, что это раздражение подталкивало царицу к борьбе против премьера, одни лишь слухи и предположения[759].

Те, кто говорит о затаенной ненависти Александры Федоровны к Столыпину, совершенно не принимают в расчет христианского сознания императрицы. Письма государыни, любимые духовные книги, молитвенная жизнь убедительно свидетельствуют о предопределяющем значении религии в ее жизни. Для Александры Федоровны Христос – путь, истина и жизнь. «Ольга, дорогая, – писала царица дочери в 1909 г., – в комнате Я или нет, Ты всегда должна вести себя одинаково. Это не Я за тобой смотрю, а Бог все видит и повсюду слышит, и это Ему мы должны в первую очередь постараться понравиться, делая все, что нужно, побеждая свои недостатки»[760].

В связи с этим совсем иного, духовного прочтения требует беседа новоназначенного премьера В.Н. Коковцова с государыней. Разговор состоялся через месяц после смерти Столыпина, 5 октября 1911 г.

«Слушая Вас, – говорила царица В.Н. Коковцову, – я вижу, что Вы все делаете сравнение между собою и Столыпиным. Мне кажется, что Вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и его личности. Верьте мне, не надо так жалеть тех, кого не стало… Я уверена, что каждый исполняет свою роль и свое назначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен был стушеваться, так как ему нечего было больше исполнять. Жизнь всегда получает новые формы, и Вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал Ваш предшественник. Оставайтесь самим собою, не ищите поддержки в политических партиях; они у нас так незначительны. Опирайтесь на доверие Государя – Бог Вам поможет. Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить Вам место, и что это – для блага России»[761].

Для предубежденных эти слова – свидетельство откровенно циничного отношения царицы к смерти премьера. Но в исторической науке не может быть места пристрастиям. Поэтому необходимо провести элементарный текстовый анализ слов Александры Федоровны, учитывая обстоятельства, при которых эти слова произносились, адресата, которому они были предназначены, и внутренние и внешние мотивы, которые побуждали ее к таким категоричным выводам.

Общество было нервировано гибелью Столыпина. Чрезмерная идеализация убитого премьера создавала ощущение невосполнимости утраты. Коковцов оказался в плену этих настроений. Он делится с царицей своими сомнениями: по силам ли ему наследство погибшего Столыпина. Государыня же пытается не лаской и хвалой, а напоминанием духовных истин укрепить сомневающегося министра финансов в способности твердо и решительно действовать на новом посту.

О каких же истинах говорит царица?

– Ничего в мире не происходит без Божьего Промысла.

– Не сотвори себе кумира.

– Нельзя чрезмерно печалиться о смерти близких, уныние – это грех.

– Надейтесь, что Бог даст вам свой путь – слова Христа Петру: «Что тебе до того? ты по Мне гряди» (Ин., 21, 22).

– Опора на царя есть опора на Бога.

К сожалению, Коковцов не понял государыню. Он был рациональным человеком и не мог в момент просчета собственного веса в обществе отстраниться от суеты мира и духовно осмыслить сказанные ему слова. У нового премьера речь царицы прошла через ум и чувства, сердце же оказалось закрытым. «Чистый ум, – писал преподобный Максим Исповедник, – видит предметы в их истинности, образованный разум доносит это видение до других, а чуткий слух приемлет его. Лишенный же всего этого критикует сказавшего»[762].

В отличие от Столыпина Коковцов не был духовно близок государю, не всегда верил в его искренность – достаточно вспомнить реплику Коковцова: «Царь ему (Столыпину. – Д.С. ) никогда не простит». Еще большую неприязнь вызывала у министра финансов царица. Наставнический тон государыни не мог не раздражать умного Коковцова, а резкость отдельных выражений, вызванная ее чрезвычайным волнением, была истолкована им превратно. К сожалению, именно эта превратно истолкованная беседа стала основным доказательством антипатии государыни к Столыпину. Порой даже говорят о ее патологической ненависти к премьеру, что уже совершенное передергивание фактов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});