Шаг в сторону. За чертой инстинкта - Валерий Шаров

Сержант транспортной милиции Владимир Ясиненко добровольцем работал на ликвидации аварии Чернобыльской атомной электростанции. После этого получил назначение на «Нахимов». И натурально попал из огня да в полымя. Его воспоминания о происшедшем: «Я стоял в уголке на корме и смотрел на танцующих, когда сильный удар тряхнул судно. Многие не смогли удержаться на ногах. Я кинулся к борту посмотреть, не упал ли кто в воду, и в этот миг погас свет. Ослеп на несколько мгновений в наступившей темноте. Почувствовал резкий запах мазута. Скомандовал «Потушить сигареты!» – и почувствовал, как кренится палуба. Где-то рядом кричали. Я подскочил к каюте, откуда звали на помощь, рванул ручку, но стены, деформированные ударом, накрепко зажали дверь. Скользя по убегающему из-под ног полу, кинулся искать лом. Нашёл его, но, когда вернулся, из каюты хлестала вода… Пароход уже был обесточен, но мне удалось пробраться в свою каюту, включил тревожную сигнализацию. Поднялся наверх. «Надевайте спасательные жилеты!» – кричал всем, кто растерянно метался. Пожалел, что забыл вытащить свой нагрудник из каюты. Но было поздно. Пароход кренился всё больше. С места срывались и падали в воду скамейки, спасательные плоты, бочки… На шлюпочной палубе уже нечего было думать о спуске на воду шлюпок. На глаза попался спасательный круг. Взял было его, но тут услышал женский плач. Пассажирка не умела плавать. Я успел только набросить на неё круг. «Держитесь крепче!» – крикнул, и волна подхватила меня, закрутила, бросила… Очнулся метров за пятьдесят от судна. Ухватился за конец бревна. Неподалёку заметил два связанных пустых спасательных плота. Отвязал один, оттолкнул к барахтавшимся в месиве из воды и мазута людям. На второй поднялся сам, вытащил из воды ребёнка с отцом… Вместе начали собирать людей. Оглянувшись, увидел прямо перед собой картину, о которой помнить буду всю жизнь. Ярко освещённый лучом прожектора с берега пароход стремительно погружался в воду. На корме оставалась ещё кучка людей, они кричали, плакали, обнимались… Через несколько секунд всё пропало… Я приказал искать на плотах ракетницы и свистки, связываться верёвками, держаться вместе. Через час, когда моряки-пограничники подняли нас на катер, помогал им втаскивать пассажиров…»

Таких, как этот двадцатитрёхлетний молодой человек, умело спасавшийся сам и делавший всё для спасения или поддержания духа окружающих людей, было на «Нахимове» немало. И среди обслуживающего персонала парохода, и среди пассажиров, и среди команды. Многие из них погибли, до конца выполняя свой служебный и человеческий долг. Честь им и слава. Но оказались среди терпящих бедствие и совсем иные.

Одна из пассажирок, молодая девушка, после ухода парохода под воду, целая и невредимая, оказалась на поверхности. Она хорошо умела плавать и стала самостоятельно отгребать от места трагедии. Увидела такого же спасающегося, плывущего мужчину. Повернула к нему – вдвоём всё-таки не так страшно. А тот, как сумасшедший, начал на неё орать, отталкивая ногой: «Не подплывай, не подплывай! Пошла вон отсюда!»

Легко, конечно, уютно устроившись на диване после сытного ужина, судить и рядить о подобных далеко не изысканных манерах, да ещё – мужчины по отношению к женщине. Но чрезвычайные ситуации, тем более в которых люди оказываются между жизнью и смертью, сильно меняют человека. Чтобы понять это, наверное, надо самому побывать в той или иной роли.

Подобная «удача» выпала на долю Тани Новиковой, которая за две недели до катастрофы вышла замуж и вместе с мужем отправилась по туристической путёвке в Одессу на «Нахимове». Когда пароход уже начал крениться, они успели выбраться на левый открытый борт. Без спасательных жилетов, но зато в дутых югославских куртках, на которые очень надеялись как на спасательные средства. Виктор, муж Татьяны, отслуживший срочную службу в армии матросом на Северном флоте, прекрасно понимал, к чему всё идет, и тщательно инструктировал жену: «Если нас разнесёт в воде, держись подальше от парохода и людей. Утопающие хватают мёртвой хваткой. Не то что куртка – жилет не удержит…» Дальше – рассказ самой Тани: «Скатившись с левого борта, как с горки, сильно обдираясь о наросшие на него ракушки, я сразу ушла под воду. Но тут же вынырнула. Головой пробилась сквозь копошащиеся тела. А люди всё сыпались. «Нахимов шёл по инерции, оставляя за собой след из людей, вязнущих в краске и мазуте… За меня хватались. Привлекал белый верх куртки. Думали, что это пенопласт. В общем, потянули меня на дно. Погрузилась так, что в ушах закололо. Всё же я вырвалась, всплыла… Виктора нигде не было. Так я его больше и не увидела. Поплыла в сторону от людей. Куда – и сама не знаю. Стала замерзать. Подплыла к какой-то женщине в нагруднике.

– Можно я за вас подержусь? – спросила её.

А она как заорёт: «Пошла прочь!»

Я отплыла от неё подальше. Вдруг услышала в темноте детский голос: «Помогите! Я боюсь!» Поплыла на голос и вскоре увидела среди волн девочку в нагруднике. Подплыла к ней. Стали держаться вместе. Нас относило в море. Не знаю, сколько я уже была в воде – час, два, три… Казалось, вечность. Очень хотелось жить…»

За очень короткое время этой молодой женщине, потерявшей в катастрофе любимого человека, которому она была женой всего-то две недели, довелось сыграть, нет – прожить! – совершенно противоположные роли. Сначала, спасая свою жизнь, отбивалась от хватающихся за неё людей. Затем в обострившейся ситуации попыталась найти помощь у такого же, как она, спасающегося человека, но получила жёсткий, оскорбительный отказ. И в конце концов сама откликнулась на зов о помощи и подплыла к нуждающейся в поддержке девочке. Уникальный моральный опыт!

Где она, нравственная грань, по разные стороны которой легко можно разнести те или иные поступки? Когда на опрокидывающемся набок судне опытный человек говорит тебе о необходимости сторониться тонущих людей, способных в борьбе за жизнь утянуть на дно и тебя, и себя, это вроде бы не режет слух. Воспринимается как естественное руководство к действию. И когда ты на последних глотках воздуха под водой судорожно отбиваешься от хватающихся за тебя рук таких же несчастных, как ты, и, освободившись наконец, спасаешь свою жизнь, мораль отлетает куда-то очень далеко. Однако, стоит только тебе оказаться в роли погибающего и получить словесный отпор, а то и удар ногой от такого же, как и ты, несчастного, появляется негодование. Трудно провести эту грань. Зависит она от очень многих факторов, и, думаю, даже наша последняя героиня была бы поставлена в тупик подобным вопросом.

Но гибель «Нахимова» явила на свет образцы поведения, которые любой человек воспринял бы как недостойные. Когда Людмилу Богданову – её рассказ был описан выше, – измученную борьбой с морем, втащили на спасательный плотик, переполненный людьми, она потеряла сознание. И, с трудом придя в себя, вдруг услышала такие слова: «Ну, вот и ещё одна… Могла бы и там помереть». Она открыла глаза, увидела сказавшего это и ничего не стала говорить в ответ. Она просто запомнила на всю жизнь лицо этого человека. А вот фамилию другого, который в животном страхе за собственную шкуру забыл не только свой профессиональный долг, но и потерял человеческий облик, предали гласности. Пассажирский помощник капитана В. Маркова Просвирин во время катастрофы начисто забыл о своих прямых обязанностях по спасению туристов, одним из первых заняв место в спущенном на воду спасательном плотике. Мало того, он ещё и не пускал туда тонущих женщин. Потом, на берегу, члены экипажа «Нахимова» на открытом партийном собрании проголосовали за исключение Просвирина из рядов КПСС – за трусость и шкурничество, проявленные во время кораблекрушения. Так существующее в то время советское общество весьма сурово оценило это моральное преступление.

Тут мы оставим в покое несчастного «Адмирала Нахимова», нашедшего последний приют на дне Чёрного моря, как и души унесённых им с собой людей. Оставим тяжёлые воспоминания оставшихся в живых, но потерявших в той трагедии кого-то из близких. Оставим и тех, кто в жуткой схватке с непредвиденной смертельной опасностью смалодушничал или даже преступил какие-то нравственные законы, – быть может, они и по сей день клянут себя за те роковые минуты и этот конфликт с совестью стал для них пострашнее любого формального наказания. А перенесёмся мы в особый мир, созданный за семьдесят лет существования Советского государства на одной шестой части суши. Удивительный, фантасмагорический мир советских партийных работников.

Глава 3. Маленькие задачки для больших людей

Чтобы понять эту поразительную сферу человеческого бытия, расскажу перво-наперво одну байку. Ой, простите, вовсе даже не байку, а реальную историю, невольным очевидцем и отчасти участником которой я стал. Вот ведь до чего доходит: отношение к ней как к вымыслу многих слушателей порой и меня самого заставляет воспринимать рассказ как байку. Но всё здесь, клянусь, чистая правда.