Звезда негодяя - Лариса Петровичева

уйти? – насмешливо спросил внутренний голос. – В руки Тавиэля или под лезвия его родственничков в ночь Дикой Охоты?»

Эмма уткнулась лицом в ладони. Щеки горели.

В конце концов, она не его вещь. Она не собственность Коннора Осборна. Если что, Эмма ведь всегда может обратиться в полицию или мэрию. Подумав об этом, она сразу же горько рассмеялась от своей наивности. Полиция и мэрия всегда будут на стороне хозяина Дартмуна. У него деньги, связи, власть – а у Эммы что? Кто она вообще – всего лишь приживалка, которая может расплатиться за доброту только собственным телом, потому что у нее больше ничего нет.

Кто за нее заступится? Тавиэль? Да неужели.

Эмма поднялась, застегнула сумку и, набросив широкий ремень на плечо, подхватила чемодан и пошла к выходу. Вот и все. Утром она приняла правильное решение.

От негодяев лучше держаться подальше. Да, у них тоже бывают хорошие поступки, но нельзя оправдывать их прошлое лишь одним добрым делом.

Коннор Осборн ведь убил ту несчастную ведьму. И кто знает, сколько их было, таких ведьм.

– Детка, да что такое! – Кварна воздвиглась у лестницы черной горой в накрахмаленном белом переднике. – Куда ты?

– Миледи, что с вами? – прощебетали молоденькие служанки, высунув из столовой любопытные носики. Эмма мрачно подумала, что скоро они будут греть постель хозяина. Так всегда и случается, так положено.

– Я уезжаю, – сухо проронила она, обходя Кварну. Женщина всплеснула руками и воскликнула:

– Куда! Завтра Йолле! Господи, детка, ну что с тобой!

«Да, – подумала Эмма. – Завтра Йолле. Останавливаются поезда, закрываются гостиницы, все возвращаются домой. Те, кто окажется на пути Дикой Охоты, сложат голову под косами фейери».

– Прощайте, – едва слышно выдохнула Эмма и вышла из дома, больше не говоря ни слова. Кажется, кто-то из девушек ахнул, кажется, Кварна бросилась за ней – Эмма не обернулась. На глаза наползли слезы – она уходила из единственного места, которое было для нее родным – и сквозь эту пелену внезапно повеяло дорогим столичным одеколоном.

Знакомая рука вынула из ее пальцев ручку чемодана. Сняла сумку с плеча. Эмма стояла, омертвев, как вчера перед драконихой.

– Прекрасная Белла, – произнес Коннор Осборн. – Я и не думал, что найду вас на пороге собственного дома.

Глава 2

– Так чем же я так вас обидел, Белла, что вы сбежали, не попрощавшись?

Войдя в дом и практически втащив за собой Эмму, Коннор Осборн повел себя, как истинный хозяин: потребовал обед и приказал всем убираться вон. Слуги порадовали его, испарившись буквально за минуту, и Коннор провел Эмму в столовую с самым почтительным видом, словно она была столичной леди, а не приживалкой в его доме.

Приготовленный обед был выше всяких похвал: суп с лососем и сливками, седло барашка с овощами и дынный пирог на десерт. Эмма сидела напротив хозяина Дартмуна и думала о том, что с него станется дать ей пощечину и овладеть прямо на этом столе, на белоснежной прохладной скатерти – если верить тому, что о нем говорили здешние кумушки, он частенько поступал именно так.

– Меня зовут Эмма, – выдохнула Эмма, и Коннор понимающе кивнул.

– Я помню, – сказал он, погрузив ложку в остывающий суп. – Мне показалась знакомой ваша фамилия. Так чем же я так обидел вас, Эмма, что вы сбежали?

– Я не знала, кто вы, – промолвила Эмма. – Потом узнала.

Коннор усмехнулся.

– И что же вы узнали?

– Что вы Коннор Осборн, – прошептала Эмма. Кажется, она уже не сможет говорить громко, никогда не сможет, голос комкался, и в горле саднило. – Бабник, игрок, насильник и убийца.

Она ждала чего угодно. Но по губам Коннора снова скользнула усмешка, и он сказал:

– О, значит, моя слава бежит впереди меня. И вы не дали бы мне… – он сделал паузу, снова опустил ложку в суп, – столько счастья этой ночью, если бы сразу знали, кто перед вами.

Эмма кивнула. Что тут можно было сказать?

– Я отдалась герою, – все-таки сказала она, и голос окреп. Вспомнилась оскаленная пасть драконихи и человек, который отважно встал перед ней, заслоняя Эмму от смерти. – Своему спасителю, а не бабнику и негодяю.

Коннор засмеялся.

– О да, это вековая священная традиция! Девушка должна отдать невинность тому, кто избавил ее от смертельной опасности, – он все-таки попробовал супа, устало прикрыл глаза. – Ладно, кто я такой, мы уже поняли. Спасибо длинным языкам сплетников.

– Хотите сказать, что все это неправда? – не удержалась Эмма. – Что вы не увезли невесту вашего друга накануне свадьбы и потом не застрелили его на дуэли?

Коннор впервые посмотрел ей в лицо, и Эмме захотелось поднять руки и закрыться от этого взгляда.

– Почему же? Это правда. Я любил эту девушку и сражался за нее. Так чем я согрешил против вас, Эмма?

Ничем. Эмма подумала, что сейчас выглядит полной дурой. Причем пугливой.

Какая-нибудь ее клиентка, бойкая и опытная, не стала бы сбегать, едва развиднелось. Утром она еще раз занялась бы любовью с Коннором, да так, что из безропотной приживалки стала бы официальной любовницей – а потом жила бы в Дартмуне, не обращая внимания на сплетни и разговоры, покупала бы лучшие платья и проводила ночи в объятиях умелого и опытного любовника.

Но Эмма для этого была слишком глупа и порядочна.

– Ничем, – ответила она.

– Возможно, я причинил вам боль? Вам было со мной плохо? Я как-то обидел вас?

– Нет.

– Хорошо, – кивнул Коннор и, поднявшись из-за стола, прошел к окну, выходившему в сад. Некоторое время он стоял, не произнося ни слова, смотрел на свежую зелень яблонь, а потом вдруг признался: – Знаете, Эмма, меня очень глубоко задело то, что вы исчезли вот так. И я всю дорогу думал, что если найду вас, то обязательно накажу. А сейчас мне вас жаль.

Эмме сделалось смешно, хотя внутри у нее все звенело.

– Жаль меня? Почему?

– Потому что вы никто, – ответил Коннор, по-прежнему не глядя в ее сторону. – Вы… поправьте меня, если я ошибусь, дочь подруги сестры моего отца. Сирота, приживалка, ни денег, ни связей, ничего, кроме надежды на чужую милость.

Эмма тоже поднялась из-за стола – встала с выпрямленной