Звезда негодяя - Лариса Петровичева

точно им не был. Циники вроде него запивают неприятности манжуйской водкой и продолжают свой путь. Но эта Эмма… Коннор вспомнил, насколько скромной и сдержанной она была за ужином, и какая поистине драконья, огненная страсть задымилась в ней, когда они легли в постель.

Нет, ему точно нужно выпить и выбросить из головы эту развратную скромницу!

Приведя себя в порядок и одевшись, Коннор спустился на первый этаж. Гостиница еще спала, лишь с кухни доносились негромкие голоса и аромат свежесваренного кофе. Портье спал, откинувшись в кресле; Коннор осторожно похлопал ладонью по стойке, и он встрепенулся, захлопал глазами и спросил:

– Да, милорд?

– Девушка из восьмого номера, – произнес Коннор. – Эмма. Когда она уехала?

Портье нахмурился, и по его виду Коннор понял, что он благополучно проспал торопливый отъезд постоялицы. Нет, она точно сказочная Белла, сбежавшая с королевского праздника! Убегает и убегает, что ты будешь делать!

– Право же, милорд, я не заметил, – признался портье, потом вдруг вспомнил, что не обязан отчитываться перед гостем, и его сконфуженное было лицо сделалось суровым. Коннор понимающе кивнул, и на стойке звякнуло золото – монета прокатилась и бесследно исчезла под ладонью.

– Как ее зовут? – осведомился Коннор. Нет уж, хватит быть добреньким, эта дерзкая девчонка заслужила наказание! От Коннора Осборна никто не уходил просто так!

– Эмма Эдельстан, – портье заглянул в книгу регистрации, и Коннор подумал, что фамилия кажется ему знакомой. Вроде бы в департаменте связи был Эрик Эдельстан, рыжий такой носач, вечно растрепанный. Родственник?

– Где она живет? – спросил Коннор, и портье пожал плечами.

– Где-то к северу, милорд. То ли в Тиарнаке, то ли в Дартмуне, я не знаю точно. Она приезжает оттуда пару раз в месяц, привозит цветы в свадебные салоны.

Коннор понимающе кивнул. Покосился в окно: кучер уже подогнал экипаж к дверям, вот что значит столичная выучка, понимает желания хозяина прежде, чем хозяин изволит заговорить. Ни в какой Тиарнак он, разумеется, не поедет: Коннор помнил по старым временам, что там не было ничего примечательного, если не считать таковым отвратные дороги. А вот приехать в родительский дом, обустроиться и отдохнуть, а потом расспросить тамошнюю приживалку об очаровательной флористке – это будет правильно.

Приживалка наверняка о ней знает. Эти старые девы, которым из милости отводят уголок в доме, знают все и обо всех, везде поводят длинным носом и разнесут все сплетни. А Коннор за это разрешит ей остаться в доме. Он же не зверь, в конце концов, чтобы выгонять человека на улицу. Тем более, перед Йолле, великим и страшным.

Пусть себе живет.

– Благодарю, – сухо произнес Коннор и пошел к дверям. Мелькнула мысль заглянуть в бар и скрасить тоскливый путь стопкой чего-нибудь покрепче, но он отогнал ее.

Незачем задерживаться.

***

В доме все суетилось и кипело, все готовилось к приезду хозяина. Слуги вешали новые шторы, старая Кварна стояла за гладильной доской прямо среди гостиной, старательно отутюживая тончайшие покрывала для диванов и кресел, отовсюду доносились голоса и топанье ног. Юная Лила орудовала щеткой над ковром, который устилал лестницу, и удивленно воскликнула, увидев Эмму:

– Миледи, вы уже вернулись?

– Что случилось? – спросила Кварна, которая всегда относилась к Эмме как к родной внучке и сейчас поняла, что что-то не так. Не отвечая, Эмма почти бегом поднялась на второй этаж, где слуги натирали специальным воском рамы портретов благородных предков Коннора Осборна, и бросилась в ту комнату, которую привыкла считать своей.

Собираться следовало очень быстро. Не хватало еще столкнуться с Осборном в дверях. Он наверняка уже проснулся, обнаружил, что птичка вырвалась из клетки, и это, разумеется, привело его в ярость.

Такие, как Коннор Осборн, не терпят своеволия. Вот он будет удивлен, когда увидит Эмму в собственном доме! А ведь он даже не знал, как зовут несчастную приживалку… Впрочем, зачем ему это. Приживалка в доме его отца это что-то вроде соринки, которую сметут с ковра.

Эмма брала самое необходимое. В раскрытую пасть чемодана полетело белье, два самых лучших платья, туфли и тонкое пальто. Незачем тащить с собой все тряпки, со временем Эмма купит все, что ей понадобится – лишь бы сейчас оказаться подальше от этого дома.

Коннор Осборн, развратник, кутила и игрок, к тому же еще и убийца. Местные сплетники рассказывали, что он запытал до смерти какую-то ведьму, по несчастью угодившую к нему в руки. Господи Боже, сейчас он наверняка в ярости из-за того, что Эмма сбежала практически из его объятий.

В большую сумку, которую можно было нести на плече, отправились коробки с разноцветным шелком, чехлы с инструментами, легчайшие пушистые облака цветочных заготовок. Эмма все сгребала с рабочего стола: проволоку для стеблей, маленькие утюжки, выкройки – Господи, куда ей идти, к кому?

Что, если просто поговорить с ним? Не будет же Коннор Осборн мучить и терзать Эмму прямо на пороге своего дома. Или будет, чтобы наказать ее за своеволие? Руки замерли над шелковыми лепестками и тычинками, Эмма безвольно опустилась на стул.

Бабник. Подлец и развратник, который обошел все столичные бордели. Разорил несколько семейств в карточной игре. Застрелил трех обманутых женихов на дуэли и показательно бросил опороченных им невест. Чего хорошего ждать от такого человека?

Вчера он встал перед драконихой, чтобы спасти незнакомку. Будет ли негодяй и подонок, который ценит только себя, закрывать кого-то собой? Или Коннор Осборн все же не настолько плох?

Мало ли, о чем говорят сплетники? Эмма ведь не видела своими глазами, как Коннор устраивает оргии и насилует невинных дев. Стоит ли верить всему, что слышишь? К тому же в здешних краях сплетни это единственное развлечение, вот их и рассказывают, кто во что горазд.

Минувшая ночь окутала ее плечи сиреневой шалью воспоминаний. Вспомнилось, как нежен был Вьятт, с какой трепетной лаской он прикасался к Эмме, как неуловимо легки были его движения, словно она была чем-то хрупким, чем-то, что можно разбить – а он не разбивал, он ценил и берег. И незачем скрывать – Эмма сама хотела всего, что произошло этой ночью.

Что-то горячее запульсировало в низу живота, и Эмму охватило безоглядным стыдом. «Я отдалась герою, – напомнила она себе. – Герою, своему спасителю, а не мерзавцу. Не надо об этом забывать».

Что, если дождаться его и спокойно поговорить? Представиться, сказать, что она больше не может оставаться в этом доме и уйти?

«Куда