Вне закона - Валерий Махов

Глава 25

– Это твое окончательное решение? – спросил Антон.

– Да, милый. Я женщиной себя чувствую только с тобой и только ночью.

– А как ты себе представляешь наше будущее?

– А я никогда не связывала наше будущее с работой. Я немного отдохну от этой грязи. Заметь, не отмоюсь, а отдохну. После чего придам этой грязи, раз мы связали с ней жизнь, лечебный характер. То есть открою адвокатскую контору и начну самостоятельную частную практику.

– Лена, не дури. Что это за семейный бизнес? Я буду сажать, а ты – отмазывать?

– Фу, Антон. Что за манеры? Ты будешь выполнять свою работу, а я – свою. Ты же воюешь за справедливость. А я буду защищать тех, кто в этом нуждается. И вообще, о чем мы спорим? Ты не видишь меня в другой профессии? В институте я отлично владела теорией юриспруденции. Теперь знакома и с азами практики. Ну а жизнь… она сама подскажет дальнейший расклад. И потом, я не припомню, чтобы мы в постели обсуждали быт.

– Это не быт, это жизнь. – Обняв Лену, Антон глубоко вздохнул.

– По-моему, ты пресытился, – игриво улыбнулась Лена.

– По-моему, ты бредишь! – испуганно закричал Антон, увлекая ее на себя.

После короткого, неравного и, как всегда, решительного боя, в котором выигрывал тот, кто меньше всего думал о победе, Антон, лежа на спине с закрытыми глазами, с улыбкой вспоминал классику из «Белого солнца пустыни»: «Хороший дом, красивая жена, что еще нужно, чтобы встретить счастливую старость…»

Как можно пресытиться счастьем любить, обладать, верить, ждать, надеяться, что снова будешь любить и обладать? Да пошло оно все к…

«Пусть смерть! Джульетта хочет так».

Глава 26

Лена застала Кузнецова после химиотерапии. Он был под капельницей, бледное лицо приобрело какой-то непривычный сероватый оттенок. Сестра, дежурившая у него на даче, оставила их одних.

– Простите, моя прелестница, мой внешний вид, но по всем приметам времени нам остается мало. Поэтому, оставив сочувственный взгляд и негармонирующий с ним бодрый голос, приступим к делу. Мне очень понравилась ваша проделка с «Москвичом» участкового. Бедного служаку чуть кондратий не хватил, когда его пальцы стали катать на экспертизу, а из лысины дергать остатки волос.

Кузнецов громко рассмеялся, потом долго кашлял и, наконец, продолжил:

– Участились случаи нападения на инкассаторов. Бандиты не оставляют свидетелей. Действуют нагло, дерзко и пока безнаказанно. Но это мое, так сказать, политическое завещание. Найди этих выродков, Лена, и убей! А пока – вот конверт. В нем досье и фото моих кровников. Тех, кто отравил жизнь и мне, и тебе. Двое освобождаются завтра. Остальные – через год. То, что произойдет через год, – это уже груз твоей совести. А вот эти завтра должны быть убиты. У меня все меньше и меньше сил. Я физически ощущаю, как из меня уходит жизнь. На плаву меня держат только злость и месть. В досье все данные. Оружие в этом дипломате.

– Николай Иванович, не волнуйтесь. Я уже вошла в ритм. Мы в одной связке. Я даже с работы уволилась, чтобы заниматься нашими делами.

На лице Кузнецова мелькнула слабая, добрая улыбка. Он закрыл глаза, положил свою руку поверх Лениной и тихо произнес:

– Все, беги, мое последнее чудо. Моя надежда и мой стимул. Беги и возвращайся поскорее.

– Только вы меня обязательно дождитесь.

– А если не дождусь, ты что, расстроишься?

Лена быстро выдернула руку и зло сказала:

– Если не дождетесь, я кое на каком камне напишу: «Фуфлыжник».

Глава 27

Быков нашел братьев Одинцовых случайно. Один раз на тренировке он спарринговал со старшим братом, толком даже не зная, как его зовут. Просто они были почти одного роста и веса, и тренер поставил их в пару побоксировать чуть-чуть. Одинцов-старший для Быкова был легкой добычей, поэтому Быков боксировал легко, даже с некоторой ленцой. А вот Одинцов завелся и все намеревался пробить соперника всерьез. В конце концов Быкову надоело бегать по рингу от сопливого новичка, и он правым снизу послал того в нокдаун.

Нокдаун был такой глубокий, что тренер не стал считать, а сразу остановил бой и начал орать на Быкова, что это не гладиаторские бои, а простая тренировка боксеров-любителей, что в следующий раз он просто выгонит Быкова из секции. Быков обиделся и ушел в раздевалку. Приняв душ, он завернулся в полотенце и распахнул свой шкафчик, чтобы одеться, но там его уже поджидал Одинцов.

– Ринг – это не улица. На улице я тебя сделаю! – процедил он сквозь зубы. Быкову не хотелось заводиться, и он дружелюбно ответил:

– Конечно, сделаешь!

И в этот самый момент получил такую увесистую оплеуху от неожиданно подкравшегося сбоку Одинцова-младшего, что еле устоял на ногах.

Возмущенный такой наглостью и вероломством, Владимир бросился на врагов, и через несколько секунд оба Одинцова уже валялись на полу. На шум прибежали тренер и вахтер. Естественно, все трое моментально вылетели из секции.

Быков подождал братьев на улице, но не с целью продолжить драку, тут все было понятно, а чтобы сделать им «предложение, от которого они бы не смогли отказаться».

И здесь он ничем не рисковал: если бы Одинцовы отказались, он свел бы разговор на шутку-проверку. Но братья на удивление быстро, ни секунды не раздумывая, сказали «да».

И на первом же деле – нападении на воинскую часть и убийстве часового солдата – проявили себя с самой лучшей стороны. Солдату перерезал горло старший, а ноги держал младший.

Глава 28

Преступный мир города был не на шутку взволнован.

Смутные времена наступили для рисковых парней.

Город, где много лет назад все уже было поделено, вдруг стало трясти и накрывать волнами кровавых и непонятных тем.

Во-первых, отморозки – то ли свои, то ли гастрольные – практически в одно и то же время несколько раз подряд совершили налеты на инкассаторов. И все бы ничего, ведь деньги – бумага. Но каждый раз гибли люди. Раненых добивали. Жестоко, глупо, безжалостно. Впрочем, не так глупо, как кажется на первый взгляд. Свидетелей-то как раз и не было!

Во-вторых, какой-то выживший из ума джеко-потрошиловский стрелок направо и налево стал мочить разных уродов. Маньяка Хрякова, например, а затем двух московских суперкиллеров. Причем, московские профи были далеко не из подарочного магазина. Ни ментов, ни конкурентов близко к себе не подпускали. А тут вдруг раз, и один – в багажник, другой – в дождевую лужу на асфальте. И у каждого контрольный сквозняк в бестолковке. Вот дела!

И, как всегда в таких случаях, опять пошли разговоры о пресловутой «Белой стреле» и т. д.

А поскольку смена руководства УВД порядка в городе не добавила, так как у ментов тоже начались свои разборки и передел сфер влияния, преступный мир города несколько погрустнел. Люди здесь были сплошь пожилые и солидные, всем им было что терять, кроме рыжих цепей, и они быстро договорились о координации и взаимодействии на момент внезапно возникшего кровавого кризиса. Когда-то, не так и давно, обращаясь с трибуны XXVI съезда партии к стране, Генеральный секретарь Л. И. Брежнев сказал: «Все, что завоевано народом, должно быть надежно защищено». Так вот, следуя этому мудрому постулату, братве было что защищать. Свои завоевания и достижения никто просто так отдавать не собирался.

Глава 29

Яркий солнечный день томил и склонял организм к преступным мыслям о том, чтобы бросить все и уехать отдыхать на природу. И там, в лесу, у чистой и прохладной воды, после того, как попробуешь мясо, пропахшее дымом костра, и выпьешь сладковатой русской водки, и происходит слияние с природой, которого в городской суете и спешке, в серости и гари выхлопных газов просто не замечаешь.

В такой волшебный весенний день двери городского СИЗО слегка приоткрылись, и на улицу вышли два высоких парня молдавской наружности. Их никто не встречал, так как родина была далеко, а неожиданное освобождение воспринималось ими как чудо. Два года проведя под следствием и под судом в условиях закрытой тюремной системы, молдавские мародеры расслабились и зажмурились от удовольствия.

– Добрый день, мальчики! – Голос принадлежал высокой длинноногой блондинке. – Вы Миша и Паша?

– Да.

– Меня прислал ваш адвокат Ефим Ильич. Он попросил встретить вас, покормить и отвезти к нему.

Миша и Паша были растеряны и счастливы. Чтобы добраться до своей исторической родины, они планировали подломить пару ларьков, а тут такая удача. Да и блондинка-секретутка улыбалась так обещающе (или это после двух лет тюрьмы казалось?), что пацаны, жмурясь от яркого солнца, мурлыкали себе под нос песни из репертуара Софии Ротару.

Спустившись на дорогу к машине Ольги, так звали секретаршу адвоката, они удобно расположились на заднем сиденье красивого фирменного автомобиля и, задымив длинными черными сигаретами, только теперь осознали, что впереди долгая и счастливая жизнь и что теперь весь мир будет принадлежать только им.