Вне закона - Валерий Махов

Лена же продолжала сидеть и с настоящим интересом листала журнал. И эта ее невозмутимость стала для бандитов самым страшным приговором. Глядя на ее непробиваемое спокойствие, они поняли, что с ними не шутят.

– Лена, примерьте на них браслеты. Вдруг размер совпадет?

Лена грациозно встала, взяла из рук Кузнецова две пары наручников и украсила ими руки парализованных бандитов. Кузнецов рассадил их в кресла, и все словно бы вернулось на полчаса назад. Только от вальяжности и самоуверенности уродов не осталось и следа. На их лицах был даже не страх, а животный ужас.

– Успокойтесь, друзья мои, – ровным голосом произнес Кузнецов. – Нам нужно многое обсудить. Собственно, тема у нас одна. Вы сейчас громко, членораздельно рассказываете мне на камеру все подробности той чудной для вас и страшной для моей семьи ночи. Хочу сразу предупредить, я знаю все подробности, так как провел собственное расследование. Рассказывайте не только о себе, но и о троих своих друзьях. Запомните: как только услышу вранье, последует первый выстрел в коленку. Второй – в голову. Все понятно?! Тогда начали. Вопросов будет мало. Кто где стоял. Кого, как и чем убивали, где спрятали ножи и молотки. Приз за правду – жизнь. Итак, вперед!

Лена включила камеру и отошла, предоставив Кузнецову возможность выпить до капли всю эту горько-сладкую чашу.

Кузнецов спокойным голосом задавал вопросы, и постепенно, шаг за шагом, перед глазами Лены встала картина той страшной ночи.

Вначале молдаване ломились на дачу своего работодателя. Но охрана сказала, что хозяева уехали за границу и будут только после Рождества. После этого, покурив хорошей травы и опрокинув по стакану водки, бригада дружно постучалась на дачу сестры Кузнецова.

– Почему именно туда?

– Ну, во-первых, они нас часто грели продуктами и курехой. Во-вторых, у них во всех окнах горел свет и громко играла музыка. А в-третьих, хозяин был крутым коммерсом, а значит, и деньги у него водились. Дверь открыл сам хозяин. Мы поздравили его с праздником и напросились погреться. Он сам предложил нам денег на дорогу, но Василий, наш бригадир, увидев большой пресс, ударил его молотком по голове и забрал весь кошелек. Потом в кухню забежал сын хозяина. Его схватил Миша, а я ударил молотком, чтобы не кричал. После этого мы открыли холодильник и достали водку. Мы с Пашей и Василием пошли по хате искать остальных, а Колька и второй Мишка остались в кухне. В большой комнате сидели ваша сестра и ее дочь, они смотрели телевизор. Ваша сестра стала кричать, чтобы мы убирались, и звать мужа на помощь. Мы уже были сильно угашенные и плохо соображали, что делаем…

– Так что, освежить вам память? – по-прежнему спокойным и оттого зловещим голосом спросил Кузнецов.

– Нет, нет, мы все помним. Я сел на диван возле вашей племянницы, а Василий и Паша схватили вашу сестру и оттрахали ее.

– А она не сопротивлялась?!

– Нет. Я достал нож и сказал, что перережу горло ее дочери, если она будет плохо обслуживать пацанов.

– И что она?

– Она старалась. А потом мы втроем оприходовали ее дочь.

– Как?!

– Вначале каждый, а потом все вместе.

– Что потом?

– Потом очнулся муж вашей сестры и бросился с ножом на нас. Мы, конечно, забили его молотками. Пока возились с мужем, девчонка выползла из комнаты, и Пашка в коридоре перерезал ей горло, потом добили вашу сестру, обшмонали дом, поснимали болты и гайки и, подпалив дачу, отвалили.

Кузнецов откашлялся и тем же ровным голосом спросил:

– А куда дели молотки и ножи?

– Побросали в колодец на краю поселка, там, где живет самогонщица Калинишна. Потом взяли у нее самогонку, помылись и поехали в город гулять. На вокзале нас приняли менты. Мы во всем признались, но утром пришел адвокат и сказал, чтобы мы изменили показания. На следующий день мы сказали, что менты нас побили и заставили признаться в убийстве и поджоге. На самом же деле мы только деньги украли и водку из холодильника, а кто их еще заходил поздравлять в ту ночь, мы не знаем. Может, конкуренты по бизнесу, может, еще кто. Мы не при делах. Следаки отправили делюгу в суд, а дальше вы знаете.

– Знаю, знаю. Сейчас я вас отпущу, но с одним условием. Эту запись я сохраню до освобождения ваших друзей. Как только через год или два они выйдут, вы будете свидетельствовать против них и говорить, как и сегодня, правду. Можете ехать на родину. Адреса ваши я знаю, но по первому требованию возвращайтесь. Договорились?

– Да! Да!

– Ну вот и ладно. На этом видеозапись явки с повинной прекращается.

Кузнецов выключил камеру и устало опустился в кресло напротив своих дорогих гостей.

– Ну что, гости дорогие, будем прощаться.

– Будем, будем! – Жертвенные бараны дружно закивали.

Выстрелы прозвучали буднично и чуть слышно. Радость и надежда так и остались на лицах убийц.

Глава 34

Лена проснулась от пристального взгляда Антона. Улыбнувшись и потянувшись, она открыла глаза и, невинно похлопав ресничками, спросила:

– Как тебе не стыдно напиваться и засыпать одетым?!

– Лена, а тебе не стыдно шляться по ночам с выключенным телефоном и перспективой быть изнасилованной и убитой?

– Антон, это предъява? Если да, то обоснуй, если нет, то извинись, и в зависимости от глубины и искренности раскаяния будет зависеть твоя дальнейшая судьба.

– Лена, перестань. Эта твоя вечная манера валить с холодной головы на горячую. Просто последнее время у тебя появились свои дела. Ты стала исчезать из дома. Тебе звонит какой-то мужик. А эти ночные похождения? Просто объясни мне, что происходит. Зачем ты бросила работу? Что будешь делать дальше? Дошло до того, что я возглавил список мужей, которые либо последними узнают, что происходит в их доме, либо до смерти живут в счастливом неведении.

– Антон! Смени, пожалуйста, тон.

То ли от насупленного смешного лица хитрой бестии, то ли от случайной рифмы, но стало так смешно, что Антон не выдержал и расхохотался.

– Странные у тебя эмоциональные перепады. То гнев, то милость. Антон, давай по порядку. У меня действительно есть проблемы, еще из той, прошлой жизни. И я их сейчас успешно решаю. Мужик, который мне звонит, никакого отношения к интересующим тебя дыркам на моем теле не имеет. Он стар, неизлечимо болен и вообще не в моем вкусе. Работу я бросила, потому что все лучшее на этой работе со мной уже случилось. Я встретила тебя. Лампасы на юбках не носят, а другой муж мне не нужен. Я буду заниматься частной адвокатской практикой, и решение мое окончательное и, как приговор Верховного суда, вступает в силу с момента оглашения. Теперь о холодных и горячих головах, а также немного о женской логике. Ты знаешь, почему Хиллари Клинтон баллотировалась на пост президента США и стала госсекретарем? Ты думаешь, что это семейный подряд? Или амбиции? Ни то, ни другое. Я, как женщина, ее понимаю и поддерживаю. Когда ее безумный саксофонист совал свою волшебную флейту в рот практикантки Моники Левински, вся страна, затаив дыхание, ждала реакции Хиллари. И если бы она не простила, то был бы импичмент. Но мудрая Хиллари простила, а вслед за ней и вся страна. Только Хиллари решила, что результат будет 1 к 100. Она тоже будет президентом или госсекретарем и в том же Овальном кабинете будет заниматься с разными практикантами оральным сексом до достижения желаемого результата. Вот она, женская логика, а не месть. Понятно?

Глава 35

– Я пригласил тебя, моя прелестница, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.

– Неужели к нам едет ревизор? – поддержала Лена настроение Кузнецова.

– Нет, нет, не все так плохо. Я думаю, что нашему, с позволения сказать, бизнесу это не угрожает. А пренеприятность известия состоит в том, что сегодня был консилиум и мне отменили химиотерапию и прочие активные процедуры.

Лена просияла.

– Так вам стало лучше?

– Нет, мое чудо. Мне стало хуже. Просто профессор – мой друг, и он честно сказал мне, что в лучшем случае еще месяц, два. Но не больше. И нет смысла мучить себя и истязать. Он посоветовал мне привести в порядок дела и примириться с Богом, так как скоро предстоит держать отчет. Вы знаете, Лена, почему последний суд каждого человека называется Страшным?! Да потому что это единственный справедливый суд. И поскольку человек грешен, а суд действительно справедлив, то он страшен.

– Не пугайте меня, Николай Иванович. Я уже не представляю своей жизни без вас. За это короткое время я успела привязаться к вам и полюбить. Будьте моим отцом, будьте моим братом, будьте моим любовником – кем угодно, только будьте!!! Не бросайте меня!!!

Из глаз двух таких разных людей брызнули слезы. Лена прижалась к Кузнецову, и он стал гладить ее своей большой горячей рукой по голове. Оба плакали, и обоим было грустно и хорошо. Хорошо от мысли, что они есть друг у друга, и грустно, что это заканчивалось.

Впервые в жизни Ленину красивую голову гладили не для того, чтобы куда-нибудь наклонить, а просто любя и жалея.