Семь змей и мертвец (СИ) - Богинска Дара

— Где он? Я его не вижу!

— Я тоже!

Несколько осторожных шагов вперед. Аларик закрутил головой, как ищейка, принюхиваясь к пахнущему паводком ливню. Йоль, воспользовавшись ситуацией, уперся рукой в колено, переводя дыхание. Непонятно — это от бега он так взмок или всё-таки дождь? Наверно, в одинаковой степени и то, и другое. Грохнуло так, что в ушах зазвенело. Где-то совсем рядом в дерево ударила острая молния, и оно вспыхнуло багровым чадящим огнем. Тени тут же колдовски заплясали вокруг, задрожали вместе с пламенем, и одна из них юркнула прочь.

— За ним!

Йоль коротко вздохнул и снялся с места. Он оттолкнулся от корней деревьев пятками, пригнулся и побежал, чувствуя, как сжимаются в узлы мышцы ног.

Аларик рядом дышал ровно и ритмично. Он был худее, бежал легче. В темноте его глаза блестели гневом, крылья носа раздувались. На один выдох замедлившись, Аларик молниеносно выхватил свой нож и метнул его в спину убегающего. Тот споткнулся и остановился, пропахал рыхлую землю плечом, завалившись набок. Так падает олень, чьи ноги запутались в силках.

— Ха! — Аларик торжествующе оскалился. Йоль быстро нагнал мужчину и понял, что что-то не так. Воздух рядом с ним был очень горячим. Губы у беглеца шевелились. Тяжелый взгляд загнанного в угол зверя не предвещал ничего хорошего.

— Успокойся! И просто позволь поговорить с тобой! — мечник перекрикивал гром.

Мужчина, лежащий перед ним, не выглядел опасным — сутулый, невысокий и тонкий, он был обладателем длинного носа, веснушчатого лица и торчащих ушей. Ладонью он зажимал себе плечо — нож сидел нехорошо, может, задел кровеносные жилы. Вытаскивать его мужчина опасался.

— Вы не понимаете! — дрожащим голосом отвечал он. Ему было лет двадцать пять, но голос культист имел почти детский, дрожащий. — Я должен закончить это! Они должны заплатить за все!

— Стой! Кто? За что?

Раненый поднялся и теперь пятился, всё быстрее и быстрее, выставив перед собой руку. Воздух стал вязким. Находится рядом было неприятно — словно что-то вот-вот обещало произойти, и это «что-то» явно придется не по духу Йолю.

Беглец выдернул из-за пояса пару сшитых кусков пергамента — тонко выделанной кожи, потемневшей от времени. Видимо, он и спал с ними — оттого, выбежав в исподнем, не забыл прихватить с собой. Йоль бы не взял подобное в руку. Ему казалось, что этот пергамент когда-то говорил — может, лет триста назад, когда ещё был человеком.

— У меня теперь есть!.. У меня теперь есть всё! Глупцы, вы не понимаете, чему препятствуете... Разве вы не чувствуете, сама эта земля пропитана смертью! Это божественное место!

— Бросил бы ты это, сосунок, — Аларик сделал полшага вперед, — И пошел с нами. Чувствую я, нам будет о чем побеседовать.

Вспышка молнии блеснула, отразившись в круглых, страшно блестящих глазах проклятого чернокнижника. Заиграла она и на сотне сотен жёстких чешуек-лепестков бессмертника, поросших близ вскрытого склепа.

— Тут я диктую условия, — рассмеялся он, — Вы стоите на земле моих богов. И у меня в руках Их Слово! Я могу... О, на какие вещи теперь я способен! Я буду сильнее тех, кто тратит столетия на мудрость! Я, Лука из Эмнода!

— Я смотрю, тебе просто не терпится похвастаться, — пробурчал Йоль. — И что же ты можешь сделать?

По лицу Луки пробежала судорога. Губы сложились в широкую лягушачью ухмылку, рот растянулся едва ли не до ушей. Резкие порывы ветра отрывали от плеч тяжелые мокрые пряди.

— Я могу призвать саму Смерть.

— Это... звучит плохо, — вздохнул Йоль.

От раны, оставленной ножом Аларика, шел пугающий красный дым, растворяясь в кисельном воздухе. Похожие на раскаленные добела иглы, искры блестели в глазах жреца. Дышать было трудно, и Йоль ступил назад, но ноги его по колено провалились в землю.

Мертвая земля, оскверненная земля, холодная как лед земля, чавкая, с каждым мгновением все больше затягивала близнецов в свои недра. Аларик вскрикнул, ударив ладонями по ней, но те будто встретили тополиный пух. От него невозможно было оттолкнуться. Аларик побледнел, резко дернувшись:

— Меня кто-то схватил! Кто-то держит меня за ногу!

— Алли, братик, это не помогает, — прошипел Йоль, тоже заметно побелев лицом.

Разве можно спутать чудесное ощущение сомкнувшихся вокруг щиколоток пальцев с чем-то еще? Ключник мог поклясться, что ему послышался чей-то шепот, зовущий из недр земли, но сама эта мысль вызвала в его душе такой суеверный ужас, что он заорал — на проклятого культиста:

— Ты! Отпусти нас немедленно! Мы ничего тебе не делали! Мы просто пришли, чтобы поговорить!

Мужчина иронично вскинул бровь, отведя ладонь от плеча. Струящаяся вниз по торсу кровь вспыхивала пламенем.

Да уж, подумал Йоль, нож в теле — плохой аргумент в пользу мирных намерений.

— Зачем вы вмешались? Зачем суете всюду свои носы? У меня нет никаких проблем с вами. У меня нет никаких проблем с вашей дурацкой верой — почему вы досаждаете мне?

— Это всё ты сделал? Ты поднял все эти несчастные души? Зачем?

Злым было лицо Луки, злым и полным горя.

— Затем, что каждый... здесь... Должен хлебнуть то же, что и я! Все они... Каждый из них... Я заставлю их каждую ночь просыпаться, чувствуя смерть над своим плечом! Они ответят за всё! За всё!

Он весь дрожал. Йоль едва сдержал нервную ухмылку.

— И что с тобой сделали?

— Клянусь, если эта шавка не отпустит меня сию же секунду, я тем же самым ножом отрежу его...

— Аларик! Бога ради!

Ал шумно дышал. Йоль чувствовал ужас брата как свой, он приумножал его собственный. Земля давила со всех сторон, и они вязли, как в болоте, но земля была очень тяжелой и очень холодной, и в глубине её было что-то живое. Черви и мертвецы касались ног близнецов.

Аларик сцепил зубы, кинув полный жгучей ненависти взгляд на культиста.

— Что бы там с тобой не сделали, нам плевать! Сдайся, сними проклятие с этих земель, и тебе будет дарована быстрая смерть!

— Быстрая смерть? Ты не понял ещё, что тут я решаю, жить или умереть кому-то? — Лука сжимал пергаменты до белизны костяшек. Губы его уже начинали синеть — полуголый, он вымок, замерз и потерял кровь— сколько он протянет?

Йоль не был умным, но он был наблюдательным.

— Вы даже близко не представляете, что будет! Вы со своими маленькими умишками, со своими сильными руками и слабым разумом!

— Так расскажи.

Безумца будто душил хохот. И он выглядел совершенным безумцем.

— К чему? Вы умрете раньше, чем сможете осознать. Грядут новые времена! Новая эра! Скоро боги, мои боги будут судить вас, всех, всех нас! А до этого я пущу весь добрый городок Эмнод на корм своим зверушкам. У меня теперь есть всё для этого... Всё для этого!

— Но чего ради? Там невинные жители. Конечно, по Линдуру точно розги плачут, но...

— Линдур! — завизжал Лука так, что в ушах зазвенело.

Близнецы тут же провалились в землю по пояс, и пальцы, тянущие их вниз, сжались так крепко, что оставили синяки.

— Эта мразь, эта тварь... Это он убил её! Он спалил тут всё дотла! Безумный ублюдок! Надо было убить его ещё тогда...

— Что произошло здесь? Ты же из местных, да?

— Если бы вы знали! Я никогда не видел столько огня. Я слышал, как кричат люди, запертые в подвалах. Они думали, что спасутся, но пламя было не остановить... И тогда я увидел Смерть. Я увидел, с каким голодом пламя глодало кости. Я увидел... как это красиво.

— О, так ты именно тогда спятил? — пробурчал Аларик.

— Я видел, как гибнет она. Мирма. Её имя — Мирма. Её запер он, проклятый Линдур, он кинул факел на крышу её дома... Ей было четырнадцать... Моя милая Мирма...

— Почему он сделал это?

— Потому что он тоже видел смерть, — нараспев проговорил культист, — Он тоже видел... Она выжгла ему всё внутри, и оставила только голод и жажду. Он видел обман там, где его не было. Он был воином, и он хотел убивать ещё.

— Поэтому он сжег свою деревню? Что-то тут не сходится...