Полынь: Стихотворения и поэмы - Юлия Друнина

«В слепом неистовстве металла…»

В слепом неистовстве металла,Под артналетами, в боюСебя бессмертной я считалаИ в смерть не верила свою.

А вот теперь — какая жалость!—В спокойных буднях бытияВо мне вдруг что-то надломалось,Бессмертье потеряла я…

О, вера юности в бессмертье —Надежды мудрое вино!..Друзья, до самой смерти верьте,Что умереть вам не дано!

«Ни от себя, ни от других не прячу…»

Ни от себя,Ни от других не прячуОтчаянной живучести секрет:Меня подстегивают неудачи,А в них, спасибо, недостатка нет…

Когда выносят раненной из боя,Когда в глазах темнеет от тоски,Не опускаю руки,А до болиСжимаю зубы яИ кулаки.

НАШЕ — НАМ!

Наше — нам, юность — юным, и мы не в обиде.

Пусть певичка смешна и жеманна,Пусть манерны у песни слова,—В полуночном чаду ресторанаТак блаженно плывет голова.Винограда тяжелые гроздьяПревратились в густое вино,И теперь по артериям бродит,Колобродит, бунтует оно.А за маленьким столиком рядомТрое бывших окопных солдатНевеселым хмелеющим взглядомНа оркестр и певичку глядят.Я, наверное, их понимаю:Ветераны остались одни —В том победном ликующем мае,В том проклятом июне они…А смешная певичка тем часомПродолжает шептать о весне,А парнишка в потертых техасахЧуть не сверстницу видит во мне!В этом спутник мой искренен вроде,Лестно мне и немного смешно.По артериям весело бродит,Колобродит густое вино.А за маленьким столиком рядомДвое бывших окопных солдатНемигающим пристальным взглядомЗа товарищем вставшим следят.Ну а тот у застывшей певицыОтодвинул молчком микрофонИ, гранатой, в блаженные лицаБросил песню забытую он —О кострах на снегу, о шинелиДа о тех, кто назад не пришел…И глаза за глазами трезвели,И смолкал вслед за столиком стол.Замер смех, и не хлопали пробки.Тут оркестр очнулся, и вотПоначалу чуть слышно и робкоПодхватил эту песню фагот,Поддержал его голос кларнета.Осторожно вступил контрабас…Ах, нехитрая песенка эта,Почему будоражишь ты нас?Почему стали строгими парниИ никто уже больше не пьян?..Не без горечи вспомнил ударник,Что ведь, в сущности, он — барабан,Тот, кто резкою дробью в атакуПоднимает залегших бойцов.…Кто-то в зале беззвучно заплакал,Закрывая салфеткой лицо.И певица в ту песню вступила,И уже не казалась смешной…Ах, какая же все-таки силаСкрыта в тех, кто испытан войной!

Вот мелодия, вздрогнув, погасла,Словно чистая вспышка огня.Знаешь, парень в модерных техасах,Эта песенка и про меня.Ты — грядущим, я прошлым богата.Юность — юным, дружок, наше — нам.Сердце тянется к этим солдатам,К их осколкам и к их орденам.

«Я порою себя ощущаю связной…»

Я порою себя ощущаю связнойМежду теми, кто живИ кто отнят войной.И хотя пятилетки бегутТоропясь,Все тесней эта связь,Все прочней эта связь.

Я — связная.Пусть грохот сражения стих:Донесеньем из бояОстался мой стих —Из котлов окружений,Пропастей пораженийИ с великих плацдармовПобедных сражений.

Я — связная.Бреду в партизанском лесу,От живыхДонесенье погибшим несу:«Нет, ничто не забыто,Нет, никто не забыт,Даже тот,Кто в безвестной могиле лежит».

«За утратою — утрата…»

За утратою — утрата,Гаснут сверстники мои.Бьют по нашему квадратуХоть давно прошли бои.

Что же делать? — вжавшись в землю.Тело бренное беречь?..Нет, такого не приемлю,Не об этом вовсе речь.

Кто осилил сорок первый,Будет драться до конца.Ах, обугленные нервы,Обожженные сердца!..

«Кричу, зову — не долетает зов…»

Кричу, зову — не долетает зов.Ушли цепочкою, шаг в шаг впечатав,Как будто на разведку в тыл врагов.Солдат Сергей Сергеевич Смирнов,Солдат Сергей Сергеевич Орлов,Солдат Сергей Сергеич Наровчатов.

Зову. Опять лишь тишина в ответ.Но и она кричит о побратимах.Кто говорит — незаменимых нет?Забудьте поскорее этот бред:Нет заменимых, нету заменимых!

«И странно, и не странно…»

И странно, и не странно —Мне говорит она:«Зовут меня Татьяна,Фамилия — Война».…Есть в этом, право, что-то —Мне отвечает он:«Фамилия — Пехота,Зовут меня Семен».

…Могут представить живо,Как все произошло:Затоптанная нива,Отбитое село.Девчонки из санбатаЗастыли, не дыша:Как гадкие утята,Два тощих малышаОткуда-то прибились,Измучены до слез…Их, бедолажек, «Виллис»Потом в тылы увез.В приемнике детдомаЛишь удалось узнать.Что мальчугана — Семой,Девчушку — Таней звать.Постановили с лёту(Нет, надо же суметь!)«Войною» и «Пехотой»Именовать их впредь…Вторая мировая,Ты все-таки живешь!Права я, не права я,Но в сердце мне, как нож,Когда промолвит кто-то,Добавив имена:«Фамилия — Пехота,Фамилия — Война».

В ДАЛЬНЕМ УГОЛКЕ ДУШИ

Леониду Кривощекову, однополчанину, ныне писателю

Как он отглажен, все на нем блестит —Нет, вы на фото только поглядите:Мой командир санвзвода Леонид,Что в переводе значит «победитель».

Тебя другим видала, командир,Я после контратаки отраженной:В шинелишке, светящейся от дыр,Осколками и пулями прожженной.

В одной траншее нас свела война.Тебе — за двадцать, ну, а мне —                                                        под двадцать.Была в тебя по-детски влюблена:Теперь могу в таком грехе признаться.

И, может, чище не было любви.Чем в этой грязной и сырой траншее…Ах, юность, юность! — только позови:Я сразу бросилась бы к ней на шею.

И сразу стала бы такой смешной —До глупости застенчивой и строгой…Уже вся жизнь, пожалуй, за спиной,Иду своей, а ты — своей дорогой.

Но в дальнем уголке души стоитИконкой потемневшей (не судите!)Мой командир санвзвода Леонид,Что в переводе значит «победитель».

«Пожилых не помню на войне…»

Пожилых не помню на войне,Я уже не говорю про старых.Правда, вспоминаю, как во сне,О сорокалетних санитарах.Мне они, в мои семнадцать лет,Виделись замшелыми дедками.«Им, конечно, воевать не след,—В блиндаже шушукались с годками.—Побинтуй, поползай под огнем,Да еще в таких преклонных летах!»

Что ж, годки, давайте помянемНаших «дедов», пулями отпетых.И в крутые, злые наши дниПоглядим на тех, кому семнадцать.Братцы, понимают ли они,Как теперь нам тяжело сражаться?—Побинтуй, поползай под огнем,Да еще в таких преклонных летах!..Мой передний край —Всю жизнь на немБыть тому, кто числится в поэтах.Вечно будет жизнь давать под дых,Вечно будем вспыхивать, как порох.

Нынче щеголяют в «молодых»Те, кому уже давно за сорок.

ОТ ИМЕНИ ПАВШИХ