История моего моря - Кирилл Борисович Килунин

ты и не знал. Если закрыть глаза можно ощутить их вкус: луговая ромашка и зверобой – вересковая горечь, хвоя и зеленые шишки – смола; клевер, река – похожи на мед, и еще и еще.

Там внизу, землю обнимает небольшая река, нежным изгибом обвивая пространство от виднокрая до виднокрая, в ней полно серебра, сотня или более того рыбешек размером с ладонь снует у самого дна. За излучиной реки, в зарослях камыша и стелющихся у земли одичалых яблонек застыла тень водяной мельницы. Еще целы гребные колеса. И сложены у входа в мельню истертые гранитные жернова поросшие зеленым мхом. На излучине серые утки с выводками из нескольких десятков птенцов. Так выглядит мир, из которого уходят люди. Я вздыхаю, а, получается, вдохнуть полной грудью этот букет дорого вина, хочу запомнить его вкус, для чего снова закрываю глаза. И, конечно же, засыпаю.

* * *

В моем сне вместо небесной благодати скачет на одной ножке обутой в рваный лапоть рыжий – кудлатый индивид, звероватой наружности и поет хриплым басом:

Я хожу-брожу по своим полям, по своим дорогам, по своим лесам:

Зерно найду – муку мелю,

Щепу найду – очаг кормлю.

Ты за мной не ходи,

На пути не вставай, делу не мешай.

Будешь мешать – зверем обернусь.

Зверем обернусь – Царю поклонюсь.

Ты Царь для лесов-полей, для меня Отец,

Для врагов моих – лютый Зверь.

Выйди ты со мной, покажись, жутким страхом явись.

Чтоб бежал далеко,

Чтобы прятался глубоко.

Чтоб не зарился он на мои поля,

Не облизывался на мои леса,

Чтоб как выйдет он на мою дорогу,

Царь лесной на него наводил тревогу.

Как словом, помыслом, делом мне помешает,

Жуткий страх ему в сердце заглянет – разум скует, ноги сплетет,

В нору загонит, далеко прогонит.

Силой Лесного Царя.

Так будет,

Так есть!

Аминь.

– Сгинь нечистый, – кричу я этому рыжему чуду-юду в своем случайном сне, и просыпаюсь.

* * *

– Кирилл, – кричит дядя Коля. Он стоит под холмом рядом со своим железным конем, а рядом с ним мужичок в грязной спецовке, рыжий, кудлатый, с крохотными бегающими глазками, очень уж похожий на того – из моего сна.

– Сгинь, – шепчу я спускаясь с холма, а рыжий, лишь щербато скалится. Он копается в мотоцикле не более получаса, после того, мотоцикл неожиданно заводится и мы, наконец-то отправляемся домой, дав рыжему сто рублей на опохмел.

По дороге дядя Коля вспоминает, что хотел показать мне два местных источника, один с мертвой водой, а другой с живой, прямо как в старой сказке. Я верю в местные сказки, потому что провел здесь большую часть своего детства.

* * *

На северной окраине села Покча в семи км от города моего детства Чердыни из земли бьют десятки чистейших ключей. Один из них и есть родник «Мертвой воды». По местным преданьям, в XV веке на этом самом месте захватчиками – московитами был пленен и казнен гордый покчинский князь с женой и пятью детьми, и на следующий день свершилось чудо, нет, они не воскресли, прости из земли, пропитавшейся их кровью, забили семь ключиков. Если приглядеться, можно различить все семь плачущих подземных струй и сейчас: две сильных и пять – поменьше, сливающихся в круглое озерцо. Никто не знает и не помнит уже, почему вода в источнике – мертва. На все вопросы местные отвечают одинаково:

– Так старики говорят, им виднее.

Спрыгнув с мотоцикла, я склоняюсь к источнику, чтобы зачерпнуть ладошкой прохладной воды.

– Не пей! – сердито вскрикивает дядя Коля, подойдя со спины, и ударяет по моей руке свой большой, похоже на лопату ладонью.

– Дядь Коль, – улыбаюсь я. – Ты, что сказок не читал? Считается, что мёртвая вода полезна для здоровья, лечит тело, возвращает силы.

– Дурак, – хмурится мой дядя, – местные ее никогда не пьют, видишь мостки, сюда только стирать ходят, белье полощут без порошка, чтобы зараза ушла или сглаз, тут такая вода вытравит враз.

А я украдкой, опускаю ладошку в воду и делаю глоток: уходи, – шепчу чему-то темному, что таится внутри меня и поднимаюсь, стряхивая капли мертвой воды со своих ладоней, они похожи на стеклянные бусины, летят как пули и пронзают гладь озерца, в котором живут семь праведных душ.

* * *

Дядя Коля могуч, и по местному белобрыс, его глаза белесы как шевелюра, только с легким оттенком осеннего неба в самой глубине у зрачков. Он коряжист, простоват, но смекалист и быстр в движениях, любит выпить и попеть под гармонь, он двадцать пять лет отработал участковым на этой земле и повидал на своем веку гораздо больше, чем я могу себе представить и в этом вся кажущаяся его простота.

– А теперь, поедем к воде – живой, он кладет свою огромную лопату – ладонь на мое правое плечо.

– Хорошо, – я бросаю свой прощальный взгляд на это место и заскакиваю в люльку мотоцикла. И ухожу от мертвого к живому.

* * *

Никольский родник «Живой воды» будет подалече, в поселке Ныроб, в том самом, где сидел в земляной яме первый из Романовых – Михаил – Медведь – гордый боярин – недруг царя Годунова.

Три века назад воздвигли в Ныробе красивейший Никольский храм с удивительной резьбой по кирпичу, среди фресок храма забытое изображение раскольнического святого мученика Христофора с собачьей головой, окруженной венцом. Никольский родник «живой воды» находится рядом с Никольским храмом. По легенде, в источнике долгое время была схоронена явленная икона Николая Чудотворца, поэтому вода здесь особенная, святая или просто – живая. А по правде – когда храмы были закрыты советской властью, для местных жителей единственной возможностью собраться для моления оставалось местечко на окраине – села – возле Никольского родника. Сюда долгое время тайно приносили скрываемую от властей икону Николая Чудотворца, зажигали восковые свечи и женщины, знающие традиционный канон, проводили праздничную службу, которая заканчивалась освящением родниковой воды. С тех пор вода в нем и приняла чудесные свойства: когда набираешь её в кружку, рука леденеет и невозможно удержать этот лед, проникающий сквозь кожу, тело и кажется, сами кости. Но когда ее пьёшь – то вода – совершенно не жжет, как будто тепло растекается по горлу и проникает в каждую капельку твоей крови – чудеса.

Я знаю, что в этом сакральном мире еще таятся незамеченные нами чудеса, а на обратной стороне зрачков прячутся тени чудовищ.

8. Чудовища среди нас… Милиционер, который встретил Бога…

В детстве в классе пятом или шестом, точно уже не вспомнить у нас в 105 школе был замечательный учитель географии и совсем не тот который тридцать лет спустя пропьет свой глобус. Но он тоже был классным, так это тогда называлось. Он пел под гитару классные песни, водил своих подопечных в походы, здорово рассказывал о