Чёрная земля-2 дети Луны - Василий Шепетнёв

– Есть такие данные? – испугался я.

– Нет, я так… Для примера…

– И примеры же у тебя…

– Доходчивые.

– Оставим вспышки. Оставим Брюхоненко и этого, как бишь… фон Титца с его гробницами. Вчерашний случай к фараонам и эскимосам не имеет никакого отношения. Никто никого не оживлял. Совсем напротив.

– Но труп-то исчез.

– Давеча наш терапевт в Черноземск ездил, к дочке. Гуся зарезал, хорошего, жирного. Приехал, подошел к трамвайной остановке, поставил сумку на землю, отвернулся на минуточку, а густь-то и улетел. Безо всяких фон-дер-Пшиков, или как там  твоего немца звали…

– Вижу и слышу, что юмор не покинул тебя.  Но в данной ситуации осторожность важнее.

– С осторожностью у меня еще лучше, чем с юмором, – уверил я полковника.

– Надеюсь, надеюсь. Во всяком случае, кто предупрежден, тот вооружен, – он ушел в дальнюю комнату и вернулся с баллончиком граммов на пятьдесят. Простенький баллончик, серебристый, без маркировки

– Вот, у меня лишний. Пользуйся.

– Что это?

– Спецсредство. Ты его на собак или мелких хулиганов не расходуй.

– А на кого расходовать?

– Увидишь, на кого. Вот тогда не раздумывай. А то давай, поживи у меня. Места много, не стеснишь.

– Спасибо, конечно, от души. Пока повременю. Да и Маркиза предпочтет видеть меня дома, а не скрывающимся невесть от кого.

– Да, Маркиза… Кошка – это хорошо. Кошки, как утверждал фон Титц, обладают способностью распознавать мнимовоскресших. Как тебе термин: мнимовоскресшие, звучит?   Если твоя кошка  проявляет неуместную   активность, скажем, прячется под кровать, или, напротив, не подпускает тебя к двери, будь начеку. Бери этот самый баллон и смотри в оба. У тебя ведь второй этаж?

– Второй, – ответил я.

– Все ж лучше, чем первый. Хотя какие сейчас этажи…

– А разве вампиры не летают?

Полковник задумался на секунду, потом решительно ответил:

– Предрассудки. У них и крыльев-то нет. Другое дело, что мнимовоскресший может  напрячься и прыгнуть довольно-таки высоко…

– Насколько высоко?

– Метра на три, четыре.

– Стало быть…

– Стало быть, твой второй этаж тебя не спасет. Право, погости. У меня и решетки на окнах стальные, и собаки в обиду не дадут, да и я сам кое-чего стою…

– Не сомневаюсь. Прижмет – приду. С Маркизой.

– А хоть с принцессой, места хватит, – но видно было, что в мой приход он не особенно верит. Не прижмет – то вроде и незачем. А прижмет – не успею.

– Солнце сядет через… – он посмотрел на часы,– через сорок три минуты. Если ты решил возвращаться домой, то – самое время. Дети Луны скоро проснутся.

Я намек понял и откланялся.

Назад я шел озадаченный. Вилли Соломонович человек, скажем так, неоднозначный. Но склонности к мистификациям я прежде за ним не замечал. Опять же насчет кошки – как он угадал, что Маркиза ночью не пустила меня к двери?

Ответ прост донельзя. Он и приходил ночью ко мне. Он и письмо мне написал. Он, если на то пошло, мог и труп похитить. Зачем? Можно выдвинуть кучу совершенно нелепых, диких, бредовых версий, от желания попрактиковаться в анатомии до приготовления из мертвого тела собачьего корма. Каждая версия будет все-таки тысячекратно более приемлема, нежели предположение о беспокойном упыре.

Глава 7

Так думал я по пути домой. Посмеивался, а все-таки торопился. Хотел попасть под крышу до захода солнца.

Но по пути меня перехватили. Должен сказать, что уходя из дому, я обыкновенно в двери оставляю листок с предполагаемым маршрутом. Иначе районному хирургу  нельзя. Всякое может случиться. Видно, и случилось – больничный газик пылил мне навстречу. Все-таки великое дело – лето, посветило солнышко, и высохла грязь.

Много ее кругом, отсюда и названия – Топлое, ныне, правда, Тёплое, переделали для благозвучия. Красное – зачастую измененное Грязное. Откровенно и без прикрас: Грязи Черноземные. Есть у народа словцо гвазда, что означает ту же самую грязь. А в области имеется село Гвоздевка. Гвоздей в ней сроду не делали, просто прежде она называлась Гваздевкой. Соседний райцентр Большая Гвазда! На черноземе стоит. Соседний губернский город Воронеж того же корня: ворон – черный, Воронеж – черная плешь.  Иначе – грязная.

Вопросы языкознания заняли у меня не более полуминуты. Газик остановился рядом, и больничный шофер Ефим Ерофеев, которого иначе, чем Фимкой, не звали, выглянул наружу:

– Велено вас вести, Корней Петрович. Срочно и немедленно, аллюр четыре креста Вассермана.

– Поехали, – вздохнул я.

– Ничего страшного, – поспешил успокоить меня Фимка. – Всего-то навсего семейная ссора.

– Ну, брат… Ссоры, они разные бывают.

– Не тот случай. Никакой поножовщины, поутюжницы, потопорницы. Наш-то пропащий, Иван Харитонович, нашелся, по этому поводу и семейные радости.

– Нашелся? Где?

– В сарае своем разукрашенном, ну, вы знаете.

Я знал. Добрые люди свели у Ивана Харитоновича корову с теленком, и тот зарекся держать крупную живность. Почистил сарай самым настоящим образом, выбелил изнутри и снаружи, поверх известки синькою нарисовал круги, ромбы и треугольники и провозгласил себя сторонником вегетарианского босикомства. Будучи, как ночной сторож районной больницы, отчасти причастным к миру медицины и наблюдая вереницы страждущих, раз за разом приходящих в нашу  поликлинику, он пришел к выводу, что беды людские и болезни – от неправильного питания и плохой походки. Питание мясом и, особенно, молоком приводит к взаимной вражде клеток, отсюда идет корень рака,  язвы желудка, желтухи и прочих хворей, а неправильная походка искривляет позвоночник, сотрясает голову и вызывает гнев, зависть, общую слабость и скопидомство. Потому сам он зарекся есть животную пищу и каждодневно по три часа ходит по земле босиком, за исключением дней зимних, когда почва покрывается снегом. Покрывается она не зря – зимняя земля закрывается от злой энергии Полярной звезды, стоящей высоко над горизонтом. Причем здесь Полярная звезда, понять сложно, но это только привлекало к сторожу сторонников нового учения. Конечно, славы Кашпировского,  Порфирия Иванова и других величин масштаба государственного  Иван Харитонович не достиг, но в том, пожалуй, вина была его жены, злой и завистливой тетки. Мужа своего бранила свихнувшимся дармоедом (хотя Иван Харитонович службу сторожем в больнице не оставил), учеников и последователей его, числом до дюжины, иначе, чем злыднями не называла и в дом не пускала. Но сарай – сарай был гордой и независимой территорией, где царствовала кротость, неприхотливость и твердая вера в босикомство. Приходили даже из соседних районов, и всякому беспристрастному человеку было ясно, что Иван Харитонович на верном пути.

– Он что, в сарае отсиживался?

– Получается так. Пришла жена, начала ругать за то, что ушел, смену не сдал, а Иван  Харитонович ее укусил.

– Укусил?

– Да разве это укус… пустое… Но Харитониха прибежала сама не своя (она, Корней Петрович, вечно сама не своя), раскричалась, требует обработки и именно хирургической обработки раны, а еще прививки от бешенства.

– Прививку-то зачем?

– Сбесился, кричит, муж ее. И не муж даже, а оборотень, чудище злое, нежить.

– Ага… – сказал я и замолчал.

Одно к одному. Вот вам влияние кинопропаганды в действии. Насмотрелись страшилок про вампиров, что стар, что млад.

В приемном покое встретила меня Анна, фельдшерица, девушка молодая, но с характером твердым и решительным.

Я бы с ней в разведку пошел.

Я, может быть, еще и пойду.

– Не дает обработать рану, Корней Петрович.

– И не дам! – громко и визгливо проговорила  Харитониха. – Здесь опыт требуется и знание врачебное

– Идите сюда, – сказал я авторитетным голосом. – Показывайте ранение.

Слово «ранение» Харитонихе понравилось, она подсела к перевязочному столику и размотала полотенце, что было у нее на предплечье.

Да, укушенная рана. Не очень глубокая, но доставить  бед способна: человеческие зубы – кладезь инфекции.

Промыв рану перекисью водорода, наложив пяток отсроченных швов и побрызгав на совесть метрогиловым спреем, я забинтовал предплечье и велел придти на перевязку завтра к одиннадцати.

– А вакцину? От бешенства? – чувствовалось, что Харитониха готовится к скандалу.

– Это можно, – охотно согласился я. – Любой каприз за ваши деньги.

– Какие деньги?

– Обыкновенные. Российские рубли. Впрочем, если есть свидетельство санэпидстанции, что вас покусала бродячая собака, вакцина пойдет за счет обязательного медицинского страхования. А нет свидетельства – за счет страхования добровольного.

– Так я согласна – добровольно.

– Внесите тогда  добровольный взнос.

– Куда?

– В кассу, как положено. Мы заключаем договор: больница проводит антирабический курс вакцинаций по вашей просьбе, вы предупреждены о возможных неблагоприятных последствиях.