Место встречи - Левантия - Варвара Шутова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надеюсь, я рассказала все, что вы хотели услышать. Но если есть вопросы…
Ангел встрепенулся и наконец-то начал действовать.
Память на свежие события у билетерши оказалась не хуже, чем на старые байки. Уже через пару минут она вдохновенно описывала «элегантного господина» с восьмого места. Удача — после спектакля он вынес на сцену цветы («ужасные манеры, цветы надо передавать только через капельдинера»), причем вручил их не примадонне, а какой-то юной девушке на вторых ролях.
Описание товарища было точнейшим и совпадало в мельчайших деталях с тем, что видели Арина с Ангелом на Гоголя. За одним мелким исключением: описываемый билетершей человек был жив и каких-то признаков нездоровья, тем более трупного разложения не имел.
— Арин Палн, у вас какие-нибудь мысли есть? — избавившись от словоохотливой билетерши, Ангел шел с ошалелым лицом.
— Так, Ангел, мысли у меня кончились, начались фантазии, — Арина остановилась на мосту за театром и закурила. — Кто-то ошибается. Допустим, я. Труп свежайший, но… Не знаю. Его охладили, потом нагрели, потом подержали в болоте… Потом… Нет, все-таки бред. Теперь твоя очередь сказки рассказывать.
— Ну, допустим, ошибся Шорин…
— Исключено! Ты же сам слышал — он никогда не ошибается! — Арина скорчила крайне ироничную мину.
— Это точно, — совершенно серьезно ответил Ангел, — никогда. Он дракон.
Арина аж присела. Она всегда считала драконов выдумкой, сказкой. У Особых четыре стихии: Огонь, Вода, Воздух и Земля. Есть еще Смертные, но это совсем другая песня. А у каждой стихии — по двенадцать рангов. Первый ранг — почти не Особые. От обычных людей, или Ординарных, как они это называют, отличаются мало. Могут зуб зашептать (Аринин отец, стоматолог, очень это не одобрял), вшей прогнать или там сказать, выйдет ли девушка в этом году замуж. Чем выше ранг — тем выше способности. Двенадцатые — почти боги, способные, в зависимости от стихии, поворачивать реки вспять, сдвигать горы, запускать пневмопочту из
Ленинграда в Омск, да что угодно могут.
И только у Огня есть Тринадцатые. Огненные Особые невозможной, какой-то нереальной силы, способные изменить ход сражения, остановить целую армию, сдвинуть линию фронта на десятки километров чуть ли не одним взмахом руки. Или что там у них? Крылья? Лапы?
Таких, по слухам, было не больше сотни на весь мир. Может, меньше. Конечно, лучшее место для дракона — особый отдел УГРО провинциальной Левантии.
— Осенька, котик, ты же пошутил?
— Не-а. Реально, дракон. Лика говорит — и документы видела, и сама чувствует.
— Чушь какая-то. Кто к нам дракона-то отправит? И зачем?
— Лика говорит, его этот Цыбин привел. Служили вместе… Так что же у нас получается?
— Ничего тогда не получается. Даже если эта тетка из оперы врет, это ничего не объясняет.В общем, я еще посмотрю, если найду что интересное — скажу.
Жар и холод
— Вы не могли бы прекратить петь? — нервно вскинулся Шорин.
— Я не пою, вам кажется.
— Мне никогда не кажется. Вы все время поете про Африку.
— Как интересно! Не знаю ни одной песни про Африку.
Арина гневно отвернулась и снова углубилась в работу.
— Ну вот опять: «Пыль-пыль-пыль-пыль от шагающих сапог». Если уж поете про свою Африку, делайте это хотя бы чуть мелодичнее.
— А ведь точно — это же про Африку. Киплинг, кажется…
— Возможно. «Отпуска нет на войне».
— А я запомнила — «Нет сражений на войне». В книге, кажется, так было.
— Мы читали разные книги. Но если вы можете не петь…
— Я постараюсь. Извините.
Арина подумала, что ведь Шорин прав — и в стихотворении была горячая африканская пыль. Но в голове у Арины эта пыль была обжигающе-холодной, песок пополам со льдом, и острой как битое стекло.
— Надеюсь, вы звали меня не концерт ваш слушать.
— Несомненно. Вот, посмотрите сюда.
Перед Ариной стояла маленькая фарфоровая плошка с углублениями, похожая на палитру. В одной из лунок этой палитры виднелась кучка чего-то, напоминающего пепел.
— И что я должен увидеть?
— Кровь нашего совсем-совсем чистого, по вашим словам, трупа.
— Да объясните же, невыносимый вы человек!
— Лучше один раз увидеть… Можно взять у вас немного крови?
— Вы только этим и занимаетесь, что кровь мне портите, — сказал раздраженно Шорин, протягивая руку.
Арина ловко проколола ему палец и выцедила каплю крови в углубление блюдца. В соседнее углубление точно так же капнула свою.
— Перед нами две капли крови, одна взята от человека с ординарным особым показателем, другая — от Особого. Добавляем реактив, — в руках у нее появилась пипетка с чем-то желтым внутри.
Шорин наблюдал, задумчиво посасывая проколотый палец.
— Вот, видите — моя кровь не дает никакой реакции. А вот ваша…
Как только реактив капнул в лунку, кровь в ней мгновенно высохла, превратившись в бурый порошок.
— У водяных красивее — еще и синеет, а вот у воздушных становится абсолютно прозрачной.
— Красивый фокус. Видел его лет тридцать назад. Но как он связан с тем, что вы требуете от меня извинений?
— Вот это, — Арина показала пипеткой на первую лунку, — типичная реакция крови
земляного. У меня нет возможности сейчас посчитать ранг, но не меньше тройки. Чисто по скорости.
— Так. Где он?
Арина отвела.
Шорин долго стоял с закрытыми глазами, положив руки на грудь трупа.
— Не понимаю. Ничего. Скажите, а у вас тут есть кто-нибудь Особый?
— Ну вот вы.
— Понимаете, я никогда не имел дела… Точнее, мне никогда не приходило в голову… Шорин замялся.
— Вы не представляете фон покойного Особого.
— Вот.
Арина провела Шорина в угол.
— Бабка-шептунья. Единичка или Двойка. Извините, не свежа.
Шорин протянул руки к бабке.
— Ну да. Вот. Есть. Вижу. Воздушная. Единичка. А тот… Сами посмотрите. Черт, вы же не чувствуете.
— Я вам верю. Ладно. Делать выводы — не наше дело. Давайте опишем, как есть, а дальше пусть Цыбин с Ангелом дерутся, чья это история. Жаль, Смертного у нас нет. Быстро бы рассказал, что да как.
Шорина заметно передернуло. Он, как и все Особые, не любил Смертных. Арина не знала, в чем причина такой нелюбви, — вроде
