Чужаки - Алекс Мак

В камере по-прежнему было темно, хотя бы потому, что там не было ни одного окна. Сайлас пытался определить, сколько времени он проспал и ночь сейчас или день, но не определил.

Ой, да не вечер, да не вечер,Мне малым-мало спалось,Мне малым-мало спалось…

— донеслось из темноты на незнакомом Сайласу языке. Пел рыжий. Сайлас некоторое время прислушивался к тоскливому мотиву, чувствуя, как в глубине души нарастает отчаяние.

— Заткнись! — неожиданно для самого себя крикнул он, но рыжий не послушался, а продолжал тянуть свою напевную, тягучую песню. Она выбралась из камеры, легкой тенью скользнула по лестницам и эхом осталась в многочисленных комнатах и залах замка.

Владелец замка, который предпочитал, чтобы его называли почему-то владетельным князем Хьюго I, изволил трапезничать в своих личных апартаментах. Княжеский кравчий, который маялся от скуки в соседнем коридоре, периодически прокрадывался к дверям, прикладывал ухо или горящий от любопытства глаз к замочной скважине и, приплясывая от нетерпения, пытался уловить хоть крупицу информации о том, что происходило за запертой дверью. Но, к великому его сожалению, он мог слышать только обрывки из разговора.

— То, что вы предлагаете, — настоящее безумие, — вышагивая из угла в угол, говорил князь. — Мы потеряем все!

Кто-то невидимый что-то отвечал ему.

— Но вы же сами говорили… — опять вступал хозяин замка.

Бедный кравчий ничего полезного для себя из этих фраз извлечь не мог. Только под конец он понял, что спорящие за дверью пришли к согласию, поскольку его хозяин и господин отлетел к самой двери, судя по всему, от страшного удара и на несколько минут там затих. Придя в себя, князь смиренно, с трудом сдерживая ярость, сказал:

— Простите меня, я только высказал свое мнение. Конечно, вы абсолютно правы.

Дверь распахнулась, и кравчий едва успел отскочить в сторону и принять самый скучающий и отстраненный вид. Хьюго I выскочил в коридор и с грохотом захлопнул за собой дверь.

Тягучая мелодия все еще звучала в камере, Сайлас уже не протестовал, песня захватила его и ввергла в столь не свойственную бравому лорду пучину тоски. Он закрывал глаза и еще раз прокручивал перед мысленным взором все детали своего грандиозного плана, замешанного на интригах, крови и войне, который должен был завершиться ослепительным триумфом. Каждый раз эти видения заканчивались ухмыляющейся рожей дюжего палача. Болели раны. Когда Сайлас в очередной раз со стоном открыл глаза, он неожиданно заметил узенькую полоску света, которая наискосок прочертила грязный, каменный пол камеры.

Не поверив своим глазам, он зажмурился, но когда снова открыл глаза, полоска была на месте и падала слева от чуть-чуть приоткрытой двери. Тоска немедленно уступила место бешеной энергии, которая была более присуща лорду Бонсайту. Он перевернулся на живот и, не обращая внимания на грязь, изо всех сил пополз по направлению к двери. Вскоре он разглядел почти бесшумно ползущего рядом Чао Тая. Неожиданно сзади послышался голос рыжего:

— Не дурите, сначала нужно попробовать освободиться от веревок. Не поползете же вы, извиваясь, как червяки, по всему этому средневековому бреду.

— А ты прав, как там тебя? Алекс? — немного остыл Сайлас. — Тай, развязать! Выполняй!

Китаец сначала не понял, но лорд как мог высоко поднял связанные за спиной руки, чтобы они попали в луч света, падающий от дверей. На счастье Сайласа, у китайца оказались не только прекрасные бойцовские качества, но и крепкие зубы. Тай просто перегрыз веревки, опутывающие руки его хозяина. Лорд был свободен, и ликование на мгновение охватило его душу, он быстро развязал ноги и, с трудом встав, направился к выходу.

— Вы ничего не забыли? — поинтересовались за спиной.

Лорд не обратил внимания на эти слова. Теперь, когда речь шла о спасении его жизни, лишние хлопоты со спутниками ему были не нужны, может, получив хотя бы двух пленников, местные власти будут не столь тщательно искать его самого? Попробовать стоило. Только бы ноги пришли быстрее в порядок, уж очень медленно восстанавливалось кровообращение. Тогда он что угодно сделает, но выберется из этого чертова логова. Руки, ноги свободны, дверь открыта — чего еще желать. Сайлас сделал еще несколько шагов в сторону двери.

— Я не стал бы этого делать на вашем месте, — снова прозвучало сзади. — Знаете, когда я был маленьким, я занимался в хоре. У нас были такие смешные, тесные костюмчики…

Сайлас молчал. А рыжий продолжил:

— У меня был прекрасный голос. Я солировал… Поэтому, если вы немедленно не развяжете меня и нашего китайского друга, я покажу себя во всей красе. Поверьте мне, на мои крики сюда прибегут все обитатели этого сооружения, даже глухие.

Голос рыжего был спокоен и даже насмешлив, именно это убедило Сайласа, что тот именно так и сделает, потому что ни капли паники не было в этом голосе. Спокойного человека запугать или обмануть гораздо сложнее, уж это-то Сайлас знал наизусть. Он в бешенстве, с каким-то звериным рычанием повернулся к русскому, в слабом свете мелькнул насмешливый карий глаз. Рыжий повернулся спиной, и блистательный лорд был вынужден развязать ему руки.

— Послушайте, еще один совет, — сказал Алекс. — Не вздумайте удирать один. Три пары глаз гораздо лучше одной, держась вместе, у нас меньше шансов попасться, а китаец очень неплохой боец, я это понял еще в подвале. Так что давайте держаться вместе. Иначе — мой голос всегда при мне. Я себя не пожалею, но вас схватят.

И опять Сайлас понял, что рыжий говорит правду. «С другой стороны, если нас заметят, я смогу бросить этих двоих на растерзание страже, и кто знает, может, это даст мне те необходимые мгновения для того, чтобы скрыться», — подумал он.

Тем временем рыжий освободил ноги, развязал китайца и теперь неслышно ходил по камере, разминая ноги и растирая запястья.

Прошло еще несколько томительных минут, прежде чем пленники рискнули выглянуть в коридор. Яркий свет ослепил их. Когда глаза привыкли, они смогли разглядеть огромный абсолютно пустой коридор, ведущий в обе стороны.

— Ну что, умник, — обратился Сайлас к русскому. — Куда направимся?

Рыжий повертел головой в разные стороны, растерянно посмотрел в одну и другую сторону и промолчал. Только лорд собрался съехидничать по этому поводу, как неожиданно подал голос китаец:

— Туда, — сказал он, указывая рукой в сторону правого ответвления коридора.

— Это еще почему, немытая твоя морда? — взорвался и без того раздраженный Сайлас.

— Еда. Пахнет, — кратко отозвался Тай.

— Понятно! Там кухня! — обрадовался рыжий. — Кухни в такого рода строениях обычно находились внизу. А где может быть еще подходящий выход, как не через кухню! Пошли!

И он первым, на полусогнутых ногах, как будто это могло сделать его более незаметным, направился по правому коридору. Сайлас нехотя направился за ним. Странную процессию замыкал китаец, который был как всегда настороже и готов к битве.

Чем дальше они продвигались, тем явственнее пахло готовящимися блюдами. Коридор, по которому они крались, постепенно шел под уклон и был по-прежнему пуст. Это удивляло и настораживало Сайласа, который понимал, что просто так ничего не бывает. И если дверь открыта, а стража исчезла невесть куда — это неспроста. Делиться своими соображениями со спутниками он не стал, поскольку в глубине души брезговал обоими. И древний китаец, и чуть менее древний наглый рыжий были, в сущности, для него ненужным грузом, и он решил избавиться от них, как только (если только!) они выберутся из этой передряги. Неожиданно на их пути попалась еще одна приоткрытая дверь. Любопытство взяло верх, и Сайлас заглянул в образовавшуюся щель. Радостно воскликнув, он распахнул дверь и устремился внутрь. Комната представляла собой кладовую, битком набитую всяческими драгоценными предметами быта и просто ценными безделушками. Посреди комнаты на столе красовался Временной Челнок.

— Вот это удача! — радостно повернулся к своим спутникам лорд. — Слава богам!

— Уж очень похоже на сыр в мышеловке, — сказал прагматичный рыжий.

— Да хоть на что, — ответил Сайлас. — Но без этого я отсюда не уйду.

На распаренной кухне кипело в горшках и кастрюлях, пыхало жаром от раскаленных сковородок, маняще пахло свежеиспеченным хлебом. И не было ни души. Воодушевленные беглецы прибавили шагу. И вот уже перед ними — огромная дубовая дверь, которая на удивление бесшумно распахнулась и открыла троице путь на большой двор, мощенный булыжником. С неба припекало жаркое полуденное солнышко, оно же освещало множество людей, неподвижно лежавших на камнях двора. Здесь были и повара, и стражники, и слуги со служанками, и княжеский кравчий, и даже сам князь, который лежал чуть в стороне, как бы и здесь доказывая свое привилегированное положение.