Сиротская доля - Клавдия Лукашевич

Наташа пела так трогательно-грустно, с таким чувством, точно она передавала не слова старинной, всем уже знакомой песни, а чью-то жизнь, чье-то горе. Да и действительно, ее жизнь одинокой девушки-сироты, была похожа на жизнь этого дуба, который стоял одинешенек среди долины и которого никто не мог защитить он непогодушки.

Наташа устремила вдаль большие задумчивые глаза и унеслась воспоминаниями в прошлое, которое будила эта песня. Голос ее звенел, как серебряный колокольчик, и, казалось, плакал и жаловался на что-то, и вся душа выливалась в чистых звуках. У всех почти подруг на глазах были слезы. Наташа кончила. Несколько мгновений длилось молчание — точно все были зачарованы.

Затем все кинулись к Наташе, стали ее тормошить, целовать, обнимать, говорить:

— Как ты хорошо поешь! Как ты поешь… И чего ты скрывалась, Наташа? Такой талант, такой голос. Спой, душечка, еще.

Наташа точно очнулась и раскраснелась, как зарево.

— Ну что вы, право, девицы, какая я певица? Не знаю я никаких песен хороших…

— Нет, Наташа, ты чудно поешь! И голос у тебя задушевный.

— А мыто не знали? И ты-то таилась. Ну правда, ты тихоня…

К девушкам подошла воспитательница и тоже похвалила Наташу.

— У тебя, Петрова очень развился голос… Право, жаль, если пропадет такой талант… Надо начальнице сказать… Учить бы тебя…

Застенчивая Наташа очень конфузилась, краснела и все время твердила:

— Нет, нет… Не говорите никому. Я ведь не умею петь. Ну какой у меня голос… Пожалуйста, не говорите начальнице. Мне так совестно.

Все-таки подруги упросили Наташу еще раз спеть «Среди долины ровныя». Кроме того она спела «В селе малом Ванька жил» и старинную песню «Гляжу, как безумный, на черную шаль».

Наташа Петрова после пения сразу выросла в глазах подруг: они ею заинтересовались, стали с ней ласковее и часто просили ее петь. Заставили ее петь и при начальнице, и та похвалила ее и сказала: «У тебя, дружочек, развился премилый голосок. Надо бы учить тебя».

Это пение сблизило Наташу с подругами, и ей легче жилось этот последний год, хотя души ей все-таки никто не отдавал, и была она для всех чужая.

Дядя Коля неизменно приходил по воскресеньям. Это вошло уже в обычай, и эти воскресенья только и согревали душу девушки.

В одно из таких воскресений Наташа взволнованно передавала Николаю Васильевичу:

— Чудеса, право, дядя Коля. У меня какой-то необыкновенный голос нашли… Все петь заставляют.

— Что ж, Наташечка, у тебя голосок — точно флейта. Не говорил я разве тебе, что ты певица будешь?

— Ну, какая я певица! Мне так совестно петь; руки и ноги дрожат… Я готова сквозь землю провалиться.

— И чего ты, Наташечка, конфузишься? Ведь пение хорошо, пение — это дар Божий… И другого порадуешь в грусти, развеселишь в горе.

— Все-таки мне совестно петь… Знаете, дядя Коля, на Рождество у нас будет праздник, придет наш благодетель, и я должна ему петь…

«Благодетелем» в приюте называли старичка — купца-попечителя. Он помогал этому приюту деньгами; присылал также детям гостинцы и изредка приезжал сам в приют.

— Это хорошо, Наташа, ты не бойся. Пой во весь голос. Голосок у тебя, как флейта… Положим, я давно уже не слышал! А прежде ты хорошо певала.

— Страшно, совестно, дядя Коля… Кажется, у меня от страха и слова из горла-то не вылетят.

— А ты бойчее. Не бойся. Дело-то хорошее: других порадовать. Вот как бывало ты меня в моей горькой жизни утешала. Почем ты знаешь, может, этот ваш благодетель то тоже не весело живет. Вот песня его развеселит.

Наташа рассмеялась.

— Тоже сказали, дядя Коля, какая утеха в моем пении?

Монах тоже улыбнулся. Но ему все-таки удалось развеселить и успокоить девушку.

— Ах, дядя Коля, как жаль, дяди Пети нет… А то вот мне надо теперь ленточку в косу и воротничок.

— Какую ленточку в косу, Наташечка? Я достану, я могу. Право могу, — засуетился Николай Васильевич.

— Мне совестно, дядя Коля. Мне надо черную ленточку. Где вы достанете? Вы себя обидите…

— Нет, я уж достану… Ты только объясни. Я в ленточках-то ничего не понимаю. Надо тебе быть в параде… Ты не беспокойся: ленточку я принесу. Это я могу и даже рад… Ты ведь никогда у меня ничего не просила.

Наташа конфузливо объяснила, как и в чем дело, и даже принесла образчик ленточки.

Годовой праздник приюта и елка всегда бывали в первый день Рождества. Все девицы волновались и готовились к этому дню. Для старшего класса это был последний праздник в стенах заведения, где девушки провели 10 лет. В числе этих девушек была и Наташа Петрова. На своем приютском празднике она должна была петь перед благодетелем и волновалась больше других.

Накануне праздника Николай Васильевич пришел полузамерзший, красный и принес Наташе ленточку, воротничок и даже мыло и баночку помады.

— Ах. Дядя Коля, зачем мыло и помада? — говорила девушка.

— Это, Наташечка, для красы. Помажь голову: лучше волоса блестеть будут… А мыло хорошее — лицо от него будет белое…

— Добрый, хороший вы у меня, дядечка! Один вы у меня друг и отец и все на свете.

Не знала девушка, какими трудами были добыты эта лента, мыло и помада. Как работал Николай Васильевич, как отказывал себе во всем и в трескучий мороз шел 10 верст от своего монастыря, чтобы исполнить просьбу племянницы.

Наташа волновалась.

— Ну, дядя Коля, и плетут наши девицы! Будто, как услышит благодетель мое пение, сейчас меня учить станут… Что будто я потом в театре петь стану, как настоящая певица… И все мне хлопать в ладоши станут. И теперь-то, как я запою, так они все и хлопают. Мне даже совестно!

— Что ж, Наташечка, все это на правду похоже… Помнишь, когда ты была маленькая, мы об этом с тобой говаривали.

Еще бы не помнила про это незабвенное время Наташа?!

Время пролетело незаметно. Подошел и приютский праздник. Воспитанницы очень волновались, но больше всех Наташа Петрова.

— Сегодня твоя судьба решится, Наташа, — говорили ей подруги. — Наверное, благодетель обратит на твое пение внимание… Тебя учить будут у хорошего учителя. У тебя такой чудный голос… Ты будешь знаменитая певица… Не забудь тогда про нас, Наташа. Хоть какое-нибудь на самой верхушке местечко дай, чтобы тебя послушать.

Наташа то краснела, то бледнела. Ей стало казаться что-то возможное в словах подруг, но она застенчиво возражала:

— Пустяки вы говорите, девицы. Уж мне-то нечего ждать. И какой такой мой голос. Все выдумка.

Праздник удался на славу. Большая елка подымалась до самого потолка и украшена была великолепно. Воспитанницы водили кругом елки хоровод, пели песни, даже плясали русскую.

Попечитель — высокий старик с окладистой бородой — и приглашенные гости были очень довольны. Дети веселились от души. Всем им раздали от благодетеля подарки и мешочки с гостинцами.

Елку потушили и начальница обратилась к попечителю и гостям и предложила: «У нас одна девица хорошо поет. Не угодно ли вам ее послушать?»

— Не волнуйся, Наташа, пой громче! — шептали ей подруги.

Наташа встала, прислонилась к двери и запела «Среди долины ровныя». Пела она не так хорошо, как всегда… Но тем не менее ее чистый, звонкий голос, ее задушевность поразили всех. Наташу все хвалили, поздравляли, восхищались.

— Отлично поет барышня… Просто удивительно… До сердца доходит песня, — говорил басом старик-попечитель и даже отер красным шелковым платком глаза.

— Да, голос редкий… Надо бы учить ее. Да кому же у нас учить в приюте?! Жаль, пропадает такой талант, закинула удочку начальница.

— Да-да, учить надо. Так оставить не следует-с. Прекрасно поет она… — согласился благодетель и, подозвав Наташу, очень хвалил, пожал ее руку и подарил ей десять рублей.

Наташа была, как в чаду, после праздника. Воспитанницы увивались около нее, обнимали, целовали, трещали как сороки: «Слышала ты, Наташа, слышала, что сказал благодетель? Тебе надо учиться пению. Вот он приедет, и велит тебя учить…»

— Кому-то до меня есть дело? Точно у благодетеля своих дел мало, — сомневалась Наташа.

Но даже старушка учительница говорила: «Мне кажется, Наташа Петрова, что благодетель что-нибудь устроит для тебя».

Наташа стала ждать и надеяться и много мечтала она в тишине: и так чисты, благородны и прекрасны были эти мечты.

В воскресенье на приеме Наташа, раскрасневшаяся, оживленная и счастливая, говорила дяде Коле:

— Пела неважно, дядя Коля. Ужасно боялась… Очень хвалил меня благодетель. Подарил мне за пение 10 рублей и сказал, что надо меня учить.

— Ну, дай Бог ему здоровья. Уж я буду молиться, чтобы ему за тебя Бог счастье послал, — ответил счастливый Николай Васильевич.

— Знаете, дядя Коля, я теперь так хочу учиться петь… Мне иногда кажется, что у меня в груди есть много звука… Что я могла бы хорошо запеть, да не умею. Я так люблю пение… Поешь, все забываешь и уносишься куда-то в небо… Право… Вот вы смеетесь, дядя Коля. Отчего вы смеетесь? — мечтательно говорила Наташа.