Некроманты (сборник) - Вячеслав Бакулин

– Да ничего мне не нужно! – рассердившись на весь этот спектакль, бросил я. – Хотел вас найти, вот и всё! Ручей обойти не смог, перепрыгнул! Что вы тут оба, с ума посходили, что ли?

Аля остановилась.

– Он не смог бы врать… – пробормотала она, не глядя на меня. – Проводник не может… Не в силах…

– Да не вру я!

Она беспомощно огляделась, словно вновь ожидая пришествия какой-то неведомой опасности.

– Тёма. Расскажи мне всё.

Голос у неё сделался низкий и торжественный.

– Да чего ж рассказывать-то? – не выдержал я. – Уж сто раз всё сказал. Артемий я. Гнёздовский. Приехал к своей тётке, Аглае, погостить. Вокруг никого нет, играть не с кем. Пошёл вот в овраг за домом, поглядеть, что там да как. Ну и… вас вот увидел.

– И всё? – подозрительно спросила она.

– И всё.

– Клянёшься?

– Побожиться могу и крест поцеловать! – Я полез за пазуху.

Она вдруг взвизгнула, упала на колени, марая и пачкая платье.

– Нет… нет… – Рука умоляюще протянулась к мне, Аля хрипела, словно её душили.

– Алька! – Я кинулся к ней, но она уже сама вставала.

– Хррр… ой… Прости меня, Тёма…

– Н-ничего. – Я стоял дурак дураком. – Аля, что это было? Я полез за крестом, и…

– И, – призналась она, опуская голову. – Не могу… видеть. Не дано. Сразу… плохо. Очень. Как и возле того ручья…

– Тебе там тоже плохо? – Я сразу забыл обо всём.

– Угу. – Она опустила голову. – И не просто плохо. Исчезаю… таю словно. Не могу на ту сторону. Запрещено. Там… злое. Опасное для нас. Очень.

– Да почему же, почему?! – Я совсем забылся. И схватил её за руку. Девочку, гимназистку – у нас такое возможно было только на Осеннем, Рождественском да ещё Весеннем балах.

Она руки не отняла. Тёплой и живой, настоящей.

Аля беспомощно огляделась, ну точь-в‑точь ожидая строгой классной дамы со стеком.

– Я не знаю, кто ты. И не могу сказать.

– А я не знаю, про что ты спрашиваешь!

Кажется, она заколебалась. И, быть может, даже рассказала бы мне всё, как та загадочная незнакомка оруженосцу Доновану, чей рассказ мог бы спасти его друзей из лап кровавого лорда Думсбери – но, как и ту загадочную незнакомку, Алю спугнул крик.

В книге мы так и не узнали, ни кто кричал, ни кто была та прекрасная дева; здесь же опознать голос было нетрудно.

Кричал Сашка, и кричал дико, словно за ним во весь опор мчалось стадо бешеных бизонов.

Земля дрожала тоже, кстати.

Аля метнулась, словно вспугнутая птица.

– Уходи! Кто бы ты ни был – уходи! За ручей, если не обманываешь! – Она исчезла в зарослях, беззвучно, так, что не хрустнул ни один сучок, не шевельнулась ни одна ветка. Как это у неё так ловко всё получилось?

Стало очень страшно, живот так прямо-таки скрутило. Э, тут и до медвежьей болезни недалеко!

Согнувшись в три погибели, я и впрямь стал пробираться обратно к ручью.

– Эй, мальчик, – негромко сказал кто-то холодным голосом у меня за спиной.

Ноги приросли к земле.

– Обернись, мальчик.

Ой, мама, мама, мамочка!

Голову мою поворачивала словно неведомая сила.

Я зажмурился. Крепко, как только мог.

«Отче наш, иже еси на небеси…» – начал я сам собой.

– Посмотри на меня! – приказал всё тот же голос.

Веки мои словно кто-то потащил вверх, точно попавшихся на крючок рыбок.

На гребне оврага, возле старой железной ограды, застыла фигура в сером плаще до самой земли. Голову и лицо скрывал просторный капюшон – ни дать ни взять Загадочный Монах из «Мага королевских мушкетёров».

– Посмотри… – услыхал я.

Я смотрел.

Солнце скрылось за тучами, всё вокруг враз сделалось серым и холодным, словно мокрой дождливой осенью.

– Так, ты не тот, – ровным голосом сообщила мне фигура в плаще. – Но всё равно. Дай мне руку.

Шага ко мне существо в капюшоне не сделало.

Рука моя сама собой поползла вверх.

«Но превыше всего остерегайся Серого Странника, – вдруг зашепелявил у меня в ушах незнакомый старческий голос. – Ибо послан он охотиться на заплутавших возле границы. Охотиться и навсегда уводить с собой в преддверья адские, где обращает он несчастных в своих рабов, подобно ему самому, рыскающих у самого рубежа, помогающих ему в поисках…»

Губы мои не шевелились, словно скованные льдом. Молитва звучала только в мыслях, да и то с запинкой.

Но каким-то образом я знал, что давать руку этому созданию никак не следует.

«У него нет над тобой власти», – сказал тот же старческий голос, и только тут я понял, что вспоминаю только что прочитанное в «Теории и практике некромантии», глава «О тропах засмертных».

«Оборониться от Серого мыслимо, но лишь твёрдою волей. Очерти круг, рассечённый на шесть разных частей, как бы звездою Давида, читая отпорный наговор…»

Но вместо этого я просто сделал шаг назад. Сделал, потому что вдруг услыхал голос тётушки:

– Тёма! Тёмочка, где ты? Чай пора пить!

И почему-то от этих простых слов оцепенение с меня как рукой сняло.

Серая фигура так и осталась, замерев, а я уже птицей перелетел через ручей. Привычная уже волна дурноты показалась благословением.

«Громко расхохоталась мёртвая ведьма, и опрометью бросился Квентин прочь, не смея оглянуться, в ледяном поту, и смертельный ужас гнал его пустынной ночною дорогой прочь от проклятого кладбища, не давая ни остановиться, ни даже оглянуться…»

С гордостью – и немалой – скажу, что я таки оглянулся. Оглянулся, уже когда бежал по тропе вверх, к задней ограде тётиного дома.

Солнце щедро заливало светлыми лучами кромку оврага, и никого там, конечно же, не было.

– Т-тётя… – Я со всего разгону чуть не врезался в неё, стоящую у распахнутой калитки.

– Заигрался ты, видать, Тёмочка, – ласково сказала она, глядя на меня с прежней грустью. – Никак докричаться тебя не могла.

Пальцы её слегка подрагивали.

– Идём чай пить, мой дорогой. С булочками.

И вновь я не решился задать тёте ни одного вопроса.

Весь вечер я провёл в библиотеке, неотрывно читая про Серого Странника. И получалась какая-то ерунда. Опасен он лишь для неприкаянных душ, для тех, кто как раз и не смог оторваться от нашего мира, зависнув меж жизнью и смертью. Видеть его я, живой, не мог никак. Ни под каким видом. Видать, привиделось. Вообще со мной тут творятся какие-то странные вещи – ручей, который не обойти, теперь ещё этот… призрак серый. Ох, ох, что ж тут делать-то?

Невольно я пожалел, что не шибко внимательно слушал отца Никодима…

Жуть пробирала, как говорится, до самых печёнок, но, с другой стороны, всё настойчивее и настойчивее становились совсем другие мысли: кто такие Аля и Саша? Мои умершие кузина с кузеном? Задержавшиеся меж небом и землёй? Или мне всё это просто кажется?

– Зачитался ты что-то сегодня, мой дорогой. – Тётя стояла в дверях библиотеки. – Смотри, уже ночь на дворе, а ты всё сидишь.

– Уж больно интересно, тётя, – как можно просительно и жалобно заныл я. – Ну, можно, я ещё чуток почитаю?

Тётя как-то странно улыбнулась, уголки губ дрогнули – и не больше.

– Что ж с тобой делать, дорогой… Сиди, коль интересно. Когда ещё и посидеть-то, как не сейчас. Лампы только не гаси. Я сама потом погашу.

Я торопливо кивнул, не в силах поверить удаче.

…Опомнился я, когда заспанный Иван осторожно заглянул в проём.

– Барчук, да вы, никак, и не ложились вовсе! Смотрите-ка, рассвет уже, а он всё за книгами!

Я только и смог, что кивнуть. Рассвет… Уже рассвет… Надо же, а я ничего так и не почувствовал. Ни усталости, ни привычного уже, когда засиживаешься за полночь, песка в глазах.

Картинка складывалась, только я никак не мог в неё поверить.

Зато я теперь твёрдо знал, что сделал бы на моём месте тот же Квентин, маг королевских мушкетёров.

А теперь на это предстояло решиться мне. Если, конечно, я во всё это верю.

К старому кладбищу за странным ручьём я выходил прежним манером – с разбегу перемахнув через журчащую воду.

Дурнота подкатила и отхлынула. Всё, как и должно быть. Вернее, должно, но не со мной. Мне-то все эти фокусы, что называется, как мёртвому припарки. Гм, хотя, может, и не надо так уж о мёртвых…

Неведомая сила гнала меня и гнала к заброшенному погосту. Я и не представлял, что после привидевшегося мне вчера я вообще рискну туда вернуться – однако ж вот вернулся.

И в руках у меня была нарядная кукла с голубыми глазами.

Гребень оврага был чист, никого не было видно и среди старых могил. Раздвигая репейники, я осторожно взглянул, пытаясь прочесть изрядно стёршиеся надписи.

Титулярный советник Иван Пахомович Гнёздовский.

Супруга его, Таисия Авдеевна.

Полковник Савватий Иванович Гнёздовский.

Младенец Егор Савватеевич Гнёздовский…

Восемь могил. Род Гнёздовских, наш род. Вернее, его кусочек.