История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers) - Марион Мелвиль

Заметим, что булла не говорит ни о св. Бернаре, ни о Соборе в Труа. Так как Иннокентий II своим избранием был обязан аббату Клервоскому и всегда выражал ему признательность и даже почтение, мы обнаруживаем здесь наилучшее возможное свидетельство против включения устава в творения святого.

Запрещаем всем требовать от вас тех клятв или присяги, которыми пользуются миряне. Равным образом запрещаем вашим братьям — рыцарям и сержантам — покидать свое жилище и свой Дом или вступать в другой орден без разрешения вашего магистра и вашего капитула.

Поскольку защитники Церкви должны существовать на средства Церкви: «Мы запрещаем всем уступать вымогательству десятины; напротив, Мы утверждаем вас в пользовании десятиной, которая будет вам вноситься с согласия епископа». Битва за десятину завязалась и продлится долго.[78] Но еще серьезнее ущемляла власть диоцезов следующая привилегия:

Дабы ничто не мешало спасению ваших душ, вы можете взять себе в помощники клириков и капелланов и держать их в своем Доме и в собственном повиновении, даже без согласия епископа диоцеза, властью Святой римской Церкви. Эти капелланы должны пройти испытательный срок в один год, и ежели они окажутся зачинщиками беспорядков или просто бесполезными для Дома, вы можете отослать их, отобрав среди них лучших. Капелланы не должны дерзостно вмешиваться в управление Дома, по крайней мере если этого не прикажет магистр. Они заботятся о душах, если только этого желают магистр и рыцари. Они не подчинены никому вне капитула и должны повиноваться тебе, дорогой сын Роберт, как своему магистру и прелату.

Процитированные положения неоднократно повторяются в тексте статутов. К своим капелланам рыцари всегда относились с большим недоверием, даже с презрением. Но третья привилегия буллы окончательно отстраняла епископов от всякого контроля над духовными делами ордена Храма.

Оговаривая епископские права в том, что касается десятин, даров и погребений. Мы вам предоставляем право возводить часовни во всех местах, имеющих отношение к ордену Храма, дабы вы и ваши близкие смогли бы там служить службу и быть там похороненными. Ибо непристойно и опасно для души, когда давшие обет братья, идя в церковь, должны смешиваться со сбродом грешников и с мужами, посещающими женщин.

Несколькими годами позднее часовни тамплиеров наполнились этими мужами — как и женщинами, — которые покидали свои приходские церкви ради храмов ордена. И борьба с епископами, отстаивавшими свои права, усугубилась еще больше.

За буллой «Omne Datum Optimum» в 1145 г. последовала другая — «Militia Dei», оповещавшая епископов о том, что тамплиеры отныне имеют право возводить часовни.[79] Сотня переизданий показывает, сколь трудно было навязать свою волю белому духовенству и воспользоваться привилегиями, дарованными Папой. Споры начались вокруг вопроса о деньгах. В 1160 г. тамплиеры жаловались на то, что епископы отбирают у них треть от имущества, завещанного ордену теми, кто желал быть похороненным на их кладбищах. Булла «Dilecti filii»[80] имела целью обязать белое духовенство удовлетвориться четвертью завещательного дара. Несмотря на предоставленную им часть завещанного имущества, епископы всегда противились погребению на кладбищах ордена. Они требовали также и уплаты десятины, от которой Дом был освобожден. В целом Папы принимали сторону тамплиеров; иногда просили их, ради согласия в Церкви, договориться миром. В споре между Домом Лиона и Шалона-на-Соне и канониками Турню по поводу десятины, некогда взимавшейся этой церковью, Александр III согласился с рыцарями, но все-таки просил их уплатить хотя бы что-нибудь, дабы удовлетворить каноников: «Et nos debemus honestatem vestram non immerito commendare»[81] {13} В другой раз тамплиеры возвели часовню в приходе Шорхем в Сассексе. Местный аббат противопоставил их действиям привилегию, согласно которой ни архиепископ, ни епископ, ни иное лицо не могут сооружать часовню в приходе, принадлежащем его аббатству. Александр III вынес решение, что тамплиеры могут сохранить свою молельню, но не должны ни требовать десятины от прихожан, ни допускать их к мессе, ни хоронить их. Прихожане могли слушать мессу тамплиеров, но только после приходской службы, и подавать милостыню, какую пожелают.[82] Такое же решение было принято в споре между тамплиерами и дижонским канониками св. Стефана, и во множестве подобных случаев.[83]

Продолжая упорно бороться за привилегии, уже предоставленные Святым престолом, тамплиеры живо интересовались лицами, находящимися под интердиктом или отлучением. Предание запрещению и анафеме было оружием, которым Церковь злоупотребляла в XII в., и тамплиеры в полной мере сознавали возможную выгоду. У них уже было право собирать пожертвования раз в год в каждом храме: по булле Milites Templi 1144 г., если они приезжали в город, деревню или замок, находившиеся под интердиктом, церковь должна была один раз открыться и месса — совершиться во имя «чести и почитания их рыцарства», — supressa voce et sine tintinnabulis{14} и исключая присутствие отлученных.[84]

В 1143 г. английские тамплиеры, окружив Жоффруа де Мандевиля, графа Эссекса, на смертном одре, покрыли его белым плащом в знак принятия ad succurrendum, несмотря на анафему, тяготевшую над ним (собственно, он вполне заслужил ее за совершенные преступления). Сначала его похоронили без церемоний, in antro quodam, в лондонском Старом Храме, а потом — с папским отпущением грехов и церковным обрядом на кладбище Нового Храма.[85] Десятью годами позже Александр III сурово упрекал орден за погребение тел отлученных, приказав убрать их с кладбищ. В следующем столетии те, кто был предан анафеме, допускались к мессе и Таинствам, и жены друзей ордена прибегали к помощи храмовников для крещения новорожденных детей, хотя бы мужья и были отлучены. Но эти наблюдения уводят нас далеко вперед в истории ордена, находящегося пока лишь в начале своего пути.[86]

ГЛАВА IV Французский устав

Французский перевод устава имеет явную связь с буллой «Omne Datum Optimum». Он не может быть датирован более ранним периодом, так как признает существование братьев-капелланов, буллой установленных. С другой стороны, предположение о дате появления перевода ограничено тем, что в нем не упоминается герб с красным крестом, дарованный рыцарям Евгением III (1145–1153). Это произошло, когда Папа присутствовал на генеральном капитуле в Париже в 1147 г. При последующих изменениях и дополнениях к французскому уставу вопрос о символике обсуждается постоянно, касаясь одежд, плащей и саванов. Кроме того, внимательное исследование сборника булл убеждает в том, что любая привилегия, предоставленная тамплиерам папской буллой, имела непосредственное применение. Когда мы читаем, что «эти статуты могут быть изменены только магистром с согласия его капитула», то это значит, что члены капитула уже имели намерение так поступить. Тамплиеры освобождались Папой от вмешательства какого бы то ни было духовного или светского лица потому, что не хотели выносить изменения на утверждение патриарха Иерусалимского, которому Собор вверил нечто вроде опеки над орденом Храма. Впрочем, эти изменения, введенные во французскую версию, имеют ту же цель, что и булла «Omne Datum» — освободить тамплиеров от всякой власти, кроме власти Папы.

Латинский устав можно пересказать вкратце; французскую же версию должно видеть целиком из-за свежести и наивности еще несовершенного языка, которым она изложена. Исключение составляют несколько изменений, смелых и первостепенных по значению, где версия достаточно точно следует латыни, хотя переводчик время от времени ошибается. Однако статьи следуют без разбора одна за другой, даже не в той последовательности, которая соблюдена латинским уставом.

Французский перевод открывается вдохновенным:

Вы, отказавшиеся от своих собственных желаний, и вы, прочие, служащие Царю Всевышнему с лошадьми и оружием во имя спасения своих душ, учитесь повсюду с чистым рвением слушать заутреню и службу целиком, согласно каноническому порядку и обычаю наставников монашества святого града Иерусалима.

О достопочтенные братья, с вами пребывает Бог уже за одно то, что вы дали обещание навеки пренебречь сим обманчивым миром ради любви к Богу и презрели свои телесные муки. Вкушающие тела Господня, насыщенные и наставленные повелениями Господа Нашего, да не устрашится после Божественной службы ни один из вас битвы, но пусть каждому будет уготован венец <…>[87]

И тотчас следует текст о принятии братьев в Дом ордена Храма: