Сколь это по-немецки - Уолтер Абиш

Что побуждает вас кого-то фотографировать, спросил Грегори перед самым моим уходом. Я вышел из их квартиры с неясным ощущением, что мною воспользовались. Я чувствовал, что меня пригласили, чтобы снабдить Грегори Бринна сведениями о женщине на купленной им фотографии. Возможно, он чувствовал, что за уплаченную цену я должен поставить ему еще и информацию. Когда я сказал, что достаточно хорошо знаю Ирму, он тут же спросил, доводилось ли мне вступать с кем-то в связь просто в результате сделанного снимка. Ну да, фотографически Ирма всегда доступна, ответил я, ожидая, что он рассмеется. Не меняясь в лице, он пристально смотрел на меня, по-видимому пытаясь оценить сказанное мною.

На следующий день его жена пришла в галерею и купила одну из фотографий Большой мечети, ту, где на заднем плане стояли двое мужчин в белых накидках. Она заплатила своим личным чеком. Думаю, что покупка этого оттиска была для нее способом извиниться за поведение своего мужа. Меня пригласили под ложным предлогом, и она это знала. Первым моим побуждением было позвонить и поблагодарить ее за покупку, но тут я сообразил, каким неловким и неестественным окажется разговор, поскольку эта покупка — всего-навсего жест, тогда как я, профессиональный фотограф, должен буду благодарить ее за якобы хороший вкус и восхищение моей работой.

Спустя несколько месяцев я столкнулся с ней на Мэдисон-авеню. Она разглядывала выставленный на витрине у Триплера синий блейзер. Вам это нравится, с волнением спросила она, и мне на миг показалось, что она собирается купить блейзер мне. Очень симпатичный, сказал я. Я так рада, что он вам нравится. Я собираюсь купить его Грегори. Ему очень идут блейзеры. Было видно, что она без ума от своего мужа.

Кстати, как зовут ту женщину на вашей фотографии?

Ирма, неохотно сказал я. Ирма Дешголд.

Она ужасно привлекательна. Мне кажется, Грегори в нее влюбился. Вы часто с ней видитесь?

Время от времени.

Вы должны зайти к нам еще, вежливо сказала она. Мы с Грегори получили огромное удовольствие от вашего посещения. Я хотел поблагодарить ее за покупку фотографии Большой мечети, но не сделал этого.

Я влюбился в Ирму с первого взгляда. Я был тогда много моложе, и влюбиться в нее было легко, а может, правильнее будет сказать, что легкость эту вызывала она сама, относясь к любви так же, как и ко всему остальному, — со своего рода элегантной небрежностью.

Что она делает? спросила Мод.

Кто?

Ирма.

Честное слово, не знаю.

Она попрощалась и зашла к Триплеру, покупать блейзер, как я понимаю. Я надеялся, что больше с ней не столкнусь, поскольку эта встреча напомнила мне о ее жесте. Напомнила она мне и о ее муже и их очень красивой квартире на восемнадцатом этаже. Я вспомнил вид из окон, а также блестящий паркет и то, как каждый предмет в квартире казался тщательно установленным на своем месте, чтобы не умалять красоты других предметов. Визит к ним слегка напоминал посещение музея. Хотя Грегори Бринн и преуспевал, все или почти все в их квартире было куплено на ее деньги — или, точнее, на деньги ее отца. Я никак не мог стереть из памяти фотографии Ирмы на книжной полке у его письменного стола. Может быть, поэтому я все же не поставил фотографию Ирмы у себя дома, хотя меня так и подмывало это сделать.

Широкие зеркальные стекла витрин на Мэдисон-авеню призваны защитить истинную ценность клетчатого костюма, охотничьей куртки в ломаную клетку, синего блейзера, фиолетовой тенниски, шарфа в горошек и остальных по большей части со вкусом расположенных в витрине предметов, при этом ни на секунду не скрывая от прохожего совершенства товаров.

Указывает ли скопление того, что совершенно, на богатство. Широкие зеркальные стекла витрин всегда чисты. Они не только позволяют увидеть, что находится на витрине, они также отражают то, что находится или движется снаружи магазина. Нет ничего необычного в зрелище остановившегося перед выставленной в витрине точной копией его синего блейзера мужчины. На самом деле именно богатство позволяет с легкостью копировать то, что совершенно, несмотря на предостережение Уайтхеда: «Даже совершенству не снести скуки бесконечного повторения».

Знал ли Уайтхед, что богатство дает людям возможность обзавестись совершенной квартирой, совершенным загородным домом, совершенной стрижкой, совершенными английскими костюмами, совершенными кожаными хромированными креслами, совершенной занавеской в душе, совершенной плиткой для пола на кухне, и совершенной выпечкой, которую можно найти только в крохотной французской пекарне рядом с Мэдисон-авеню, и совершенной итальянской обувью, которая выглядит совсем как английская, но куда элегантнее, и совершенной парой, и совершенной стереосистемой, и совершенными книгами, которые получили или, вне всякого сомнения, вот-вот получат блестящий отзыв в субботней газете. Насколько легче благодаря богатству добиться совершенства при встрече с посторонним, насладиться совершенством полудня, достичь совершенства, занимаясь любовью, усугубить совершенство сексуального свидания находящимися в комнате предметами, предметами, которые в свое время вполне могли привлекать всеобщее внимание в витринах на Мэдисон-авеню.

Мне не по себе, сказала Мод. Я искренне не доверяю Грегори. Не доверяю и своему собственному стяжательству, и своей подчас прорывающейся щедрости. Ну какого черта я купила Грегори эту двухсотдолларовую куртку. На самом деле мне бы хотелось провести жизнь где-нибудь в сельской местности, подальше от магазинов. Я бы хотела прогуливаться по проселку среди лошадей и выбеленных конюшен, помахивая рукой дружелюбным, пусть и не очень общительным фермерам с обветренными лицами. Мне не кажется, что моя жизнь хоть на йоту обогатилась благодаря совершенству чего бы то ни было в этой квартире. Оно лишь защитило меня от того, что я нахожу показным или грубым. Я расхаживаю нагишом, борясь с зарождающейся холодностью Грегори. Как легко уступить его отдаленности, сдаться и принять его сексуальное безразличие… Мы больше не занимаемся любовью. Мы при случае трахаемся… два коллекционера совершенного опыта… оценивая, до какой степени мы достигли состояния совершенства.

Грегори не знает, в каком месте города я сфотографировал Ирму. У него уйдет некоторое время на то, чтобы обнаружить мол с двумя рядами скамеек с каждой стороны. Люди, которые приходят на мол, проходят по одной стороне и возвращаются по другой. Когда я фотографировал Ирму ранним утром, большинство скамеек было свободно. Я разрешил ей выбрать любую. Что ты хочешь, чтобы я делала. Что угодно, сказал я. Она была в своем цельном купальнике. Положив ноги на скамейку перед собой, она откинулась назад и закрыла глаза. Она позировала, она также пыталась решить, ехать ли вместе со мной в Северную Африку.

Каждый, кто заходит в кабинет Грегори, комментирует фотографию.

Это что, рамка от Кулике.

Да.

Кто она.

Я увидел эту фотографию в одной галерее на Мэдисон. Она обладает какой-то почти не поддающейся определению чувственной холодностью, которую я нахожу привлекательной.

Они разглядывают Ирму. Их глаза препарируют ее. Понимаю, что ты имеешь в виду.

Интересно, что она делает, заметила Мод Грегори.

Почему ты не спросишь фотографа.

Она улыбнулась. Спрошу, когда в следующий раз его увижу.

Почему бы тебе ему не позвонить. Его номер есть в телефонной книге.

Ты не думаешь, что стоило бы надеть платье, а не разгуливать по дому нагишом, сказал Грегори. Там же люди. Грегори указал на дома с другой стороны парка. Ты можешь об этом не знать. Может, это не приходило тебе в голову, но любой, кто заглянет в нашу квартиру, получит странное представление о том, как мы живем.

Мы же на восемнадцатом этаже, напомнила она ему.

Все равно я бы хотел, чтобы ты не разгуливала повсюду нагишом.

Интересно, представляешь ли ты хоть немного, до какой степени меня раздражаешь, сказала Мод.

Я просто предложил тебе надеть платье. Люди судачат. Швейцар последний месяц очень странно на меня поглядывает.

Люди судачат. Разве это сказал бы ты роскошной красотке из твоего кабинета. Тебя бы отсюда как ветром сдуло, представься тебе самый крошечный шанс ее трахнуть.

Ради бога, сказал Грегори, я уж лучше пойду прогуляюсь. Не хочу оказаться объектом очередной твоей маленькой мелодрамы.

Из их квартиры на восемнадцатом этаже Мод видны дома на Пятой авеню по другую сторону парка. В бинокль мужа она может различить высокую фигуру Грегори в синем блейзере, когда он направляется через парк, изредка оглядываясь на того, кто привлек его внимание. Один раз он обернулся вокруг, словно чувствуя, что за ним наблюдают, и, прикрывая рукой глаза от солнца, уставился на их дом, на их этаж, на нее, стоящую нагишом у окна. Но на таком расстоянии она не могла разобрать выражение его лица. На самом деле видеть это выражение не было никакой надобности. Оно никогда не менялось. Он шел на Мэдисон посмотреть новую выставку фотографий в галерее «Лайт».