Сколь это по-немецки - Уолтер Абиш

Развелись?

Нет… разъехались.

Ясно. У нее своя жизнь, у тебя своя.

В самом ли деле имел место этот разговор? Могу ли я полагаться на свою память? Люди в раскраске заняты своими повседневными делами и тем самым тоже должны полагаться на свою память. Все что угодно может пробудить воспоминание о каком-то событии. Ингеборг оставила у меня в комнате свой шарф. Забыла его. Это ярко раскрашенный шелковый шарф, сделанный в Индии. Он был оставлен, чтобы напоминать мне о событии, имевшем место в этой квартире на третьем этаже.

Само собой разумеется, что многие в Брумхольдштейне осведомлены о моем присутствии.

Что он делает в Брумхольдштейне?

Он приехал взять интервью у Вильгельма Ауса.

Что он делает сейчас?

Смотрит телевизор.

Что он делал прошлой ночью?

Занимался любовью с Ингеборг Платт.

Почему он не снял рубашку?

Итак, Ингеборг, говорит Вильгельм. Я слышал, ты отправилась в постель с нашим гостем из Америки.

Здесь уже просто невозможно сохранить что-либо в тайне, отвечает она.

Как я понимаю, он женат.

Да… но они расстались. Он ее уже давно не видел.

Почему он отказался снять рубашку?

Потому что он что-то скрывает.

Что он может скрывать под рубашкой?

Во время телевизионного интервью Вильгельм Аус говорит об иностранных рабочих в Германии. Наш мусор вывозят турки, югославы и итальянцы, наши улицы подметают румыны. Эти люди обеспечивают нас дешевой рабочей силой. Мы эксплуатируем их.

Вильгельм Аус женат на симпатичной блондинке, которая преподает в школе. У них трое детей. Каждый год они проводят каникулы в Черном лесу, где снимают просторный коттедж. Три раза в неделю они едят сосиски. У меня такое впечатление, что едва ли он или его жена способны сделать что-то неожиданное… совершить самоубийство, исчезнуть или убить кого-нибудь… Это всего-навсего впечатление. Один раз я уже убеждался в своей неправоте. На полу их квартиры белая плитка. Металлические лестничные перила — черного цвета. Сама лестница, как и дом снаружи, сложена из красного кирпича. На каждом этаже по две квартиры, хотя кое-где более богатые семьи занимают целый этаж.

Супруги Аус не богаты. Им нужно кормить троих детей. Лет через двадцать, если не произойдет ничего неожиданного, они могут накопить достаточно денег и занять соседнюю квартиру. Естественно, в один прекрасный день Вильгельму Аусу может привалить удача с одним из романов. Но это, в свете экспериментального характера его творчества, кажется не очень правдоподобным. В телевизионном интервью вероятность обладания соседней квартирой не затрагивается. Она не способна вызвать полемику. Она не слишком привлекает публику и к тому же может насторожить соседа.

При моем втором посещении г-н Аус говорит, зовите меня Вильгельм. Зовите меня Иоганна, говорит его жена.

Вильгельм Аус провожает меня домой. По вечерам он выгуливает свою собаку. Время от времени они останавливаются у уличного фонаря, почтового ящика, телефона — автомата, припаркованной машины. Каждый вечер они проходят одним и тем же путем. Каждый вечер Вильгельм Аус задумчиво созерцает, как пес орошает желтой струей мочи тротуар или пятнает шину немецкой машины. О чем думает Вильгельм, наблюдая, как писает его пес? Он знает, что я переспал с его подругой Ингеборг. Оба, и он, и его жена, знают, что я не стал полностью раздеваться, пока занимался с их подругой любовью. Почему ты не снимаешь рубашку, спросила Ингеборг. Мне так больше нравится, ответил я.

Книжный магазин расположен на главной улице. Хозяин, Макс Сонк, в прошлом студент-философ, учился у Брумхольда в 1941 — м и 1942 году.

У него на прилавке стоит фотография Брумхольда, выступающего перед студентами университета в Мангейме в 1936 году. Фотография надписана: Дорогому Максу Сонку. Макс Сонк знает, кто я такой, но, по крайней мере внешне, не обращает никакого внимания на мое присутствие в магазине. Он видится с Ингеборг по меньшей мере дважды в неделю. Как и я, он бывал с нею в постели.

Г-н Сонк поздравляет по телефону Вильгельма Ауса с тем, как тот держался во время телевизионного интервью. Вы были просто превосходны. Я восхищен вашей прямотой.

Вы не видели в последнее время Ингеборг, интересуется Вильгельм Аус.

Мы чуть повздорили. Вероятно, она появится через день-другой.

Теперь все уличные знаки и путевые указатели на автомагистралях производятся в Брумхольдштейне. Когда — то они изготовлялись в соседнем городке. Само собой разумеется, что люди из Ринца глубоко возмущены этим. Возмущены они также и тем, что все немногочисленные иностранные рабочие, нанятые департаментом общественных работ Брумхольдштейна, живут в Ринце. Теперь по нашим улицам разгуливают турки и румыны, жалуются все. Несмотря на все, что про них говорится, итальянцы, турки и югославы — усердные работники. Улицы Брумхольдштейна чисты, мусор вывозится вовремя. Тут-то никаких жалоб. Но в действительности никто не хочет жить с этими людьми на одной лестничной площадке. Как соседи они оставляют желать много лучшего. В мгновение ока на каждом углу в Ринце открываются бакалейные лавки с чужеземной пищей.

Я привел Ингеборг в китайский ресторан…

Откуда у тебя ко мне такая неприязнь, спросила она.

Вполне ли ты уверена, что речь о тебе, ответил я.

В раскраске нет никаких свидетельств тому, что кто — нибудь когда-либо выказывает неприязнь к другому человеку или вещи. Неприязнь навсегда стерта из мира раскраски. Лица, еще дожидающиеся своего цвета, демонстрируют только удовлетворенность и удовольствие.

Всем ли вы довольны? спросил официант-китаец.

Так почему же ты меня все время задеваешь? спросила Ингеборг.

Я не совсем понимаю, что ты говоришь.

Ночью мне становится холодно, и я встаю за вторым одеялом. Теперь я уже приспособился спать в одиночку. Проведя в Брумхольдштейне неделю, я стал чувствовать себя в этой квартире как дома. Рядом с моей кроватью, на случай, если я захочу позвонить среди ночи или же позвонят мне, стоит белый телефон. Второй — тоже белый — телефон расположен на кухне, а третий, на сей раз черный, находится в гостиной, чтобы я ни за что не пропустил телефонный звонок. В гостиной на книжных полках стоит несколько немецких и английских книг. Среди немецких две книги Брумхольда: «Ja oder Nein» и его великий классический труд, «Uber die Bewegung alter Dinge».

Перед тем как лечь в постель, человек принимает душ, чистит зубы. Пока ничего необычного. Как и большинство людей, все, что делаю в ванной, я делаю не задумываясь.

До известной степени обо всех моих потребностях побеспокоились. Снабдили меня даже пишущей машинкой. Холодильник полон. Очередные закуски и пиво.

Город назван по имени немецкого философа, который, как и многие его предшественники, выяснял природу вещи. Свое философское исследование он начал с простого вопроса: Что такое вещь? Для большинства жителей Брумхольдштейна этот вопрос не представляет никаких проблем. Они первыми подтвердят, что краны с горячей и холодной водой в ванной комнате — вещи, точно так же как вещи и окна в новом торговом центре. Вещи наполняют собой каждое столкновение, каждое действие. В этом отношении тот, кто говорит: я делаю свое дело, те или иные вещи, может иметь в виду собственную последовательность событий; и пусть его личность становится при этом выше вещей, без них она никогда не смогла бы выразить суть своей роли.

Вы женаты? спросила Иоганна.

Да.

Вам надо было приехать с женой.

Когда-то давно она уже была в Германии.

Вильгельм не спросил меня, когда.

Чем она занимается? спросила его жена.

Она психоаналитик.

Как интересно.

Вряд ли тут обошлось без проблем, лукаво сказал Вильгельм.

Это позади, объяснил я.

Они вопрошающе взглянули на меня.

Поначалу проблемы были, но теперь уже нет…

Я умываю руки. Письменный стол в полном порядке. В одном из ящиков я обнаружил стопку бумаги. В другом — немецко-английский словарь, бутылку чернил для авторучки, резинку, пластмассовую линейку и маленький скрепкосшиватель.

Отыскиваю в словаре перевод на немецкий слова missing. Это или abwesend (отсутствующий), или fehlend (недостающий), или nicht zu finden (без вести пропавший).

Отыскиваю и перевод слова disappear. Это verschwinden (исчезнуть).

Звоню Ингеборг, намереваясь извиниться за свою грубость накануне вечером. Но никто не отвечает. В конце концов выхожу на улицу. Продавец, у которого я покупаю пачку сигарет, раньше жил в Берлине. Поддавшись внезапному порыву, покупаю лотерейный билет, хотя вряд ли пробуду в Германии до объявления выигрышных номеров. Спрашиваю у молоденькой официантки в маленьком ресторанчике, куда зашел позавтракать, не из этих ли она краев родом. Она смеется. Ну да. Вы тоже приходили сюда играть, до того как они начали строить Брумхольдштейн. Ну да, как все. Поначалу охранники, сторожившие пустой лагерь, нас гоняли… но постепенно их строгость пошла на убыль. Приземистый, плотный мужчина за соседним столиком прислушивается к нашей беседе. Он держит перед собой газету, поглощая омлет, жареную картошку и сосиски…