Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

жестокую борьбу со своим братом Эвергетом, который жаждал свергнуть его и пользовался сильной поддержкой жителей Александрии, как греков, так и египтян. Филометор мог подозревать измену на каждом углу, но не со стороны своих еврейских подданных. Клеопатра II, царица, сменившая умершего в 146 г. до н. э. Филометора, столкнулась с той же угрозой, но Ония, войдя в Александрию во главе своих солдат, утихомирил оппозицию в городе и заставил её нехотя признать власть царицы [22]. Тем не менее Эвергет не забыл о том, какие препятствия воздвигли евреи на его пути, и в 145 г., когда стал царём, задумал отомстить евреям. Только лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств евреям удалось предотвратить катастрофу[23], но это не лишило их стремления к высшим уровням власти.

Так, в дни правления Клеопатры III (116–102 гг. до н. э.) Хелкия и Анания, сыновья Онии, были командующими египетской армии, а когда сын Клеопатры, Птолемей IX Лафур, восстал против своей матери, они воевали против него и на Кипре, и в Сирии [24].

Достижение высочайших постов в армии не могло быть случайным стечением обстоятельств, не связанным с общим положением вещей. Сыновья Онии, как и их отец, могли сначала возглавлять еврейские силы в Леонтополисе, охраняя южные подступы к дельте Нила, но трудно поверить, что они стали высшими генералами египетской армии без поддержки в царской администрации. Филометор и Клеопатра, по словам Иосифа Флавия, «доверили евреям всё своё царство» [25], и даже если это утверждение может быть воспринято как преувеличение, оно, несомненно, отражает тот факт, что евреи занимали ведущие позиции в центральном правительстве Египта.

III

Совершенно очевидно, что определённые представители еврейского меньшинства жаждали стать частью эллинистического общества и достичь его высших сфер. Эта тенденция проявила себя не только в экономике, политике и в военном деле, но также и в духовных и культурных областях. Результаты соперничества в этих областях тоже имели далекоидущие последствия.

Задолго до встречи с евреями греки заслужили репутацию избранного народа. Их очевидное превосходство в искусствах и науках, а также большая способность к аналитическому мышлению дали им повод смотреть на другие народы с презрением или, по крайней мере, считать их стоящими на более низкой ступени культуры. Их военные победы над персидской империей послужили для них естественным подтверждением их высокой самооценки в роли расы властелинов мира. Так же выглядело завоевание Востока греческой культурой, которая пережила их политическое доминирование. Действительно, греки оставили свою печать на Востоке более чем на тысячелетие.

Это поразительное культурное превосходство, которому поклонялась и Римская империя, оспаривалось одним-единственным народом. Как и другие народы восточных регионов, некоторые евреи смотрели с изумлением и восторгом на греческие достижения во многих областях, но на большинство евреев это не производило впечатления. Их собственные традиции, концепции и идеалы выглядели в их сознании куда более весомыми, а внимательное сравнение с греческим образом жизни лишь усиливало это основное чувство. В глазах евреев их собственная культура и вера оставались тем же, чем они были в глазах их предков до встречи с культурой Греции, то есть верой, обычаями и законами, поднявшими евреев над всеми народами мира. Эта убежденность евреев в превосходстве их законов, моральных принципов и образа жизни столкнулась с подобной же верой греков в превосходство греческой цивилизации. Любому проницательному наблюдателю было ясно, что рано или поздно произойдёт яростное столкновение между этими парадигмами [26].

Поразительные победы Хасмонеев в Палестине обозначили не только начало конца греческой политической гегемонии на Востоке, но и активное стремление установить еврейское моральное и религиозное превосходство. Из своего политического центра в Палестине евреи начали распространять идеи своих пророков на весь эллинистический мир так же агрессивно, как греки распространяли учения своих великих поэтов и философов. Еврейские миссионеры пытались обратить людей в свою веру, и, агитируя за иудаизм, они неизбежно подвергали критике греческие религиозные взгляды и образ жизни. Предположение о том, что подобная критика была безобидной и лишь изредка провокационной, было бы далёким от реальности. Как бы ни были деликатны еврейские пропагандисты, — а зачастую они вовсе не были деликатны, — они не могли скрыть своё отвращение к языческим верованиям, обрядам и обычаям, демонстрации которого император

Клавдий всячески советовал им избегать [27]. Ощущения меньшинства, унижающего большинство — т. е. греков и египтян в Египте, — и успех евреев в обращении в иудаизм не могли не способствовать усилению ненависти к евреям. Совершенно очевидно, что страх перед тем, что еврейская кампания может закончиться триумфом иудаизма, временами повергал некоторых египтян и греков в панику. Неудивительно, что нападки Апиона на евреев сфокусировались не на их моральном облике, как это было у Манефона, а на их религиозном культе, который Апион представлял как самый варварский во всём человечестве [28].

Религиозная борьба родилась, по нашему предположению, из культурных столкновений более широкого диапазона, но и другие аспекты этого решающего конфликта должны быть упомянуты хотя бы бегло. Прежде всего, мы имеем в виду интеллектуальный спор между греческими и еврейскими авторами, в котором среди последних наиболее заметным был Филон Александрийский (умер около 40 г. до н. э.). Его работы были, по существу, серией попыток подчинить греческое мышление еврейским идеалам [29]. Эллинистический мир или, как минимум, большая его часть (до резкого поворота к христианству) не мог не отвергнуть с досадой эти попытки. Итак, два гордых народа, или скорее две гордые культуры, каждая из которых убеждена в своём праве представить человечеству его окончательную цивилизационную модель, столкнулись на политически взрывоопасном поле, контролируемом третьей, иностранной, силой — Римом.

Таким образом, причины конфликта между евреями и греками можно найти в весьма обширном спектре человеческих интересов: политических, социальных, религиозных и интеллектуальных — мы упоминаем их по порядку их важности. Ни в одном государстве древнего мира так много различных факторов не соединялись вместе, чтобы создать предпосылки для длительного конфликта между евреями и неевреями, как это случилось в Египте и подчинённых ему местах (Кипр и Киренаика). И если всего этого было недостаточно, чтобы разжечь пожар социальной борьбы, то сюда добавилось и то, что евреи Александрии настаивали на признании их в качестве полноправных граждан — и это вдобавок к привилегиям, данным им с учетом их религиозных нужд.

Как и другие отмеченные нами выше особенности, эта борьба евреев за гражданское равноправие была особо характерной для еврейско-греческой конфронтации. Здесь не шла речь о таких правах, как условия для торговли и промыслов или свобода передвижения, но о полном участии в жизни страны на равных правах со