Игольное ушко - Кен Фоллетт

Помахав всем на прощание, они укатили прочь от высыпавших на улицу гостей. Проехав ровно милю, остановились и очистили машину от всей мишуры.

Когда они снова тронулись в путь, уже наступили сумерки. Хотя фары автомобиля были снабжены фильтрами затемнения, Дэвид все равно гнал очень быстро. Люси чувствовала себя абсолютно счастливой.

– В «бардачке» лежит бутылка шипучки, – сообщил Дэвид.

Люси открыла перчаточный отсек и достала бутылку шампанского с двумя аккуратно завернутыми в бумагу бокалами. Вино все еще оставалось достаточно холодным. С громким хлопком вылетела пробка и исчезла в темноте. Дэвид закурил сигарету, пока Люси наполняла бокалы.

– Мы опоздаем к ужину, – сказал он.

– Ну и пусть. – Она подала ему бокал.

Но сама Люси слишком устала, чтобы почувствовать удовольствие от напитка. Казалось, машина несется на ужасающей скорости. Она позволила Дэвиду выпить большую часть вина. После чего он начал насвистывать «Блюз Сент-Луиса».

Езда на автомобиле по Англии периода затемнения оставляла странное ощущение. Водитель не видел огней, которые были так привычны перед войной: света из окон коттеджей и фермерских домиков, подсветки куполов церквей и ярких вывесок гостиниц, – но более всего бросалось в глаза отсутствие туманного сияния тысяч фонарей расположенного неподалеку города. И еще – водителю не встречалось никаких дорожных указателей, специально снятых, чтобы дезориентировать немецких парашютистов, выброски которых ожидали чуть ли не завтра. (Всего несколько дней назад фермеры в Мидландсе наткнулись на парашюты, рации и карты, но, не обнаружив больше никаких следов высадки, пришли к выводу, что десантирование не производилось, а снаряжение сбросили просто для того, чтобы посеять панику среди местного населения.) Впрочем, дорогу до Лондона Дэвид и так хорошо знал.

Они въехали на вершину крутого холма. Легкая спортивная машина преодолела подъем без усилий. Сквозь прищуренные глаза Люси всматривалась в темноту впереди. На спуске с холма дорога уходила вниз резко и извилисто. До нее донесся надрывный рев двигателя встречного грузовика. Покрышки «эм джи» издавали скрежет каждый раз, когда Дэвид вписывался в очередной поворот.

– Мне кажется, ты едешь слишком быстро, – вяло заметила Люси.

На следующем левом вираже автомобиль стало заносить. Дэвид перешел на пониженную передачу, опасаясь тормозить, чтобы избежать нового заноса. Узкие пучки света фар выхватывали только участки живой изгороди по обе стороны от дороги. На следующем повороте, резко уходившем вправо, Дэвид снова не справился с управлением. Вираж казался бесконечным, маленький автомобиль сначала развернуло на сто восемьдесят градусов, и он некоторое время продолжал стремительно двигаться задом наперед. Потом вращательное движение возобновилось.

– Дэвид! – закричала Люси.

Из-за облаков внезапно показалась луна, и они увидели грузовик. Он с черепашьей скоростью полз вверх по склону, выпуская через выведенную наверх трубу густые столбы выхлопных газов, казавшиеся серебристыми при лунном свете. Люси успела разглядеть не только лицо водителя грузовика, но и его тряпичное кепи, усы и отвисшую от страха челюсть, когда он начал тормозить.

Их «эм джи» теперь снова неслась капотом вперед. Места, чтобы разминуться с грузовиком, было достаточно, но при условии, если Дэвид сумеет взять свою машину под контроль. Он вывернул руль и нажал на газ. Но это стало ошибкой.

Легковушка и грузовик сошлись лоб в лоб.

4

Как известно, шпионами могут быть только иностранцы. У британцев их называют военными разведчиками. И словно это само по себе звучит недостаточно смягченно, военную разведку именуют еще и сокращенно – МИ[11]. В 1940 году МИ являлась частью министерства обороны. Департамент разрастался как на дрожжах (и это никого не удивляло), а его отделы стали различать по номерам. МИ-9 разрабатывала маршруты бегства военнопленных из немецких концлагерей в нейтральные страны. МИ-8 занималась прослушиванием вражеских переговоров по радио и одна заменяла несколько пехотных полков. МИ-6 засылала лазутчиков во Францию.

Но осенью 1940 года профессор Персиваль Годлиман присоединился к подразделению, именовавшемуся МИ-5. Он явился на службу в здание военного ведомства на Уайтхолле холодным сентябрьским утром после ночи, проведенной за тушением зажигательных бомб в восточном Лондоне, – налеты немецкой авиации становились все более интенсивными, и, как многие другие, он стал добровольным помощником пожарных бригад.

В мирное время военной разведкой занимались профессионалы, хотя в такие периоды, с точки зрения профессора, шпионаж терял всякий смысл. Однако сейчас в нее толпами устремились дилетанты, и, к своему удивлению, Годлиман обнаружил, что знаком с доброй половиной сотрудников МИ-5: в первый же день он встретил там юриста, с которым состоял в одном клубе, искусствоведа – они вместе заканчивали колледж, архивиста из его собственного университета и еще автора своих любимых детективных романов.

В десять утра его провели в кабинет полковника Терри. Тот уже находился здесь несколько часов, судя по двум пустым пачкам из-под сигарет, валявшимся в мусорной корзине.

– Мне теперь величать тебя «сэр»? – сразу же спросил Годлиман.

– Мы здесь обходимся без особых церемоний, Перси. Зови меня дядей Эндрю, если хочешь. Присаживайся.

Однако в глаза бросалась военная выправка Терри, на которую Годлиман обратил внимание при их последней встрече в «Савое». Он больше не улыбался и, как заметил Годлиман, время от времени беспокойно посматривал на кипу непрочитанных сообщений на своем столе.

Терри посмотрел на часы и сказал:

– Сейчас я коротко обрисую тебе картину, то есть закончу ту небольшую лекцию, которую начал тогда за обедом.

– И на этот раз у меня хватит терпения тебя выслушать, – улыбнулся Годлиман.

Терри закурил еще одну сигарету.

– Шпионы Канариса в Великобритании оказались в большинстве своем людьми совершенно никчемными – Терри действительно возобновил разговор так, словно они прервались на пять минут, а не на целых три месяца. – Типичный пример – Дороти О'Грейди. Ее поймали, когда она перерезала военные телефонные кабели на острове Уайт. Свои донесения, написанные симпатическими чернилами вроде тех, что продаются в магазинах шутейных товаров, она отправляла в Португалию.

Новая волна агентов стала прибывать в сентябре. Перед ними ставилась задача провести разведку местности перед высадкой немцев в Великобритании – нанести на карту участки побережья, удобные для причаливания; поля и дороги, где могли бы приземлиться планеры с войсками; линии противотанковых заграждений; дорожные посты проверки документов и участки, обнесенные колючей проволокой.

Все эти люди оказались небрежно подобранными, наспех обученными, неверно проинструктированными и снабженными никуда не годным снаряжением. Характерной оказалась четверка, высадившаяся в ночь со второго на третье сентября: Мейер, Кибоом, Помс и Вальдберг. Кибоом и Помс приземлились в районе Хита, где их тут же задержал рядовой Троллеруэйем из Сомерсетского пехотного полка, наткнувшийся на эту парочку в песчаных дюнах, где они копошились в грязи во время высокого прилива.

Вальдберг оказался единственным, кто успел послать в Гамбург радиограмму:

ПРИБЫЛ БЛАГОПОЛУЧНО. ДОКУМЕНТЫ УНИЧТОЖИЛ. АНГЛИЙСКИЙ ПАТРУЛЬ В 200 МЕТРАХ ОТ БЕРЕГА. ПЛЯЖ ОБТЯНУТ КОРИЧНЕВОЙ ЗАГРАДИТЕЛЬНОЙ СЕТКОЙ. ПАССАЖИРСКИЕ ВАГОНЫ В 50 МЕТРАХ. МИН НЕ ОБНАРУЖЕНО. СОЛДАТ МАЛО. НЕДОСТРОЕННЫЙ ДЗОТ. НОВАЯ ДОРОГА. ВАЛЬДБЕРГ.

Из этого послания явствовало, что он не только понятия не имел, где находится, но даже не имел кодированных позывных. О качестве его подготовки говорил тот факт, что он даже не знал правил продажи спиртного в Англии. Заявившись в паб в девять утра, он потребовал налить ему кварту сидра.

Годлиман при этом захихикал, но Терри жестом остановил его – мол, то ли еще будет!

– Хозяин паба, не будучи дураком, попросил его вернуться к десяти. Причем посоветовал потратить час на осмотр местного собора. И, что самое удивительное, ровно в десять Вальдберг как штык вернулся в паб, где его уже поджидали два местных полицейских на велосипедах.

– Как анекдот из радиопрограммы «И это снова он!» – заметил Годлиман.

– Мейера задержали несколько часов спустя. В течение следующих двух недель подобным образом обезвредили еще одиннадцать таких же агентов, причем большинство – сразу после приземлении на британской земле. Почти всех ожидает теперь виселица.

– А почему почти всех? – спросил Годлиман.

– Потому что двоих передали в нашу секцию Б1А. Я еще вернусь к этой теме, – ответил Терри. – Еще несколько человек немцы направили в Ирландию. Одним из них оказался Эрнст Вебер-Дроль, хорошо известный цирковой артист, у которого в Дублине осталось двое незаконнорожденных детишек, – он когда-то выступал там в шоу «Самый сильный человек в мире». Его арестовали ирландские пограничники, оштрафовали на три фунта и передали нам в секцию Б1А.