Звезда волхвов - А. Веста

— Мы половину ночи костры жгли, ну и загуляли, — радостно пояснил Версинецкий.

Режиссер догнал милиционера и явно намеревался участвовать в розыске.

— Оставайтесь здесь! — мягко приказал Севергин.

Пес уверенно тянул его вперед. Гребнем выгибая спину, он был в азарте поиска. В такие минуты проводника и собаку соединял не поводок, а туго натянутый нерв. Пес шел широким наметом по тропе вдоль берега и на едином дыхании волок Егора в глубину Волыжина леса.

Впереди выросли затейливые ворота, охраняющие общинное кострище, палатки и шалаши. У внушительного родового столба со всеми признаками священного мужского начала пес на несколько секунд задрал заднюю лапу. Лесной отшельник в космах и оберегах издалека погрозил ослушникам рогатой палицей. Севергин, извиняясь, козырнул «вдохновенному кудеснику». Пес уверенно тащил проводника к Велесову холму. Замелькали таблички:

«Частное владение, охранная зона.

Корпорация „Целебный Родник“».

Путь преградил неопрятный забор со спиралью Бруно поверху, но Анчар быстро обнаружил лазейку. Забор, похоже, ставили ночью, сырые, наспех сколоченные доски парили на солнце, по траве была рассыпана свежая глина.

По едва заметной стежке Анчар рванул по холму вверх, прыжками одолевая каменистый подъем. Петляя между колючих кустов, потянул на взгорье к монастырю. Севергин, задыхаясь, карабкался за ним. Они одолели уже половину подъема.

— Стоять! — остановил Егора резкий окрик.

Он медленно обернулся. Извиваясь, Анчар рвался с поводка. Севергин понял, что пес уже близок к цели, и любое препятствие приведет его в ярость.

— Мент, уйми собаку!

Двое охранников в ярко-синих необмятых комбинезонах догнали Севергина. Они, видимо, уже давно отслеживали его марш-бросок по лугу и вверх по холму. Наметанный взгляд милиционера отметил короткие, словно игрушечные, автоматы и дорогую экипировку охраны.

— Охранная зона, передвижение только по спецпропускам.

— Какая зона? Вы чего, мужики?

Севергин протянул удостоверение столичного гарнизона.

Охранники долго изучали удостоверение, а он — впадины и выступы Утеса. Где-то здесь, чуть выше по склону под нависшими корнями сосен прятался узкий зев: старинный лаз «в печоры», где еще мальчишкой он играл с соседскими ребятами в казаков-разбойников. Бывало, кто-нибудь терялся, и тогда в монастыре начинали звонить. Иногда заблудившийся выходил на белый свет только через несколько дней.

— Предписание есть? — вернул Егора к действительности голос охранника.

— Какое предписание? Собака след взяла…

— Значит, ты не местный, а вроде, как отпускник ряженый, — рассудил охранник. — А раз не при исполнении, дуй отсюда к чертям собачьим!

— Мужики, вы чего? Еще час или два, дождь пройдет или роса упадет, и все, ищи ветра в поле!

— Нас не касается. Здесь частное владение, — отрезал старший.

— С местной милицией у нас все чики-пуки. От них никаких сигналов не поступало, — добавил его подголосок. А нам из-за тебя работу терять неохота. Там знаешь какая очередь?

Севергин запоздало пошарил мобильник, но батареи разрядились.

— От вас позвонить можно?

— Может, тебе еще унитаз надувной заказать?

Севергин скрипнул зубами. Формально охранники были правы и выполняли инструкцию. Новый закон о частных владениях и продаже земли разрешал и оправдывал подобные действия.

— Командир, может, договоримся?

Севергин сделал шаг к старшему, но тот вскинул автомат. Поймав угрожающий жест в сторону хозяина, Анчар рыжей кометой метнулся на охранника, сипя от ярости, перехватил руку с оружием и опрокинул навзничь. От резкого рывка поводка Севергин едва не покатился по склону вниз.

Второй охранник саданул собаку прикладом между ушей. Прямым ударом слева Севергин свалил с ног охранника и лишь тогда оттащил пса.

С задержанными Анчар всегда работал аккуратно. Матерясь, поверженный охранник поднялся с земли, его напарник потирал пережатую, но целую руку.

Под прицелом двух автоматов Севергина и понурого Анчара проводили до служебной калитки.

— Еще раз заметим у объекта, собаке твоей — кирдык. А случайно забредешь — стреляем на поражение, — рявкнул вслед старший.

Глава 6

Велесова бородка[1]

Эта последняя Лада,

Купава из Русского сада.

На опушке Волыжина леса, разгоняя комаров, гудел высокий костер. На свежем лапнике вокруг костра сидели и возлежали общинники. Собранием языческого коллектива заправлял вожак: рослый, ражий парень, с золотистой бородой поверх могучих ключиц. В еловом президиуме восседало второе руководящее лицо: крохотный мужичок «сократовской» наружности с варварской, но запоминающейся физиономией. От частых возлияний цвет лица он имел каленый, так что вполне мог играть на детских утренниках Деда Мороза, не прибегая к гриму. Сучковатый посох из елового комля при близком рассмотрении изображал некий «многочлен»: символ ярой жизненной мощи. Пронзительные серые глазки, как буравчики, впились в милиционера с собакой:

— Будь здрав и весел, пришлый Человече! Ты сам и пес твой! Но скажи, зачем Полкана верного ты теребишь на шворке? Свободен пес! Свободен человек! Над всем земным царит Велеса воля!

— Я буду участковый здешних мест, но нет еще священного приказа, — усмехнувшись, ответил Севергин. — А с кем имею честь вести беседу?

— Я Кукер, волхв Кощунник:

В песнях ветраУмею я читать Стрибога голос,Слагать кощуны вещие всем сердцемИ петь непостижимое умом…

«С умом у нас большие неполадки…» — подумал Севергин в лад речитативу, но вслух сказал:

— Я, Кукер, к вам по делу!

— Верховный волхв общины, Будимир, — протянул Севергину ладонь молодой вожак, предварительно приложив ее к сердцу. — Садитесь к костру, — вполне обыденно позвал он милиционера.

Севергин мельком окинул взглядом Будимира, чувствуя пробудившуюся симпатию. Верховный волхв был опрятен и подтянут, невзирая на экзотическое одеяние. Суховатые, красиво развернутые плечи хранили память о военной выправке. Холеная борода придавала его лицу былинную сказочность и благолепие.

— Зачем пожаловали в наши кущи? — поинтересовался Севергин, обращаясь к Будимиру. — Туризм? Рыбалка? Отдых?

— Ярило жаркой радуем любовью, — задумчиво обронил Кукер. — На наших игрищах и стар и млад почует в сердце солнечную силу. В едином хороводе, вкруг костра закружат вместе с нами наши предки и достохвальные языческие боги! Нам чудо служит путеводным знаком! — провозгласил Кощунник, указав концом жезла на закатное солнце.

— Чудо? — удивился Севергин.

— Ярило утром свастику являет, когда ведет девица хоровод.

— А ну-ка поясните подробнее, что за девица? — Севергин подсел поближе к костру, но спину нещадно жалили комары.

— Мы встречаем летний солнцеворот всей общиной. Если хоровод ведет истинная дева, то на рассвете можно наблюдать «играющее солнце». Оно похоже на вращающийся коловрат, — сказал Будимир.

— И что же, вы наблюдали сие космическое явление?

— Испорчены все девки оказались, — признался Кукер.

— Сочувствую. Однако странное совпадение… — заметил Севергин. — Как раз в ночь на двадцать второе июня в киногруппе пропала молодая актриса. Говорят, она к вам заходила.

Кукер ударил о землю посохом и простер над костром правую ладонь, должно быть, этот жест обозначал присягу:

— Я девки из кино не видел!Да и поди узнай, кто тут откуда,Когда община водит хороводыВ одеждах, данных Матерью Природой…

— Это как, совсем голые? — изумился Севергин.

— Ты приходи, мы и тебя научим, — ухмыльнулся Кукер.

— Да как-то непривычно без порток. Я ж не шотландец и не римский воин, — признался Севергин и продолжил уже серьезно: — Купаться без одежды, конечно, можно, но в специально отведенных для этого местах.

— Это вам христиане навязали ложный стыд, словно бог сотворил нас в чем-то ущербными, — проворчал Будимир. — Наши тела изначально чисты и свободны от пороков. Человек есть совершенное подобие Бога-Творца. Не внимайте ложным учениям, русичи! — Будимир окинул взором общинников. — Они стращают вас «грехом зачатия» и «вечными муками» за дверью гроба. Они вымазали грязью «первородного греха» женщину, Великую Богиню Вселенной. Они душат уздой смирения прекрасное творение Земли и Неба, но мы, Велесовы внуки, не подкидыши в колыбель цивилизации. Мы дщери и сыны Божии, плоть от плоти нашего великого праотца…

Похоже, в своей «прошлой жизни» Будимир исполнял обязанности замполита и даже в общине продолжал подпирать идеологию, но вот подразделение ему попалось явно нестроевое. Севергин вежливо огляделся. По поляне бродили костюмированные юноши, одетые то ли Робин Гудами, то ли Лелями: длинногривые, худощавые и ломкие, как жеребята-стригунки. Одни поигрывали длинными деревянными мечами, другие явно не знали, чем себя занять. Судя по их запущенному внешнему виду, они скитались по лесам с первых дней весеннего призыва. Зато девушки все как на подбор: стройные, как сосенки, в ромашковых венках поверх распущенных волос, в белых льняных рубахах до пят, живописно дополняли декорации языческого становища. Две красотки, по виду родные сестры, ластились к Будимиру. Сразу двух гражданских жен мог позволить себе далеко не каждый общинник, и это еще более поднимало статус «замполита» в глазах языческого коллектива и будоражило воображение всех не причастных к языческим радостям.