Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

Естественно, мы изучали латынь, французский, итальянский, математику, историю и поэзию. Также меня усиленно пичкали цитатами из Библии и сведениями из теологии и истории церкви, поскольку готовили для духовного служения. Скажу, что знания никогда не пропадают даром. В дальнейшем я изрядно попользовался собственной религиозной осведомленностью, хотя область ее применения ужаснула бы мою благочестивую бабушку и выбранных ею наставников.

Наше детство проходило в постоянных переездах. Отец — вернее, английский монарх — владел восемью дворцами, и каждый сезон его двор переезжал в один из них. Правда, мы, королевские отпрыски, редко жили в одном замке с правящей четой. Родители предпочитали держать нас в загородных резиденциях, где кругом леса и поля да и воздух чище столичного. Дворец Элтам считался идеальным местечком. Небольшой по размерам, он возвышался среди лугов всего в трех милях от Гринвича и Темзы. Его выстроили из камня на обширном участке с ухоженным садом для моего любвеобильного деда, Эдуарда IV, и обнесли унылым круговым рвом. Элтам был слишком тесен для сонма придворных, зато места здесь с лихвой хватало для детей короля и немногочисленной челяди — поваров, слуг и стражи.

А нас действительно охраняли. В прелестном, обнесенном стенами садочке мы чувствовали себя скорее в далекой Шотландии, чем в десяти милях от центра Лондона. Без отцовского разрешения к нам никого не пускали — он слишком хорошо помнил о судьбе принцев Йорков. Мы же не думали об этом и оттого находили такие ограничения весьма досадными.

Я не сомневался, что сумею отразить нападение убийцы. Упражнения с мечом и луком сделали свое дело: силы и ловкости мне было не занимать, несмотря на юный возраст. Мне даже грезились схватки с вражескими наемниками — вот тогда я мог бы показать свои достижения и завоевать восхищение отца. Но никто из сговорчивых убийц не объявился, и мои наивные мечты так и не сбылись.

Тренировки наши проходили на свежем воздухе. Как уже говорилось, я рано обнаружил способности к боевым искусствам. Скачка на лошади казалась мне младенческой забавой. Я не хвастаюсь; уж если я что-то записываю здесь, то должен быть честен как относительно моих талантов, так и относительно моих слабостей. И в данном случае я нисколько не преувеличиваю: природа щедро одарила меня не только силой, но и ловкостью и проворством. Мне с легкостью давались как полевые состязания, так и верховая езда. К семнадцати годам меня считали одним из лучших воинов в Англии — я искусно владел большим луком, мечом, копьем и побеждал противников на турнирах, в рукопашных схватках и даже в теннисе, своеобразной новой игре.

Понимаю, подобные утверждения могут вызвать сомнения. Кто-то скажет, что мне позволяли выигрывать. Придворные зачастую поддаются принцам или королям. Как раз по этой причине я делал все возможное, чтобы выходить на бой под чужим именем. Разумеется, недоброжелатели, не поверив и этим словам, заявят, что я поступал так всего лишь из детской любви к переодеванию. Но это неправда. Мне впрямь хотелось испытать свои силы, и я не получил бы никакого удовольствия от борьбы, узнав, что противник поддается. Клянусь Богом! Разве принц лишен чести? Почему же его должна радовать очевидная уступка соперника? Отчего люди готовы допустить, что мое стремление узнать свои способности слабее, чем у других? Рыцарские турниры по сути своей прежде всего испытание, причем весьма суровое, и я честно участвовал в них. Так нет же, мне отказывают в этом, пороча турнирные победы моей молодости.

Но довольно отвлекаться. Я рассказывал о наших скромных домашних упражнениях в дворцовом саду, а не о серьезных состязаниях. Артуру не нравились подобные занятия, и он старался избегать их. А Маргарита, как и я, любила порезвиться, и мы вместе лазали по деревьям и плавали во рву, что окружал дворец. Сестра стала моей главной наперсницей в проказах. Она была на три года старше меня. Уже тогда в ней обнаруживалась такая черта характера, как полное бесстрашие, можно сказать, безрассудство. Не задумываясь, Маргарита перепрыгивала через стены, заставляла лошадь брать опасные преграды или первой совала в рот незнакомые дикие ягоды. Меня обвиняли в безоглядной смелости и опрометчивости, но я никогда ими не отличался. И понял я это в детстве, наблюдая за сестрой. (Когда она стала королевой Шотландии, то вела там себя не лучше, чем в Элтаме. Несдержанность в конце концов и сгубила ее.)

Если с Маргаритой мы имели схожие физические склонности, то с Марией нас связывало духовное родство. Нами попросту владели одинаковые настроения и мысли, и обычно мы понимали друг друга без слов.

А вот с Артуром ни у меня, ни у сестер общих черт не нашлось. Он не походил ни на кого из нас — высокий, замкнутый, чересчур серьезный…

III

Ко двору нас привозили на Рождество, Пасху и День Святого Духа. В промежутках я обычно считал дни. Больше всего мне нравились рождественские праздники, и долгие месяцы до них (шесть или семь, в зависимости от того, как рано бывал Духов день) казались бесконечными.

Естественно, больше всех ждали таких поездок мы с Маргаритой. Она мечтала получить новые наряды, подарки и сладости, изъявления любви. А чего же хотел я? Пожалуй, того же самого. Но сильнее всего я лелеял надежды, что буду часто видеться со своей матерью, королевой. И возможно, возможно… но нет, я никогда не позволял себе признаться в этих мыслях и не могу это сделать даже сейчас.

В том году, когда мне уже минуло семь, король решил провести Рождество в Шинском маноре. Я еще ни разу не бывал в нем (или попросту не запомнил того места). Там, выше по течению Темзы, находился один из самых старых королевских дворцов.

Зима выдалась ранняя, и к началу декабря морозы стояли уже две недели, а землю укрыло чистое снежное покрывало.

Шестнадцать миль от Элтама до Шина мы преодолели медленно, потратив целый день. Можно было бы быстро домчаться туда галопом, но приходилось тащиться шагом — с нами отправили двенадцать тяжеловесных повозок, груженных пожитками. Лишь к вечеру удалось добраться до знаменитых лесов Ричмонда — королевских охотничьих угодий, где водились олени, лани и кабаны. Но грохот колымаг распугал всю дичь, и по пути мне на глаза не попался ни один зверь.

Выехав на опушку, мы увидели внизу Темзу — более узкую и мелкую, чем в Гринвиче, залитую золотистыми лучами заходящего солнца. На другом берегу возвышались красные кирпичные башни Шинского замка.

И все-таки нам предстояла еще долгая дорога. На спуске к реке огромные возы надо было сдерживать, и мы перешли на черепашью скорость. Я глянул на Маргариту.

— Может, сбежим? — предложила она, и я знал, что она не шутит.

— Давай, — охотно согласился я.

Даже не оглянувшись, мы пришпорили лошадей и помчались как безумные к королевскому манору. Сестра разразилась такими восторженными восклицаниями и смехом, что заглушила раздавшиеся позади возгласы.

Мы достигли цели, на добрую милю опередив наш обоз. Совершенно поглощенные бешеной скачкой, я и Маргарита не замечали, что крики несутся не только нам вслед, но и навстречу — из-за стен замка. Остановившись, мы услышали вопли большой толпы. Вдруг все стихло. Хотя никто не вышел, чтобы открыть нам ворота.

Маргарита скривилась и, спешившись, привязала коня.

— Похоже, нам придется открывать самим, — заявила она, направляясь к калитке для прислуги.

Раздосадованный, я тоже оставил лошадь и последовал за сестрой. Навалившись плечом на старую дверцу, она безуспешно пыталась отворить ее. Тогда Маргарита принялась разглядывать доски обшивки, прикидывая их прочность. Внезапно калитка распахнулась, и дерзкая девчонка повалилась на землю.

В проеме стоял рассерженный парень. Он смерил нас пристальным взглядом и спросил:

— И кто же вы такие?

Страж показался мне громадным.

— Я принцесса Маргарита, — чопорно ответила сестрица, поднимаясь и поправляя задравшиеся юбки.

На лице его отразилось недоверие.

— А я принц Генрих, — прибавил я, надеясь убедить его, что мы оба именно те, за кого себя выдаем.

Парень вышел из ворот. Увидев вдали обоз, он явно удивился еще больше. Однако стало ясно, что мы не лжем.

— Ну тогда ладно, — сказал он. — Я могу отвести вас к королю.

Маргарита сразу направилась за ним, но я остался на месте и решил в свою очередь поинтересоваться:

— А вы кто такой?

Верзила обернулся. Я думал, он рассердится, но его, похоже, обрадовал мой вопрос.

— Меня зовут Чарлз Брэндон, — ответил он так, словно мне следовало знать его имя. — К вашим услугам, мой принц.

Он улыбнулся и поклонился. Этот здоровяк вдвое старше меня признал, что я вправе приказывать ему. Для моей невинной души это была не просто затертая придворная фраза, а обет, подразумевающий особую связь между нами. Я протянул ему руку, и он с готовностью пожал ее.