Великолепный - Джилл Барнет

Меррик некоторое время ходил взад-вперед перед столом настоятельницы, уставившись в пол. «Она уехала, она уехала...» – несколько раз повторил он, после чего снова уперся в аббатису ледяным взглядом.

– Черт возьми, ваше преподобие, да вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Она всего только женщина! А женщина, как известно, не имеет права уезжать или приезжать, как ей заблагорассудится.

– Вы, милорд, не имели чести знать леди Клио.

– Именно, что не имел! Зато я знаю, что она должна была находиться здесь, под королевской опекой, пока не приеду я.

– Да, это так. Однако наш король, как известно, долгое время пребывал во Франции, а у нас тут такая глушь, милорд, мы так далеко от Лондона...

– Божьи зубы! – Кулак милорда с хрустом врезался в деревянную поверхность стола.

– Не смейте богохульствовать здесь, сэр Меррик!

Рыцарь выпрямился во весь свой могучий рост и скалой навис над аббатисой.

– Надеюсь, леди Клио добропорядочная женщина?

Краем глаза он заметил, что Роджер, который скромно стоял в дверях, при этих его словах хмыкнул.

Аббатиса тем временем поднялась со своего кресла, раскинула в стороны обе руки, уподобившись таким образом распятию, которое висело на стене у нее над головой, и с величественным видом обозрела стоявшего перед ней рыцаря. Взгляд ее был суров и непреклонен.

– «Добропорядочная женщина»?! Смею вас уверить, милорд, что она не менее добропорядочна, чем я, грешная! – Голос аббатисы набирал мощь с каждым словом. – Да она так же добропорядочна, как сама наша государыня королева! Или, – тут она еще поддала жару, – как ваша мать, милорд, сама ваша мать!

Услышав такое, Меррик смутился и, чтобы скрыть это, пригладил ладонью свои черные волосы. Желая набраться необходимого смирения, которое требовалось в стенах монастыря, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, после чего подступил к аббатисе снова:

– Ваше преподобие, давайте вернемся к предмету нашего разговора. Простите мою несдержанность, но меня ведь тоже можно понять. Я был уверен, что леди Клио пребывает под вашей защитой, а теперь вдруг оказывается, что она уехала и находится бог знает где!

– Разве я вам сказала, что не знаю, где она находится? Помнится, я упоминала только, что она уехала.

«Ну и характер у этой тетки! Прямо как у королевы», – подумал Меррик, смерив взглядом невысокую женщину. Этого взгляда избегали самые храбрые рыцари, перед его волей склонялись враги, но эта дама смотрела на него, как будто он был полнейшим ничтожеством.

Очень медленно, раздельно и тихо он спросил:

– Так где же она теперь находится?

– А вы не будете ее колотить, милорд?

– В жизни не поднял руку на женщину! – возмутился Меррик, но потом, обдумав свои слова, добавил: – Бывают, однако, такие обстоятельства, когда я был бы рад нарушить это свое правило.

Роджер едва сдержался, чтобы не расхохотаться во весь голос, и хлопнул себя ладонью по лбу.

Аббатиса бросила на Меррика гневный взгляд.

– Со всем присущим мне смирением должна вам напомнить, милорд, что я, прежде всего невеста божья. Кроме того, мне, как аббатисе, подвластны и сам монастырь, и его угодья, а это означает, что я обладаю у людей в здешних краях кое-каким авторитетом.

– Я же вам сказал, что не имею такого обыкновения – бить женщин. Так что и леди Клио, и вы можете быть спокойны. – Меррик снова уперся руками о стол. – Надеюсь, теперь вы скажете мне, где эта девица?

– Значит, вы не станете ее колотить? – на всякий случай еще раз спросила аббатиса. – Думаю, однако, что, если и станете, вам это большой пользы не принесет, – добавила она, немного поразмыслив.

Меррик и Роджер обменялись удивленными взглядами.

– Так вот, могу сообщить вам, что леди Клио уехала в свой замок – Камроуз.

– Наконец-то хоть что-то определенное, – пробурчал Меррик и повернулся на каблуках, чтобы уйти.

– Подождите, – сказала аббатиса, вставая. – Смею вас уверить, что я старалась уберечь ее от этого шага.

– Судя по всему, плохо старались!

Аббатиса улыбнулась и даже позволила себе короткий смешок.

– Леди Клио привыкла поступать, как ей вздумается, милорд.

– Боюсь, что ей придется забыть о своих привычках, – бросил Меррик и, распахнув низенькую дверь, вышел.

4

Замок Камроуз, графство Марч на границе с Уэльсом

Старуха Глэдис клялась самыми страшными клятвами всякому, кто соглашался ее слушать, что она происходит по прямой линии от друидов, хотя этот древний народ прекратил свое существование во времена, о которых не помнили и старожилы. При этом старая ведьма обыкновенно добавляла, что умеет предсказывать события, или – как она говорила – обладает способностью «видеть».

Когда два ворона свили гнездо на раскидистом вязе во дворе дома бондаря, старуха Глэдис предсказала его бездетной вдове, что та родит близнецов. Все потешались над ней, пока бездетная вдова не поехала на ярмарку в Майклмас да не вышла там замуж за кузнеца из Брикона. И трех урожаев не собрали, а у жены кузнеца уже было четыре здоровеньких сына-крепыша, рожденных по двое за раз. После этого и дня не проходило, чтобы деревенские женщины не стучались к Глэдис и не просили у нее совета по тому или иному поводу. Большей частью они интересовались, от кого рожать и когда рожать.

Впрочем, местные жители, непостоянные, как все селяне, со временем про пророческий дар старухи Глэдис стали забывать. Зато они хорошо помнили, кто самая некрасивая девица в долине. Ее прозвали Герди-гусыня – и не только потому, что она пасла гусей. Девчонке здорово не повезло: она жутко походила на своих питомцев. Так вот, с некоторых пор каждое полнолуние Герди ходила к старухе Глэдис. Старая карга заставляла ее подниматься до восхода солнца и омывать лицо росой, собранной с пучков розовой валерианы, что растет среди скал у реки Вэй.

Не успела новая луна три раза сменить старую, как самый красивый трубадур из тех, что когда-либо проезжал через деревню Клод, влюбился в Герди с первого взгляда. Больше того, он поклялся положить свою жизнь и лиру на то, чтобы воспеть ее редкую красоту. Последний раз селяне видели их на утро после свадьбы, когда счастливый трубадур и сиявшая, как медный котелок, Герди покидали деревню. Они захватили с собой всех ее гусей, и, пока повозка трубадура не скрылась за поворотом, до селян долетал веселый гогот многочисленного гусиного семейства.

После этого не было человека, кто бы не верил в пророчества старухи Глэдис. Если она указывала на шесть черных лебедей и говорила, что это знамение, каждый старался узнать, к добру оно или нет. Если внезапно менялся ветер, женщины входили в дом, пятясь задом. А когда молодая луна приобретала багровый оттенок, они клали под подушку воробьиное перышко, чтобы отогнать дурные сны, которые в противном случае могли стать явью.