Антагонист всего сущего - BesPis

На конце посоха полыхал огонь, их лица покрылись чёрной дымкой, а тело сжалось в более миниатюрную форму так, что ноги и руки неправильно преобразовались и обрели непропорциональные размеры. Ему приходилось ходить на четвереньках и опираться о посох, болезненно и тяжело стонать и контролировать всех хиличурлов в округе. Да, именно: Саливанов шамачурл телепатически воздействовал на тупых хиличурлов, командовал ими и подчинялся Понтифику как командир собственного отряда. Благодаря такому открытию наша армия обрела новое боевое подразделение — Орда хиличурлов, также являющиеся и новой рабочей силой. Инженерные примитивные войска.

К сожалению, воле Саливановых шамачурлов подчинялись лишь такие же порабощённые Осквернённым пламенем хиличурлы. Благодаря контролю они не получали мутаций, но становились несамостоятельными. Убей командира — хиличурлы мутируют и, вполне вероятно, станут бесполезными. Саливан добился следующего этапа стратегии — подчинения местных народов и монстров. Каково мне было радостно наблюдать, как строительство крепости значительно продвинулось из-за использования хиличурлов! Митачурлы несли большие грузы, могли возводить более грандиозные укрепления, пока братья поменьше налаживали общую инфраструктуру. Кроме обычных домиков их расы, они построили полноценную плавильню и кузницу. Иритилльские рабы могли теперь ковать хиличурлам простое, но куда более опасное оружие, чем прежние топоры и щиты. Залежей полезных ископаемых на поверхности Цуруми хватало лишь на первое время. Так Равнины Аутакэ стал первым городом хиличурлов.

Саливан занимался изучением лавачурлов и захваченными магами Бездны, а Сахароза вывела более высокие деревья закатников, на чьих ветках росло до двадцати плодов. К сожалению, они стали менее вкусными, но вполне подходящими для последующей готовки. Девушка усиленно пыталась абстрагироваться от бесчеловечности, тем самым обрекая многие мирные открытия на непризнание Понтификом. Однако я увидел нечто удивительное: к концу этих шести дней Сахароза начала разговаривать с собой, даже спорить. Неужели процесс пошёл?

Подземелья Цуруми обустраивались неспешно, обломки убирались, помещения очищались от мусора, воды и растительности. Поверхность же острова далека от совершенства, как и Пик, потому что кроме простой инфраструктуры и городка хиличурлов там ничего не было. Хотя, было ещё кое-что новое. Мы смогли уничтожить все точки телепортации, кроме статуи Архонта. Они подверглись разрушению, потому Игроки могли попасть на остров лишь через телепорт к статуе. Однажды ночью шестого дня к нам заявились два Игрока-путешественника.

Они не догадывались, что здесь была моя база, потому смиренно шли к основной древней арке, считающейся входом на остров. По моему приказу никто ничего не возвёл до арки — даже патруля не было — но стоило им переступить границу, как из засады на них напали рыцари Понтифика и с лёгкостью убили. Тенденция пропажи Игроков и уничтожение порталов рано или поздно заинтересует серьёзных людей и организации, а пока охрана запросто убивала незнающих тварей и кормила гончих и хиличурлов свежим мясом. Подполье двигалось к самому пику.

Следующие восемь дней показались мне менее захватывающими, более долгими и медитативными. Мне пришлось много думать, какие пропы и оружие следует создать, чтобы помочь постройке крепости. С одной стороны, многие доступные предметы сильно упрощали жизнь, но с другой стороны, глаза разбегались, и я, мягко говоря, путался. Деревянные ящики и бочки — да, но нужны ли старые вазы из Катакомб Картуса? А картины из Иритилла? К счастью, многое можно пустить на сырьё — та же мебель — потому я знатно так помог строителям и инженерам с возведением определённых конструкций. По приказу Понтифика Пик заимел большие строительные леса, дабы обустроить неприступные горные склоны, создать более нормальную лестницу и подстроить внутреннюю часть горы под нужды нашей армии. В первые дни следующей недели я выполнял роль генератора предметов, неуклонно штампующего всё необходимое моим приспешникам — от повозок до металлоконструкций. Частенько я помогал кузне с оружием: буквально партиями воссоздавал простые мечи, копья и кинжалы, преимущественно стоящие не так дорого. На один экземпляр я тратил в среднем десять — пятнадцать очков, на один экземпляр иритилльского и прочего более крутого оружия — от пятидесяти до ста. Цены не кусались, но, отдавая всё, грубо говоря, оптом, я ощущал трату очков, как стонущий скряга. Так или иначе, хиличурлы получили качественное вооружение, а после — лёгкую кожаную броню. Да, я решил одеть их дарксоуловской одеждой, причем плюс-минус дешёвой, чтобы они теперь выглядели как полноценная армия головорезов. О боже, я словил кайф, когда послушные игрушки одевались по моему хотению. Так мило! Жаль, конечно, что большинство созданной одежды не по меркам их тел.

Сахароза начала тратить на исследования более двенадцати часов в день. Она интуитивно погрузилась в затворничество, набивая руку вечными письменами всего того, что она успевала сделать. Опыты не утихали и, заметно, стали не удовлетворять её саму. Животные и растения перестали нести желаемый полезный эффект, а Саливан так и не признавал ничего, что пыталась сотворить девушка. Однако к испытаниям с хиличурлами она по-прежнему не притрагивалась. Очередным вечером мне захотелось посетить лабораторию Сахарозы, эдакую просторную клетку в подземелье Цуруми, где она проводила всё время. Бдительные стражники-рыцари охраняли выход из комнаты, но без реакции пропустили меня внутрь. Сахароза сидела за большим дубовым столом в окружении стопок бумаг, пыталась выписать все свои наблюдения, строча так, что почерк окончательно испортился, и бесперебойно бубнила. Видимо, она просчитывала несколько исследований сразу.

— Ну, здравствуй, Сахароза, — поприветствовал я её.

Для пущего эффекта я превратился в Итэра. Она обернулась и боязливо оглядела меня, явно негодуя и переживая насчёт моей новой внешности. Конечно, она понимала, что я был захватчиком чужого тела, но открыто сказать такое боялась. Осквернённое пламя дарило, кажется, много сил, раз Сахароза не почувствовала на себе тяжёлый интеллектуальный труд двух недель. Ни мешков под глазами, ни бледной кожи — такая же, как и всегда.

— Здравствуйте… — скромно ответила она, опустив взгляд.

Свечи на столе почти растопились, рядом с рабочим местом стояли пустые, окровавленные или слизкие клетки, а в другой части комнаты на полках шкафов скрывались результаты тягостного труда. Многие растения имели те или иные злокачественные мутации, самые удачные образцы горделиво возвышались над остальными на самой верхней полке, как, например, цветок-сахарок, ставший пышным кустом с несколькими цветами сразу. Я не увидел изменённых животных и слаймов в комнате. Жаль.

— Как тебе «инструмент»? Нравится? — я подошёл к ней поближе, заинтересованно посмотрел на бумажки и еле сдержался, чтобы не схватить что-нибудь почитать.

— Очень… перспективно.

Разговор не вязался.

— Но ты ограничиваешь себя, — подметил я. — Не горестно?

— Как бы вы не хотели, я открою то, что не навредит остальным.

И тем не менее, мульти-слайм её рук дело…

— Сахароза, перестань, — я