Обитель драконов - Норман Хьюз

Еще довольно молодая, Лиланда уже пять лет как похоронила мужа и решительно отвергала притязания многочисленных ухажеров, горевших желанием помочь очаровательной вдовушке управлять заведением. Она предпочитала быть сама себе хозяйкой и в открытую заявляла об этом — что в суровой патриархальной Немедии требовало от женщины немалого мужества. Впрочем, это отнюдь не мешало ей интересоваться мужчинами. По крайней мере, суровый спутник Паломы сразу пришелся ей по сердцу. Выразительно стрельнув глазами, она безмолвно задала той вопрос — и получила такой же молчаливый ответ: «путь свободен». Наемница отнюдь не собиралась претендовать на то, чтобы единолично завладеть вниманием киммерийца. К тому же она рассчитывала, что будет очень занята в ближайшие дни — так уж пусть лучше варвар находится под надежным присмотром!

Обрадованная, Лиланда тут же принялась хлопотать вокруг Конана, предлагая ему перекусить и освежиться с дороги, осыпая тысячей вопросов о том, как прошло их путешествие, и впервые ли он в Бельверусе, и не нуждается ли в помощи — так что даже избалованный женским вниманием северянин почувствовал себя польщенным.

Хозяйка отвела им две соседние комнаты — причем, как с улыбкой отметила Палома, собственные покои Лиланды находились через стену от киммерийца. Вот и славно… Сославшись на усталость, она удалилась к себе, пообещав, что спустится к ужину и попросив нагреть для нее воды в купальне.

Ей необходимо было побыть в одиночестве, собраться с мыслями перед свиданием с Рингой.

Человек в королевском саду по-прежнему, словно па троне, восседает на корне вяза. Каждый день его можно найти здесь. Он молод, у него кинжально-острое лицо, темные волосы зачесаны назад и перехвачены в хвост, — прическа, каких в столице уже лет двадцать не носят. Губы и глаза, бесцветные, почти не выделяются на фоне бледной кожи, отчего все лицо кажется словно вмороженным в лед.

Он по-прежнему играет с фаруком. Бросок — и деревяшка, описав причудливую петлю, возвращается в ладонь. Еще бросок — человек приотпускает веревку, и игрушка мячиком скачет по земле… чтобы в конце концов опять найти руку хозяина. Человек смотрит на фарук едва ли не с нежностью.

Заслышав дробный топоток, он, как обычно, не поднимает головы, всецело поглощенный своим занятием. Дети приходят ежедневно… Но сегодня есть одно отличие. Следом за крохотными башмачками с серебряными пряжками печатают шаг мужские сапоги. Тонкая алая кожа, узкие черные каблуки.

Человек неспешно прячет игрушку под плащ, поворачивает голову, начинает подниматься с места… Но пронзительный голосок останавливает его:

— Нет! Не убирай! Я нарочно папу привел — покажи ему, как ты это делаешь!..

Глава II

На назначенную встречу Ринга не пришла. Разглядывая человека, что уселся напротив нее в условленный час, в таверне «Энгер-рыбак», Палома пыталась вспомнить, где же она могла его видеть, но тщетно. Слишком уж незапоминающаяся внешность оказалась у того, кто назвал себя Марициусом. Лет сорок пять на вид, с залысинами, носом-луковкой и отвисшей нижней губой — ни дать, ни взять мастеровой из предместий, а уж никак не помощник грозного начальника тайной службы Немедийского королевства.

Госпожа Ринга изволила отбыть из города по делам службы, пояснил он наемнице. И поспешил уточнить, что вполне полномочен выслушать ее доклад.

Месьор Марициус не нравился ей. Своим самоуверенным видом, тем, как нагло, по-хозяйски уселся, отодвинув в сторону ее кружку, как смотрел на нее, точно гадая, кто она такая и почему он вынужден терять с ней время… Но больше всего Палому выводила из себя подспудная нотка тревожности, которую она ощущала в этом человеке всякий раз, когда смотрела ему в глаза. Нервозность эта не имела отношения к ней лично, и он старательно ее скрывал — однако наемница была слишком опытна, чтобы упустить даже неочевидные признаки. То, как подрагивают у собеседника крылья носа, как он кривит губы, прежде чем заговорить, как мелко перетирает пальцами, словно стряхивая налипшую муку… все это говорило ей больше, чем слова.

…В этот час — а было время шестого колокола — в «Рыбаке» было довольно многолюдно, но в отличие от развеселой вечерней толпы, любопытной и жадной до развлечений, полуденные посетители мало интересовались тем, что творится вокруг.

Они забегали сюда наскоро перекусить, прежде чем вернуться в свои лавки, меняльные конторы или мастерские, и глотали пищу жадно, торопливо, не поднимая глаз от миски.

Чтобы не выделяться, Палома заказала себе вина и тушеных овощей с рыбой — они с Рингой всегда делали так, — но Марициус лишь брезгливо повел носом, тщательно вытирая платком стол, прежде чем поставить на него локти, и раздраженным жестом прогнал парнишку, который тут же подскочил к гостю с дощечкой для заказов.

Митра, что за странного типа мне прислали! — только и могла подивиться наемница. Однако это, увы, не повод, чтобы не дать ему полный отчет о поездке.

— Итак, вы были в Коринфии, — начал ее собеседник.

— Да, в Коршене. Вам известно, зачем меня посылали туда?

Столь явно выраженное недоверие, казалось, ничуть не задело Марициуса. Он лишь как-то странно задергал губами, словно собирался сплюнуть, но в последний момент вспомнил, что сидит в помещении.

— Прекрасно известно. Убрать с дороги барона Скавро. Я сам передал госпоже Ринге это поручение, выбор посланца был оставлен на ее усмотрение. Некоторым… особам не нравилось, что барон зачастил в южные края. В этом усматривали нежелательные… кхм-м… возможности…

Можно сказать и так. Покосившись из-под ресниц на обеденный зал и убедившись, что никто по-прежнему не проявляет интереса к их разговору, Палома отозвалась:

— Он готовил заговор для Черного Кречета. Подкупал ключевые фигуры в обороне города, чтобы облегчить захват графства войсками Ордена. Мне удалось найти список заговорщиков, ими займутся… надежные люди. — Ей не хотелось упоминать имя Грациана.

Выпуклые глаза Марициуса затянулись тонкими веками-перепонками. Он принялся выстукивать на столешнице какой-то затейливый ритм.

— Кречет хотел посадить на трон кого-то из своих, или…

— Или. У нынешнего графа коршенского пятеро родных детей и еще пасынок. Официально наследник до сих пор не провозглашен, и я уверена, что кто-то из шестерых принял участие в заговоре, чтобы воссесть на трон. По-видимому, власть, даже полученная из рук немедийцев и ограниченная их волей, показалась подлому изменнику предпочтительнее мук неизвестности.