Обитель драконов - Норман Хьюз

Большая рыночная площадь, опустевшая в сей поздний час, служила границей между Верхним и Нижним городом. Сейчас, хотя время торговли уже миновало, она была по-прежнему запружена народом: прямо посреди площади стояли фургоны, крытые повозки, какие-то люди ставили шатры. Это были купцы, приехавшие на летнюю ярмарку, и не нашедшие места на постоялом дворе. Здесь городская стража тоже взимала мзду за право ночлега — но это обходилось несравненно дешевле.

Вообще, большая ярмарка была событием примечательным: на нее съезжался торговый люд со всей Хайбории. Престижнее считалась лишь ярмарка тарантийская, но ее время наступит лишь в середине осени, через две луны.

— Таргая надо бы навестить, — пробормотал Конан, вспомнив купца, которого им посчастливилось избавить от разбойников на пути в Бельверус.

Это напомнило Паломе о другом их спутнике.

— Не придумал, что делать со шкатулкой Теренция?

Конан покачал головой.

— Крутил ее весь день — и хоть бы что! Придется, видно, и впрямь к колдунам обращаться. Но у меня таких знакомых нет. Надеюсь, Ринга с Мораддином посоветуют…

— Ринги нет в городе, — огорчила его наемница. — Насчет твоего друга — не знаю. Но чародея могла бы порекомендовать Лиланда. Завтра спрошу у нее.

— Только пойдешь сама. Я эту их колдовскую породу на дух не выношу!

Палома рассмеялась.

— Вот так всегда — самую грязную и опасную работу сваливают на женские плечи!

…Киммериец не расспрашивал ее о том, как прошла сегодняшняя встреча, и она не стала ему ничего рассказывать, в том числе и о новом поручении, которое ей дали. Точно так же, как она ни слова не сказала Марициусу об истории с Теренцием. Почему промолчала, Палома не знала, но у нее давно вошло в привычку не делиться без нужды тем, что ей известно, даже с самыми близкими людьми. Знание может стать оружием, а оружием она не привыкла пренебрегать.

Тем временем стало стремительно темнеть, и рабы закрепили два факела в боковых скобах паланкина. Окруженные облаком красноватого света, путники пересекли наконец ярмарочную площадь — и оказались в квартале купцов.

Тут с каждой улицей дома становились все богаче, заборы все выше, и стражники на воротах провожали носилки все более подозрительными взглядами. Конан без стеснения вертел головой по сторонам, выглядывая то в одно окошко, то в другое, и время от времени довольно хмыкал. Похоже, эти места были ему знакомы. Но Палома не стала его ни о чем расспрашивать.

Здесь дороги были мощеными, в отличие от Нижнего города, где улицы с легкостью переходили в сточные канавы. А ближе к королевскому дворцу, окруженному особняками вельмож, булыжник сменили ровные, гладкие плиты, пригнанные так плотно, что в стыки не вошло бы и лезвие ножа. Насколько было известно наемнице, имелись даже особые рабы, в чьи обязанности входило регулярно обходить эти улицы, безжалостно выдирая случайные травинки, имевшие дерзость прорасти сквозь мостовую…

Дорога, по которой они следовали, сделалась так широка, что на ней без труда смогли бы разъехаться четыре кареты. Дворцы знати виднелись из-за каменных заборов темными громадами, окруженные ухоженными садами. Вместо гама и многоголосья Нижнего города, здесь единственными звуками, нарушавшими тишину, был лишь топот ночной стражи, стук копыт и скрип колес — это спешили по своим делам вельможи, для которых жизнь начиналась лишь с закатом солнца. Пиры, балы, дружеские попойки — все это были развлечения, подвластные лишь госпоже Ночи. Скромный паланкин винодела здесь выглядел едва ли не дерзким вызовом — и рабы-носильщики пробирались по самой обочине, опасаясь случайно заступить дорогу кому-то из высокорожденных.

Широкой дугой обогнув королевский дворец — мрачное серое строение, некогда очень строгой, суровой архитектуры, превратившееся, благодаря многочисленным пристройкам, башням и галереям в бесформенный каменный лабиринт, — путники оказались у входа в сад. Палома хотела было попросить рабов, чтобы они доставили их к вязу Брагораса… но передумала. Лучше она придет сюда завтра пешком и осмотрит все при свете дня.

— Возвращаемся, — объявила она, и носильщики послушно потрусили обратно.

Конан всем своим видом выражал недоумение.

— И в чем был смысл этой прогулки? Я думал, мы по кабакам пройдемся, промочим горло… Можно было бы хоть в кости сыграть или пометать ножи…

— Я тебя не удерживаю. — Палома пожала плечами. Объяснять не хотелось. Однако она забыла, как настойчив может быть варвар. А сейчас он явно хотел получить ответ на свой вопрос.

— Ладно, — скрепя сердце начала она. — Я ведь предупреждала — тебе со мной будет неинтересна просто для меня это своего рода ритуал, понимаешь? Через Южные Ворота я в свое время вошла в Бельверус. Денег у меня было всего ничего, а из имущества — только меч, доспехи и лошадь. Пока не нашла способ заработать, ютилась в самых бедных кварталах… ну, ты видел. Потом появилась возможность зажить побогаче. Однако я боюсь забыть, с чего начинала. Когда предаешь свою память, рано или поздно она может предать тебя.

Северянин понимающе кивнул. — Если бы я все время жил в одном месте, то, наверное, делал бы нечто похожее. Но ты высоко метишь, подруга!

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, заканчивается-то твоя прогулка у королевского дворца…

Она засмеялась. И правда… Однако в этом не было никакого скрытого смысла.

— Королевой я быть не собираюсь. Тем паче, наш король давно женат!

— Что не мешает ему развлекаться на стороне…

— А тебе-то откуда это известно? — Тайные похождения Нимеда отнюдь не были достоянием широкой публики. Однако, Конан лишь выразительно поднял брови и ничего не сказал в ответ, что лишний раз утвердило Палому во мнении, что приятель ее далеко не так прост, как желает казаться.

Даже Грациан, надменный и донельзя придирчивый в выборе своего окружения, приблизил к себе киммерийца после того, как тот пару месяцев прослужил у него — настолько, что они стали почти друзьями… а это говорило о многом.

А здесь, в Бельверусе, Конан как-то упоминал Лаварона, главу тайной службы — причем в таком тоне, что не оставалось сомнений: он знаком с грозным герцогом лично! Так почему бы и не с королем?

Сама Палома не имела чести быть представленной верховному сюзерену. Для нее это были высоты почти недосягаемые. Суровые порядки в Немедии строжайше разграничивали сословия, которые внутри себя делились еще на множество рангов, уровней и слоев. Каждый существовал отдельно от остальных, и возможностей нарушить установленный порядок у обычного человека почти не было. Кем ты родился, кем был твой отец — это раз и навсегда, до самой смерти предопределяло твое существование.