О НАРЕЧІЯХЪ РУСКАГО ЯЗЫКА. - Владимир Даль

Особыя слова Псковской губерніи:

Журавина — клюква.

Читый — трезвый.

Барка́нъ — морковь.

Кали́вка — брюква.

Бли́цы — грибы.

Шу́пелъ — колдунъ.

Стрека́ва — крапива.

Во́дось— пойма.

Гульба — картофель.

Пѣтунъ — пѣтухъ.

Упа́кать — утрафить, уладить.

Боля́хный — большой.

Вологодская губ., въ сѣверныхъ уѣздахъ, или на Югской-сторонѣ, начиная отъ Великаго-Устюга, Лальска по Двинѣ и Вычегдѣ, принадлежитъ болѣе къ Архангельской, и говоръ одинъ; въ южныхъ, отъ самой Вологды, онъ переходитъ въ суздальскій, принимая на рѣк. Унжѣ, Во́хмѣ, Сы́солѣ — не въ пользу свою — особенности костромскаго и вятскаго. Югскіе крестьяне рускіе по племени и походятъ на архангельскихъ; въ Вохменской-частн, къ Костромѣ и Вяткѣ, народъ бѣднѣе, невзрачнѣе, грубѣе, и говоръ таковъ же; Подгородная или Тотемская-часть мало чѣмъ отличается отъ второй; и здѣсь вы можете быть увѣрены, напримѣръ, что на вопросъ: откуда ѣдешь? мужикъ непремѣнно самъ спроситъ; откуда ѣду? или напередъ еще: кто? я? и только послѣ раздумья и почески отвѣтитъ: а съ Во́хмы, либо: съ Сухо́ны!

Во всей Вологдѣ говоръ очень низкій, на о; ѣ часто произносится какъ и, вмѣсто ч ставятъ ц, цай и цяй, подъяцёй, стипцы, сцитать; иногда ця вмѣсто ча. шша вмѣсто ща, шт вм. щ; но ч вм. ц слышно гораздо рѣже. Окончаніе ся измѣняется въ це и сы: кататцё, дѣлатсы, купатсы, при чемъ мягкій знакъ ь выкидывается; надіявсё, вмѣсто: надѣялся; пене́ть, вмѣсто: пенять; дат. пад. мн. ч. идетъ за творительный, но обратнаго (какъ въ заволжскомъ новгородскомъ говорѣ, нпр. въ Городцѣ) не слышно.

Въ Устюгѣ говорятъ ею́, вмѣсто ее: онъ ею́ любилъ; е́йця, вмѣсто я́йца; ты зна’шъ, онъ быва’тъ, тя, тѣ, вм. тебя, тебѣ; сколько денъ; Миколаха, Любаха, Ондрюха; Полѣниха, вмѣсто Полѣнова (прозваніе); прозванія на ій оканчиваютъ на ей: Каменскей, Лисовскей; скоряя, добряя; и наконецъ що, вм. что́,— примѣта, общая нѣкоторымъ мѣстностямъ новгородскаго и рязанскаго наречій, но чуждая суздальскому. Къ Вяткѣ слышно: пошоу, нашоу — у вм. в. Древность здѣшняго населенія рускими, особенно Устюга, доказывается тѣмъ, что сохранилось много старыхъ словъ, неизвѣстныхъ въ другихъ областяхъ.

Особыя слова Вологодской губерніи:

Тожно́ — тогда.

Чапа́ться — качаться.

Буга́й — сарафанъ.

Вите́нь — кнутъ.

Гляди́льцо — зеркальце.

Жубрить — жевать.

Дерба́ — залежь подъ лѣсомъ.

Иско́сина — косынка.

Медуни́ца — пчела.

Палка́ть — скакать.

Припра́́ва — приданое.

Просужій — разсудительный.

Плавь — огниво.

Буты́скаться — бодаться.

Про́стень — початокъ.

Солощій — жадный.

Въ Вятской губ. находимъ говоръ самый грубый, именно, какъ говорится, мужичій; нигдѣ не услышишь такихъ грубыхъ и рѣзкихъ: ште, що, толды́, колды, завсялды; языкъ ворочается вяло и тяжело, говоръ тягучій, иногда съ пригнуской. Кромѣ иззамосковныхъ переселенцевъ, напримѣръ мосоловскихъ, говоръ самый низкій; но вятское о произносится мѣстами уо или уы, почти какъ въ задеснинскомъ, черниговскомъ краѣ: ничевуо, спруосъ, собуолья. Этотъ двугласный, едва ли не чудскій звукъ встрѣчается также, кромѣ Вятки и Бѣлорусіи, на взаимныхъ предѣлахъ восточнаго и южнаго наречій, у мещеры, въ Егорьевскѣ, Касимовѣ, Муромѣ. Буква ѣ на Вяткѣ только въ началѣ слова произносится какъ и: истъ, издить (ьисть, ьиздить, мягкій знакъ ь передъ и показываетъ двугласное произношеніе гласной и), очень рѣдко въ срединѣ, напримѣръ въ Слободскомъ: штё ню́ни-тѣ пови́силъ; иногда наоборотъ: въ черквѣ, въ селеньѣ. Опеть, петь, снеть, вмѣсто: пять, снять: цивера (чирій) бы тѣ сѣла на езыкъ-отъ, не сталъ бы горло-то пелить; и вмѣсто е: тибѣ, нивѣста; наоборотъ: ште-ле, ште небудь; нигдѣ нѣтъ столько ё, іо, какъ на Вяткѣ: цёрный, воскресеньё, заговѣньё, при чемъ это конечное іо вытягивается такъ, что слово получаетъ два долгіе сло́га. Ч и ц замѣняютъ другъ друга, или слышится ни то, ни другое: ворця́ть, карацю́нъ; бѣлъ, какъ изъ мыльчя выдерненъ (какъ изъ мыльца выдернутъ); эка веть цистю́нка: лаце́тъ ни лацётъ изъ цяшки-то! По́млю, свальба; вмѣсто щ двойное ш: шшо́ки, отошша́тъ; жо вм. же: набилъ-жо, жола́нный; союзъ и вставляютъ безъ толку: и штё и за робёнокъ; ну штё и за парень; глаголъ дуть спрягаютъ по-малоруски, какъ жать, жму: онъ дметъ, я дму. Въ Малмыжѣ, и частію въ Уржумѣ, ставятъ х вмѣсто ф, но никогда не слышно хв: Памхилъ, хилинъ, хляга.

Говоръ вятчанъ впервые надоумилъ меня о происхожденіи болгарскаго послѣдовательнаго члена, который производили съ греческаго; частицы: отъ, атъ, то, та, тѣ, прилагаются на Вяткѣ не безразлично, а по родамъ, какъ и между Колязиномъ и Угличемъ: парень-отъ (или то) гожъ, да дѣвка-атъ (или та) не баска́, а ужь сватьи-тѣ (этъ) больно не ражи!

Особыя слова Вятской губерніи:

Дрокомеля — пустобай.

Ѣсвя́ный — съѣдомый.

Засулиться — обѣщаться.

Пухтаръ — лекарь.

Ты́рта — спорщикъ.

Кри́каться — сердиться.

Шкуре́ть — шутить.

Черепанъ — гончаръ.

Извещевать — истратить.

Ходово́й — пѣхотный.

На́че — лучше.

Чемодуръ — самоваръ.

Дочка — свинья.

Блябла́ — оплеуха.

Пермская губернія, по наречію, западною частію своею вполнѣ принадлежитъ Вяткѣ, сѣверною сближается съ Архангельскомъ (по р. Колвѣ, Вишерѣ), южною — къ смѣси сѣвернаго и восточнаго говоровъ, а вся зауральская область, не только по географіи, но и по этнографіи, принадлежитъ къ Сибири. Здѣсь постепенно новгородскій и суздальскій говоры сливаются, и смѣсь эта не представляетъ столько особенностей, чтобы ее можно было означить своимъ наречіемъ. О пермякахъ говорятъ: худъ пермякъ, да два языка зна’тъ, т. е. свой и рускій.

Чусовляне, хотя и окаютъ, однако не столько чуждаются буквы а, замѣняя ею даже иногда е, ѣ, и, у: съ тахъ поръ, можа-быть, калды-башъ, отка́ль, дока́ль, или, наоборотъ: сче́сье, наче́льникъ, зеть (зять), куды, туды, шлепенка; исшо, робята, нонѣ, тота́ринъ; сусѣдъ, очунь, очунно; до сяхъ поръ, опосля́; изрѣдка и вмѣсто ѣ: вись (вѣсть), пи́сня, ми́сяцъ; польга, вм. польза, грузли, вм. грузди; нѣсколько цокаютъ, но не чвакаютъ, иногда ставятъ с вм. ц: сарь, отесъ, сапля. Около Оханска, напротивъ, услышите: отечъ, бра́течъ; также: штё, щё, вмѣсто что́; бачка, мачка, шти. Въ Кунгурѣ: ишшо, висть (вѣсть), хоцю, нецево, оногдась, хресье́нинъ, братечъ. Въ Красноуфимскѣ: цярь, овця, оконниця; кольцё, полотенцё; мидь, медвидь, съисть, сіеть (сѣять), стрилѣ́ть (стрѣлять); ц вм. ч, двойное ш вмѣсто щ, иногда с вмѣсто и: коле́цько, крешше́нье, у́лиса; хозеинъ, боеринъ, навѣста (невѣста), стюденый, вострый. Воспо́дь; ты кидашша (кидаешься), домагашша; здѣсь говорятъ: рублевъ, коневъ, свадьбей, судьбей; здѣсь ходютъ, ѣздютъ (но не ѣздють. это курское) и даже купютъ (покупаютъ, примѣта сѣвернаго говора). Иногда слышно: отдай рукамъ, пить чаша, надѣть шуба, рубить капуста — это старина, и притомъ также новгородская. Въ Соликамскѣ почти все то же, но окаютъ погрубѣе: торелка, тороканъ, корованъ, и это походитъ на примѣсь суздальскую; зато, кромѣ окончанія предл. падежа, ѣ почти всегда обращается въ и.

Въ Чердыни живетъ еще старина руская, какъ при царяхъ, и притомъ старина не раскольничья: речь напоминаетъ здѣсь Киршу Данилова и Посошкова. Говоръ нѣсколько протяжный, но не вялый, не дзекаютъ, мѣстами цокаютъ, охотно оканчиваютъ глаголы на и: ходи́ти, говорити, жеччи (жечь), теччи, леччи; гони́ть, вм. гнать; зидежи́ть, вмѣсто задѣть; стрѣ́лить, вм. выстрѣлить; шшука (щука), умываешша (ешься), цудо, огнёвъ, книговъ; привѣ́тъ гостя: здорово въ избу! отвѣтъ хозяина: полѣзай на избу! т. е. просимъ. Въ Чердыни, вѣроятно отъ пермяковъ, взятъ обычай прибавлять ко глаголамъ некстати ся: я шился, мылась (стирала бѣлье), садилась въ огородѣ, даже трепалась ленъ и пр.

Въ Верхотурьѣ почти все то же; замѣчательно только, что ф иногда замѣняютъ буквою х, а наоборотъ почти всегда: до сифъ поръ, тѣфъ, этефъ, многифъ, добрыфъ; увѣряютъ — чего я самъ не слышалъ — будто тамъ же ставятъ третье лицо глагола вмѣсто перваго: я сдѣла’тъ, вместо: сдѣлаю. Есть сибирскія (новгородскія?) ударенья: гово́ръ, множе́ство; сибирское чего, вмѣсто что́, и вопросъ: чьихъ вы? вм. какъ вы прозываетесь? также: восударь, восподинъ, восударство; на Гороблагодатскихъ заводахъ выдаютъ хлѣбъ по билетами и возятъ его конямъ; носятъ вода, косятъ трава́.