Один на один - Ник Перумов

Ох и пришлось с ним повозиться! Мужик попался хоть и немолодой, но жилистый. И не самая большая беда, что поезд метро он принял за фашистский танк. Когда ничего не подозревающие люди начали выходить, старый фронтовик решил пойти врукопашную.

Миша сидел на ногах скрученного общими усилиями ветерана и с тоской думал о том, что к десяткам жутковатых историй в метро прибавилась еще одна. Очень быстро она, как обычно, обрастет красочными подробностями. И еще несколько тысяч человек предпочтут штурмовать трамваи, а не спускаться в это подземелье ведьм.

Черная папка с доказательствами валялась на полу. Не описывать такие вот штуки, а показать однажды чиновнику из мэрии ошалелые лица пассажиров. Багровое лицо связанного старика, хрипящего: "Танки, танки.. Гранаты кончились..." Рыдающую женщину в разорванном пальто. И раскатившиеся по платформе картофелины.

Уже пред ласковым оком гладкого господина (нет, пожалуй, все-таки, товарища) в мэрии Миша понял, что ЭТОГО не проймешь ничем. Солидный мужчина в хорошем сером костюме сидел за столом, положив руки перед собой. Этакий сфинкс без головного убора и в очках. Лет пятьдесят пять, не меньше, но гладкая кожа наводила на мысль о том, что мимикой он свое лицо не утруждает. И только слишком тонкие губы, похоже, больше привыкли к сдержанному "нет", чем к улыбающемуся "да".

Табличка на двери "Хренов Р. И." говорила сама за себя. Ромуальд Иванович гордо восседал на должности "замначотдхозупрподком при комгоркомм и тр.". Мишину хорошо подготовленную речь он постоянно перебивал мелкими блошиными вопросиками типа: "А вы сами кем работаете?" или "А "скорая" быстро приехала?". Выслушав, побарабанил пальцами по столу и спросил:

- Так что же вы хотите?

- Денег, - почему-то разозлившись, ответил Шестаков.

- Вот так просто? - Товарищ Хренов артистично округлил глаза и заразительно рассмеялся.

Далее последовал маленький спектакль: мы поражены, мы машем руками, бессильно откидываемся на стуле, снимаем очки и вытираем выступившие слезы.

Миша, сжав зубы, ждал, пока Хренов успокоится.

- Дружочек мой, - проговорил наконец Ромуальд Иванович, - вы только не обижайтесь. А лучше - сядьте на мое место и посмотрите на себя со стороны. Приходит ко мне в кабинет взъерошенный человек, - это он прав, видок у Миши после танковой атаки был неважный, - и просит денег! И на что? - Хренов брезгливо пошуршал бумагами на столе. - Это, по-вашему, аргументы? Да мало ли сейчас психов? При чем тут метрополитен? Вы, кстати, у них в Управлении были? И что они сказали? Без вас проблем хватает! - Тут какая-то новая мысль поразила Ромуальда Ивановича. Взгляд его вдруг подобрел, а голос стал похож на повидло: - Я, впрочем, подумаю над вашим вопросом. Не волнуйтесь, что-нибудь мы обязательно придумаем.

Ясно. Пройденный вариант. Как раз в Управлении метрополитена начали именно с предложения "не волноваться". Миша пару раз глубоко вдохнул и достал из внутреннего кармана еще одну бумагу.

- Я не псих. Вот официальное заключение. И я прошу отнестись к моим словам серьезно.

"Шут его разберет, - подумал Хренов, - бумага вроде настоящая, а такой бред несет... Надо его побыстрей выпроваживать. Обедать пора".

"У, жаба бюрократическая, - решил Миша, - почти не слушал. На часы смотрит. Обедать небось пора".

Шестаков резко встал, заметив, как вздрогнул Ромуальд Иванович, и протянул руку за папкой.

- Все ясно, спасибо. Я пойду.

- Конечно, конечно, - облегченно засуетился Хренов. Он вроде собрался подать Мише руку, но раздумал и лишь неловко привстал на стуле. - Координаты свои оставьте, вдруг что-нибудь придумаем.

- Да что ты все заладил: "Придумаем, придумаем"! Сидишь тут, бездельник, "Фортинбрас при Умслопогасе", лоб морщишь! Я к тебе с делом пришел, а ты... Психов ему много... А то, что у нас на линии скоро филиал дурдома нужно открывать, тебя не касается? Да ты в метро когда последний раз ездил? - Миша представил, с каким удовольствием сейчас шарахнет этой официально-лакированной дверью...

Ну вот, булыжник - орудие пролетариата... Неизвестно, что прошибло товарища Хренова, но голос его резко построжал:

- Подождите! - И дальше, глядя прямо Шестакову в глаза: - Вот что. Орать и "тыкать" тут не надо. А надо реально смотреть на вещи. Вам нужны деньги? Очень хорошо. А кому это "вам"? Подсобному рабочему Шестакову? Беретесь за дело, так уж делайте это грамотно. - Миша внимательно слушал, стоя около двери. Зарегистрируйтесь официально, я уж не знаю, как общественное движение или фонд. Ищите спонсоров. Бейте в барабаны. Трубите в трубы. Задействуйте прессу, хотя... эти только панику раздуют.

- Спасибо. - Сквозь утихающую злость Миша понимал, что "замнач" прав.

- Не за что. Когда определитесь, милости просим с официальным письмом. Хотя... Буду с вами откровенен до конца: здесь денег не ищите.

Шестаков решил, что трех "спасибо" будет многовато и, молча кивнув, открыл дверь.

Хренов догнал его уже в конце коридора.

- Послушайте... - Вне начальственного кабинета Ромуальд Иванович совершенно потерял сходство со сфинксом и вполне мог сойти за школьного учителя или рядового бухгалтера. Костюм оказался ему заметно тесноват, дыхание сбилось от быстрой ходьбы. - Вы... серьезно... верите во всю эту чертовщину? Легкий кивок в сторону Мишиной папки.

- Не знаю. - Шестаков поморщился, подбирая слова. - Я должен просто понять, ЧТО там происходит, - пожал протянутую руку и твердо добавил: - Если я докажу, что это чертовщина, позову попа.

Да, конечно, не стоило туда идти. Но Григорий Романович так убедительно рокотал Мише по телефону: "Сходи, Шестаков, времена нынче другие, власть к народу ближе стала... Иваныч мужик дельный... Расскажи ему все, не стесняйся... В конце концов, про выборы намекни..." А может, и правда стоило намекнуть?

Миша стоял на Исаакиевской площади и курил. Казенные "Волги", в основном "тридцать первые", сновали туда-сюда, привозя и увозя тех самых "дельных мужиков". Почему-то вспомнился эпизод из любимой Мишиной книги "Ходжа Насредцин". Тонет ростовщик Джафар. Ему наперебой подают руки: "Давай! Давай!" А тот как будто не слышит. "Дураки вы, - сказал Насредцин, - не видите, кого спасаете? Вот как надо!" И протянул ростовщику руку: "На!" И спас. К чему это я? Какое "на!" мог я предложить Хренову? Возглавить предвыборную кампанию под лозунгом: "Избавим метро от чертей!"? Не смешно.

И побрел Михаил Шестаков, бывший милиционер, а ныне - подсобный рабочий, по Малой Морской, прочь от бесполезной мэрии, сжимая под мышкой невзрачную кожаную папку. На Невском автоматически повернул направо, равнодушно проходя мимо новых заграничных витрин, не удостаивая взглядом ни шедевры петербургской архитектуры, ни весенних длинноногих девушек. Отказался моментально сфотографироваться на фоне Казанского собора, не купил ни газет, ни мороженого... Проигнорировал, одним словом, бурлящую жизнь родного города. Он уже спустился на несколько ступенек в подземный переход, но вид отвратительно кривоногой буквы "М" и неистребимый, с детства знакомый запах сероводорода на этом месте вдруг вызвал такой приступ ненависти к метро, что Миша развернулся и пошел назад.